Ирина Головкина - Побежденные (Часть 3)
- Ты мое золото! Вот пришлось побеспокоить нашу девочку! Допрыгалась я! Укатали, наконец, сивку крутые горки! Слыхано ли - в сорок шесть лет стенокардия! Доктор сказал: если отлежусь, еще могу поправиться. Я просто устала. С семнадцатого года ни одного дня покоя. Славчик, подойди ближе сейчас посмотрел совсем как Олег Андреевич...
Дав нужные наставления, Леля попросила Асю проводить ее до двери. Почему-то горячее обычного простилась со Славчиком. На лестничной площадке она показала Асе бланк:
- Вот оно, "приглашение на бал". В большой дом. Со службы прямо туда. Знает один Бог, вернусь ли. Убийственно, что именно сегодня; доктор сказал мне потихонечку, что второй приступ мама не перенесет. Все против нас! Не целуй меня - я злая, колючая, меня теперь раздражает каждая мелочь. Если я не вернусь, ты скажешь маме, что я ее люблю безумно и не пережила бы ее потерю. Пусть она мне простит все мои дерзости. Ты и мама - вот два дорогих мне человека, - холодные пальцы схватили руку Аси. - Я помню все сейчас наши игры в белых нарядных детских, а после мазанку в Крыму... и Сергея Петровича, и потом двух мужчин: твоего Олега, и этого мерзавца Геннадия. Ты полюбила человека, я - ничтожество, но ты меня не винишь, я знаю, знаю. Ну, выпусти меня и беги, а то моя мама заподозрит и начнет беспоко-иться. Деньги, все какие есть, я оставила на столе под прес-папье. До свидания... или - прощай.
Ася вернулась в комнату, где на старой походной кровати, на штопаной наволочке с вышитой белым по белому дворянской короной покоилось милое усталое лицо, обрамленное седеющими, тонкими, как паутина, волосами.
- Ася, о чем вы говорили на лестнице? Не получила ли Стригунчик приглашения к следователю? Бога ради, не скрывай ничего.
- Лежи, лежи, не садись, тетя Зина! Леля говорила, что беспокоится за тебя, и винила себя в раздражительности. Вот и все.
- Милая девочка! Ведь я и сама знаю, что это все у нее от нервов. Так понятно после всего, что она пережила. Смотри, у Славчика чулочек разорвался, дай мне иголку, я зашью.
Заглянула мадемуазель Ренессанс и предложила, что возьмет с собой ребенка, так как шла в Летний сад; Ася замялась было, но Зинаида Глебовна шепнула ей: не бойся, Ревекка Исааковна очень заботлива.
Ребенок послушно ушел с чужой тетей. И в комнате наступила тишина.
- Ася, сядь ко мне на постель, дорогая.
- Ты не спишь, тетя Зина?
- Нет. Я все эти годы вертелась, как белка в колесе. Некогда и думать было, а вот теперь осаждают то мысли, то воспоминания. Ася, если я теперь умру... не перебивай, милая, дай сказать! Если я теперь умру, обещай мне, что никогда не оставишь мою Лелю. Ведь у нее кроме тебя никого. В этой истории с твоим мужем она виновата без вины. Кто же мог знать, что этот Геннадий такой мерзавец! Леля ему не проговорилась: вы обе были одинаково неосторожны с фотографиями.
- Да, тетя Зина, да - я знаю. Леля так выгораживала Олега у следователя, мне даже в голову не приходит винить Лелю.
- Ну, спасибо, милая, спасибо. Я - так, на всякий случай. Леличке очень дорого стоила эта история. Ты все-таки была счастлива, Ася, а это очень много значит - первая счастливая любовь всегда оставляет в женщине чарующий след, как ни сложилась бы дальше ее судьба. Под венцом мы все любовались вами: по возрасту, по наружности, по воспитанию вы были идеальной парой. Твоя первая брачная ночь, наверное, навсегда останется для тебя чудесным воспоминанием, а моя Леличка... не знаю, говорила ли она тебе... Подлый, подлый! Еще посмел ее успокаивать - сказал: не бойтесь последствий, я был осторожен в ласке... еще воображал, что мы потом его предложение примем.
- Тетя Зина, ты волнуешься, а тебе это вредно. Ляг, тетя Зина.
Но Зинаида Глебовна не могла успокоиться.
- Ах, как ужасно, что выслали тогда Валентина Платоновича! Все бы могло быть иначе!
Часы шли. Славчик вернулся с прогулки с новым мячиком, и Ася уложила довольного мальчугана спать на фамильный нелидовский сундук. Зинаида Глебовна не засыпала и все что-то говорила.
- Все воспоминания! То отец перед глазами совсем как живой, то муж, то сестра! И это море крестов под Симферополем! Помнишь ты нашу мазанку, Ася? Надо было спускаться по глиняным ступенькам, окна - вровень с землей. Ты спала на одной наре с Лелей. Каждую ночь наведывалось ЧК. Кого они искали не знаю: никого из мужчин с нами уже не было. Потом пришел выпущенный из ям Серж - бедный Серж! Помню, у него была любимая трость, в которую был заключен трехгранный штык. Чекисты не догадались и не отобрали во время обысков. Я сберегла ему эту тросточку и, помню, все хромала, для вида, чтобы не возбуждать подозрений. Серж так обрадовался, что она нашлась, - он перецеловал мне за нее все пальчики, он был тогда ко мне очень внимателен, бедный Серж. А впереди еще было так много - почти пятнадцать лет мук! Только теперь виднеется конец, но тут мысли о вас, и опять нет покою. Ася, если я теперь умру, не тратьтесь вы обе на мои похороны: ведь это вам рублей триста, а то и больше будет стоить! Наше положение сейчас такое тяжелое! Отдайте меня в морг, а помолитесь дома... Обещай, Ася.
- Нет, тетя Зина, ни Леля, ни я не согласимся на это - все будет сделано как надо. Только не думай о смерти - ты полежишь и поправишься. Попробуй теперь заснуть.
- Что ты! Какой тут сон! Я все о вас думаю: на кого я вас обеих оставлю, да еще без средств, да еще накануне высылки! Хоть бы вас не разлучили... Боже, Боже!
В три часа у Лели заканчивался укороченный рентгеновский служебный день. К этому времени Ася по желанию Зинаиды Глебовны сварила картошку и накрыла на стол. Слушая, как тетя Зина рассказывает Славчику сказку про Красную Шапочку и Серого Волка, она тревожно наблюдала за часовой стрелкой, чувствуя, что начинает дрожать.
- Леличка что-то запаздывает, - проговорила вдруг Зинаида Глебовна.
Ася нервно передернулась от этих слов.
- Странно, что Стригунчика все еще нет, - сказала Зинаида Глебовна еще через полчаса. - Она никуда не собиралась заходить и знает, что я ее жду.
Ася выбежала в темную прихожую и, спрятавшись между пальто у вешалки, закрыла глаза: "Боже, пожалей нас, спаси! Мы погибаем!" Потом открыла дверь на лестницу и прислушалась - тишина! Боа-констриктор засосал, задушил, не выпустил. Все страшней и страшней! Когда уводили мужа, у Аси еще оставались бабушка, мадам, тетя Зина и Леля, теперь она стояла перед страшной пустотой!
Она всегда любила Иисуса Христа. Когда ей было пять лет, она видела Его однажды во сне: зелено, солнечно, тепло-тепло... Он стоял в поле на холме, а рядом с Ним маленький кудрявый барашек. Этот барашек, наверное, была она сама. За богослужением в храме она всегда замирала, когда произносилось Его имя - в одном только слове "Христос" уже что-то благодатное! Что же значит диктатура, чья бы она ни была, перед Его любовью? И что значат все наши страдания перед тем вечным блаженством, которое распахивается впереди!
- Ася, Ася, - послышался слабый, разбитый голос, - поди сюда, скажи мне: в чем дело? Она не на службе, она у следователя? Не лги мне!
Ася припала к рукам Зинаиды Глебовны.
Бьет четыре, бьет пять, бьет шесть часов... Асе давно надо быть дома: собаки тоскуют и воют, в пять должна прийти покупательница на бабушкин трельяж, в шесть - мальчики передвигать мебель... Пропадай все!
- Посмотри еще раз на лестнице, Ася!
- Я только что выходила - пусто!
- Посмотри еще раз, деточка, пожалуйста! Опять никого!
- Стригунчик в тюрьме! Стригунчик! А я-то ее не перекрестила, не простилась с ней! Ася, ты помнишь картину "Княжна Тараканова"? Ее изведут, ее изнасилуют, ее - мою девочку, моего ребенка! Это свыше моих сил! Этого я не переживу! Конечно - я ее больше не увижу!
У Аси льются слезы, она целует худые руки и умоляет успокоиться; одновременно что-то бормочет Славчику:
- Мишка сел, Мишка пошел гулять... да, милый, да... вот построй Мишке дом: сюда положи кирпичик и сюда... тетя Зиночка, не волнуйся так... может быть, еще вернется!
Но вот уже вечер, Славчик уже спит, а Стригунчика нет. Белая ночь раскинулась над городом со своим загадочным белым светом: окно раскрыто, и со стороны Летнего сада льется запах цветущих лип, но Зинаида Глебовна жалуется на духоту и боль в груди.
Испуганная ее тяжелым, свистящим дыханием, Ася хватается за нитроглицерин.
- Ну - все! - говорит в эту минуту Зинаида Глебовна и откидывается на подушку.
- Что ты, что ты, тетя Зиночка! Нет, нет, не все! Вот лизни пробку сразу лучше станет, - обрывающимся голосом лепечет Ася.
- Стригунчик, Стригунчик, - едва шепчет Зинаида Глебовна.
Ася бросается в сотый раз на лестницу - лестница пуста. Она бежит обратно и, увидев, что Зинаида Глебовна схватилась за грудь и ловит воздух посиневшими губами, бросается стучать к соседке.
- Ревекка Исааковна! Умоляю - выйдите! Я бегу вниз вызывать "скорую".
Ревекка выходит, запахивая на ходу халат, идет к постели. Ася стремглав мчится вниз.
