Николай Никитин - Это было в Коканде
Хамдам засмеялся и потрепал по холке своего коня. Потом, обернувшись к Юсупу, он спросил беззаботным тоном:
- Сегодня будет той** у Блинова. Ты идешь?
- Он меня не звал, - ответил Юсуп.
- Не звал? - Хамдам удивился. - Значит, еще позовет.
Помахав плеткой, он прибавил, по-прежнему улыбаясь:
- Хотя у русских разве бывают такие пиры, как у нас? На месте Блинова я пригласил бы тысячу человек.
Эскадроны разъезжались. Полк Лихолетова поехал в казармы. Полк Хамдама направился в Беш-Арык и в другие кишлаки, где он был размещен.
Сашка подлетел на коне к Хамдаму и Юсупу. После того разговора с Блиновым он, конечно, не нашел времени съездить в Беш-Арык и поэтому видел Юсупа впервые после возвращения из Бухары.
- Здорово, начальство! - весело воскликнул он и предложил сейчас заехать к нему: - Умоемся. А потом к Блинову! Пировать!
- Юсупа не пригласили, - сказал Хамдам.
- Ерунда! Как это не пригласили? - Сашка покраснел. - Блинов специально просил меня передать. Вспрыснем ордена.
22
Они остановились около Вариной квартиры. С ординарцем отослали на конюшню лошадей. Варя встретила их на дворе. Руки у нее были запачканы в муке, и не только руки, даже щеки. Она раскатывала тесто для пирога. Рядом с тестом в латочке лежал мясной фарш.
- С праздником! - сказала Варя, увидев гостей.
Потом отвела Сашку в сторону, зашептав ему, что он сошел с ума, что ей неудобно встречать гостей в таком виде.
- Подумаешь! - громко сказал Сашка. - Они не гости. И ты одевайся! Все идем к Блинову.
- А пирог?
- Никакого пирога! Завтра спечем.
- Но ведь тесто перестоится!
- Ладно, - сказал Сашка. - Взойдет - больше будет.
Варя ушла в дом переодеваться.
Через полчаса они отправились в казармы. По дороге Хамдам не мог отвести глаз от Вари. Он шел с Варей впереди, а Сашка и Юсуп плелись позади них. Хамдам глядел ей то на грудь, то на ноги. Он смотрел на нее точно на лошадь. И Сашке по движению Вариных плеч было понятно, что это раздражало ее, и она злилась на Сашку, а в то же время отстать от Хамдама ей было неудобно, она боялась, что Хамдам обидится. Варя обернулась назад и, увидев смеющиеся глаза Сашки, ответила ему таким немым, но красноречивым взглядом, что Сашка только поежился. "Влётка будет", весело подумал он, но это ни капли не огорчило его.
Он уже не скрывал перед товарищами своей совместной жизни с Варей и даже готов был объявить ее женой, но Варя категорически запретила ему это.
- Что такое: муж да жена? Это было в прошлом веке, - сказала она.
- А дети в каком веке? - лукаво спросил ее Сашка.
- Дети - это мое дело.
- Почему?
- Ну, мое дело! - краснея, сказала Варя.
"Опять фокусы!" - подумал Сашка. Предлагая брак, он считал себя по меньшей мере благодетелем и героем. Получив отказ, он подумал: "Вот она, женская неблагодарность!" Сашка разозлился и дня три не разговаривал с Варей. Но потом, как говорится, все улеглось. Не в характере Сашки было долго злиться. "Ее дело, ее право", - решил он и больше уже никогда не касался этой темы...
23
Блинов жил неподалеку от казарм, в отдельном флигеле. Там ему отвели две комнаты. В первой стоял длинный кожаный диван, попавший сюда из уездного присутствия. Кожа на диване вытерлась и продралась, кто-то даже вырезал из нее целый кусок. Сейчас на дыры были наложены заплаты из простого серого холста. Выгнутая круглая спинка и ручки красного дерева потускнели и облезли от неаккуратного обращения. Этот ветеран занимал половину комнаты. Возле него стоял обеденный стол на четырех точеных ножках. На столе, покрытом цветной скатертью, были расставлены тарелки с закусками, блюдо жареной молодой баранины, горшок соленых огурцов, корзинки с хлебом, пироги с рисом, а посреди всех этих яств - два кувшина с водкой. На углу стола кипел никелированный самовар, и рядом с ним на подносе грудкой лежали стаканы, нарезанные из зеленых бутылок (посуды в Коканде не было).
Ничем не убранные окна, полы без единого коврика, голые стены - все говорило о том, что здесь живет холостяк, даже не замечающий, каково его жилище. Так это и было на самом деле. Блинов здесь не жил. Это было место ночлега, он приходил сюда спать после работы.
Во второй комнате помещались тахта, бельевая корзина с газетами (Блинов любил собирать газеты), комодик и вешалка. На вешалке висели старая шинель и овчинная куртка, на подоконнике лежала мыльница, а из-под тахты виднелись старые, пыльные голенища. Эта крохотная, как каюта, комната, служившая Блинову спальней, казалась более обжитой и уютной.
Все в хозяйстве Блинова было случайно, по-походному, на живую нитку. Да и некому было искать здесь особой домовитости! Встречая у себя знакомых, Блинов всегда жаловался, что у него беспорядок, и просил извинения.
Зато сегодня все выглядело иначе. Полы, двери, рамы и подоконники вымыты. Окна протерты до блеска. Паутина исчезла. В холодной передней на подоконнике стояло маленькое зеркальце, а рядом с ним лежали щетка и гребень. Начатый флакон одеколона распространял благоухание, и даже баночка с ваксой намекала гостям о невероятной заботливости хозяина этого дома. Тазик и ведро воды, кусок желтого мыла на блюдечке и полотенце, повешенное на спинку стула, - все указывало на то, что гости могут здесь заняться своим туалетом.
В эти мелочи было вложено столько внимания, что ординарцы, помогавшие Блинову убирать квартиру, только ахали и удивлялись.
Блинов ходил по комнатам точно именинник, застенчиво потирая руки.
Позваны были старые приятели из партизанских отрядов: Муратов, Жарковский - да кое-кто из городских властей. Из партизанского узбекского полка был приглашен Абит. Кроме всех этих гостей, Блинов ждал еще коменданта Синькова, Сашку с Варей и особенно Хамдама с Юсупом.
Приглашая к себе, Блинов несколько перемудрил. Он действительно вначале не позвал Юсупа.
- Боюсь я, - сказал он Сашке перед парадом. - Не позвать Хамдама не могу, а позвать Хамдама и Юсупа вместе... Что-то у них там происходит, а что - не понимаю.
- Да ведь служат они вместе! Что понимать-то, Василий Егорович? Чего вы боитесь?
- Одно дело - служба, а другое - дружба. Я лучше потом откровенно скажу Юсупу. Объясню: так, мол, и так...
- Я без Юсупа не приду, - решительно заявил Сашка.
- Понимаешь, Жарковский мне наговорил, будто бы... в Беш-Арыке были слухи. Ну, конечно, это обывательские сплетни. Будто Юсуп завел какие-то шуры-муры с одной из жен Хамдама.
- Да, я знаю. Бойкая девчонка.
- Та, что сбежала?
- Ну да, Сади. Я ее видел, - соврал Сашка. - А при чем же здесь Юсуп?
- Да ни при чем, а слух был... Чуть ли не из-за него сбежала. Может, она и с Юсупом крутила?
- Ну, знаете! Тогда несдобровать бы Юсупу!
- Да я и сам это понимаю, что тогда ему бы несдобровать. Но все же, понимаешь, для спокойствия души...
- Все это, Василий Егорович, ерунда на постном масле. Все эти разговоры гроша медного не стоят. Дурак распустил, а вы слушаете. Да разве в ихних нравах такие-то дела? Да разве после этого Юсуп ходил бы живехонек?
- Все это верно, Сашка, но...
- Что но? - спросил Сашка. - Сами вы меня учили дружить с ним, а теперь, когда гостей сзываете, его обходите. Нехорошо!
- Это верно, что нехорошо. Дал я маху! - признался Блинов.
- Не сосчитали до ста? - лукаво, не без желания поддеть Блинова, ввернул Сашка.
Блинов рассмеялся, но тут же вздохнул:
- Вот оказия с этими гостями! - Он даже расстроился. - В кои веки соберешь людей... Прошу тебя, приведи Юсупа! Уговори. Ну, соври что-нибудь. Юсуп поверит.
Лихолетов пообещал. На этом они и расстались.
24
Теперь, поджидая гостей, Блинов очень волновался: "Как Юсуп? Не обиделся ли он? Придет ли?"
Первыми пришли представители горсовета, узбеки, несколько человек. Затем Синьков, потом Жарковский с Муратовым. Потом Абит, приглашенный как представитель хамдамовского полка. Ни Хамдама, ни Сашки, ни Юсупа не было. Блинов не знал, что ему делать. Он улыбался, слушал анекдоты, но чувствовал себя очень неловко. Время шло. Надо было садиться к столу.
Совсем растерянный, принуждая себя быть любезным, Блинов сказал:
- Ну что же, товарищи, пора! Остальные подойдут, а не подойдут - так уж сами виноваты. Барашек стынет. Начнем!
Гости сели к столу.
Как всегда бывает, вначале беседа не клеилась. Разговорились уже после выпивки и закуски. Блинов тоже что-то жевал, чокался, о чем-то говорил, но одна мысль непрестанно сверлила ему голову: "Никогда в жизни не буду я больше собирать гостей. Одни неприятности!"
...Когда в дверях появился Сашка с Варей, а за ними Хамдам вместе с Юсупом, Блинов покраснел и выскочил из-за стола. Метнув взгляд на Жарковского, будто желая ему сказать: "Что ж ты, черт, наплел?", комиссар бросился навстречу пришедшим.
- Ну, слава богу! - сказал он, обнимая Юсупа. И действительно в эту минуту Юсуп был для него самым милым и желанным среди прочих гостей. Он чувствовал, что поступил некрасиво и что сейчас все это исправилось и сгладилось. Он сам стаскивал с Юсупа шинель, толкал в бок Сашку и подмигивал ему.
