В Бурцев - Борьба за свободную Россию (Мои воспоминания)
Увы, через 10 лет, сухая грязь архивов, развороченных новой революцией, принесла неопровержимые доказательства того, что мой - тогда уже покойный "подсудимый" на деле не только совершил то, в чем обвинял его Бурцев, но и превратился уже после Шлиссельбурга в оплаченного агента Охранки". (Мартов "Записки соц. демократа".).
Спустя месяца полтора после газетного шума, о котором я только что говорил, ко мне на квартиру пришел больной, на костылях, Стародворский. Он горячо меня благодарил за то, что я не назвал его имени в печати. Он начал рассказывать о себе. Я его прервал и сказал:
(366)
- Скажите, я был прав, когда говорил, что все четыре прошения были писаны вами?
Он, несколько потупившись, ответил мне:
- Ну, да, конечно, вы были правы!
- Больше мне ничего не нужно! Я думаю, что вам трудно рассказывать о том, о чем вы начали говорить. Я только попрошу вас возможно подробнее записать все это ваше дело для истории и сохранить эту рукопись. У меня к вам по этому делу нет больше никаких просьб и вопросов.
Я понимаю, что для истории, б. м., разоблачения Стародворскаго имели бы значение, если бы я тогда заставил его ответить на некоторые вопросы. Многое могло бы для меня выясниться. Но я этого не сделал, - во-первых, потому что я и без Стародворского знал, что я был прав во всем, в чем его обвинял, а потом - я никогда палачом не был. Я не хотел им быть и тогда, когда ко мне пришел умирающий Стародворский.
Стародворский понял, что мне тяжело его выслушивать. Он еще раз меня поблагодарил и затем сказал:
- У меня есть дети, есть жена. Она ничего не знает. Я сталкиваюсь с очень многими, как мне объяснить им мое дело, когда они узнают обо всем?
Тогда я ему дал записочку такого рода (копии я себе не оставил и цитирую по памяти): "Во время моих расследований и расспросов лиц, служивших в Департаменте Полиции, и по документам, мне пришлось установить, что Стародворский за период 1906-12 г.г. встречался с ними и пользовался их услугами, но у меня нет никаких указаний, чтобы он когда-нибудь указывал им на какие-нибудь имена действующих революционеров.
Стародворский, молча, в большом волнении, взял у меня эту бумагу и стал молча же прощаться. Он только крепко пожал мне руку и сказал:
- Спасибо за все!
Больше Стародворского я не видел. Знаю, что в печати об его связях с Департаментом Полиции никогда (367) не было ничего сказано. Говорят, когда он умер в Одессе, большевики похоронили его с речами и с цветами, как революционера-шлиссельбуржца.
Я не имею сведений о том, исполнил ли Стародворский мою просьбу: рассказал ли для истории печальные страницы своей жизни и позаботился ли о том, чтобы этот рассказ был бы сохранен, как я его о том просил. Знаю только, что мою записку, данную ему во время последнего нашего свидания, он кое-кому показывал, и она у кого-то и теперь должна сохраняться. Эта моя записка - и Стародворский и я, конечно, одинаково это понимали - была для него только полуволчьим, вернее, волчьим билетом, но большего дать Стародворскому я не мог.
К сожалению, я должен здесь сказать, что сообщения Стародворского Департаменту Полиции не могли обойтись, и не обошлись без того, чтобы в них не упоминались какие-нибудь имена, даже кроме моего. В связи с судом надо мной Стародворский обо мне, конечно, не мог не давать подробных сведений в Департамент Полиции. Но в различное время он давал сведения и о других лицах, напр., о Фигнер. Это все я знал и тогда, когда дал ему этот волчий билет, но я его дал Стародворскому для того, чтобы несколько облегчить его тогдашнее тяжелое положение.
Для революционного движения сношения Стародворского с миром Департамента Полиции, быть может, фактически и не имели никаких особенно тяжелых последствий, потому что он был мной скомпрометирован в самом начале, когда только что вошел в среду народных социалистов и еще не играл никакой серьезной роли в общественном и революционном движениях, а позднее, как скомпрометированный человек, он ни для кого более не был опасным. Товарищ Директора Департамента Полиции Виссарионов, Доброскок, и другие лица говорили мне, что со времени суда над Стародворским его сведения были для них мало полезны, и они скоре тяготились связью с ним. Они неохотно даже принимали его (368) услуги, когда он с различными предложениями, по большей части литературного характера, сам приходил к ним в Департамент Полиции или на их тайные конспиративные квартиры. Со временем систематические связи Стародворского с Департаментом Полиции, (по-видимому, после 1912 г.) даже и совсем прекратились - именно за их бесполезностью для охранников.
В рассказах об освободительном движении имя Стародворского не будет забыто. Там будет рассказана не только его ужасная трагедия, которую он пережил, благодаря своим ошибкам и боле чем ошибкам, но будет рассказано и об его участии в убийстве Судейкина и кое о чем другом.
Третейский суд между Стародворским и мной формально кончился летом 1909 г. - месяцев через шесть после разоблачения Азефа. Но для меня это дело сразу потеряло острый характер в тот самый день, когда Азеф был разоблачен.
Если бы наш третейский суд кончился до разоблачения Азефа, то, вероятно, он кончился бы формальным, самым резким осуждением меня и Стародворский был бы судом выставлен, как жертва моей болезненной шпиономании. Такой исход этого дела, конечно, роковым образом отразился бы и на мне лично, и на деле Азефа, и на всех других делах, которые я тогда вел.
После же разоблачения Азефа дело Стародворского продолжалось, независимо от других дел, возбужденных мной или против меня, и им никто не мог больше пользоваться для борьбы со мной, как раньше рассчитывали.
Разоблачение Азефа освобождало меня от кошмара, в котором я тогда жил. Мои воспоминания за это время, поэтому, резко разделяются на два периода:
до Азефа и после Азефа.
Все, что я делал после разоблачения Азефа, я уже делал при совершенно иных условиях, чем до его разоблачения.
Предо мной открывались новые, широкие перспективы борьбы за свободную Россию.
(369)
Указатель собственных имен.
Абрамович, с.д., бундовец: 191-193.
Аверкиев, Дмитрий Васильевич, писатель: 25. ,
Агафонов, Валериан Константинович, проф., писатель, с.р.: 221.
Азеф (Азев), Евно (Евгений Филиппович), (Виноградов, Раскин), провокатор : 71, 119, 124, 125, 169, 194-198, 202-210, 212, 219-221, 223, 226, 233-257, 259-268, 271-282, 284-292, 294-296, 305, 310, 311, 323, 325, 327, 328, 332, 334, 335, 341-342, 345, 348, 351-352, 359, 368.
Аксельрод, Павел Борисович, с.д., писатель: 30, 42, 50, 51.
Аладьин, Ал. вед., член 1й Гос. Думы: 171;
Александр, I, имп.: 11.
Александр II , имп.: 11, 20, 57.
Александр III, имп.: 20, 40, 45, 47, 79, 103,105,109,120,122,129,158, 318.
Алексей Михайлович, царь: 11.
Альман, французский социалист: 154.
Амфитеатров, Александр Валентинович, писатель: 222, 275,276.
Ананьев (пс.) - см. Ив. Кашинцев.
Анненский, Николай Федорович, писатель, член партий н. с.: 43, 328, 330, 343, 344.
Аргунов, Андрей Александрович, с.р.: 123, 274, 276.
Арсеньев, Константин Константинович, писатель: 44, 75.
Ашенбреннер, Мих. Юл., подполковник, шлиссельбуржец; 327, 337.
Бакай, Михаил Ефимович, б. служащий в варшавском охранном отделении, разоблачитель провокаторов: 183-191, 193-195, 198200, 202205, 207-210, 212-215, 224226, 232-239, 260, 267272, 277-278, 282, 283, 291, 295, 296, 310.
Балмашев, Степан Валер., член Б. О. п. с.р., убийца Сипягина:
144, 151, 157.
Баломез, Гавршл Михайлович эмигрант: 87.
Батушанский, Бор. Яковл., провокатор: 291.
Бах, Алексей Николаев., народоволец, с.р.: 90,93, 100, 102, 284. ,
Бебель, Август, вождь немецких с.д.: 43.
Бейтнер, Лев Дмитриевич, провокатор: 106, 117, 118, 134, 142, 143, 245.
Белла, Есфирь, (Лапина), член Б. О. п. с.р.: 277, 284, 287-289.
Берви, Василий Вас., (Н. Флеровский), рус. писатель: 111, 112.
Билит, эмигрант, с.р.: 100.
Бинт, Анри, агент русской тайной полиции: 108.
Блеклов, Степан Михайлович, с.р.: 284.
Богданович, уфимский губернатор, убить с.р.: 252.
Богораз (Тан), Вл. Германович (Натан): 40, 76, 82, 85.
Богров, Дмитрий Григ., анархист, провокатор, убийца Столыпина: 223.
(370)
Богучарский, Василий Яковлевич, (В. Я. Яковлев), писатель, редактор "Былого": 177, 181, 212, 328, 344.
Богушевский, Л. Л., ред. журн. "Мир", геолог: 347.
Бохановский, Иван, эмигрант: 49.
Браудо, Александр Исаевич, общественный деятель: 275.
Брешковская, Екатерина Константиновна, с.р.: 264.
Бржозовский, Станислав, польский писатель: 189, 212, 217, 292-294, 296.
Бриань, Аристид, французский министр: 154.
Бродский, Болеслав , провокатор: 187, 188.
Бронштей - см. Троцкий.
Бунаков (псев.) - см Фундаминский.
Бурцев, Владимирь Львович: 8, 34, 35, 133, 136, 159, 160, 166, 167, 173, 175, 179, 183, 225, 235, 237, 257, 258, 263, 277, 284, 285, 292, 303-306, 314, 323, 324, 327, 331, 333, 339-340, 349, 351, 352, 365.
Белоусов, Алексей Станиславович (Белевский), писатель: 58, 59.
Вальян, французский социалист: 43.
Вандервельде, Эмиль, бельгийский социалисть: 43.
Ватсон, Спенс, председатель "Общества английских друзей русской свободы": 110, 112, 132.
Вебб, Сидней, английский социалист, министр: 43.
