Виктор Лысенков - Тщеславие
Общежитие редактор ему выделил классное - две комнаты, мебель. Но Сергей все чаще стал замечать, что возвращаясь под киром из редакции, он, открывая дверь, зачем-то вслух говорил: "А я знаю, что дома у меня никто не прячется!". Одиночество в замкнутом пространстве становилось для него самым неприятным моментом. Он все время чувствовал напряженность, словно кто-то мог прятаться под кроватью или в туалете, и он не раз ругал себя, что для того, чтобы успокоиться, он осматривал всю квартиру. Если был не слишком в залете. Тогда он падал на кровать и тут же вырубался, и проснувшись по туалетным делам, уже не гасил свет. Он заметил, что чувство непонятного страха беспокоит его только по ночам - днем он и один чувствовал себя отлично, иногда даже отсыпался, когда ночная тревога заставляла его бдеть часа три-четыре со светом, пока не начинало рассветать. Хорошо, когда рядом была женщина. Тогда он ничего и никого не боялся, и если бы даже в дом полезли громилы, он бы уложил их всех и не один нерв у него не дернулся бы. А так... Мистика какая-то. Особенно тревожными были ночи, когда он просыпался после того, как видел кого-либо из умерших близких. Однажды он посмотрел на часы - было ровно три часа ночи. Двенадцать по московскому. Сразу вспомнились все страшные детские сказки про то, что покойники приходят точно в полночь, и Гоголь вспомнился со своими страшными повестями, и весь напрягся. И действительно - в дверь настойчиво позвонили. "Кого это черти могут принести в полночь", - подумал он, ничуть не пугаясь. Если даже они с ножом - не успеют размахнуться. Вряд ли среди них есть чемпионы республики по боксу. А поэтому он спокойно подошел к дверям и открыл их. Там стояли отец и дедушка по маминой линии. Они начали торопливо и даже нервно открывать дверь: "Сколько тебе можно звонить! Разоспался!". И, недовольные, прошли в большую комнату. Дедушка сел в угол дивана, а отец - в кресло. "Ничего тут у тебя. Как всегда -порядок", - похвалили отец. "Плохо ты встречаешь гостей, плохо", - пожурил дедушка. Отец сказал: "Может, мы зайдем в другой раз, когда он будет лучше готов?". Не успел отец договорить этой фразы, как резко зазвонил телефон. Он извинился и пошел в другую комнату ответить, не зная, кто это придумал его разыграть в полночь. Пьют, наверное, где-нибудь и решил ему звякнуть. Он открыл глаза и понял, что телефон действительно звонит. Он схватил трубку и услыхал ласковый незнакомый голос: "Котик! Да ты никак спишь? Разве в такое время спят настоящие мужчины? Сергей схватился за часы - они показывали ровно три ночи. А я то думала позвоню ты сразу пришлешь за мной такси. Сергей сказал: "Два, а не одно", положил трубку и отключил телефон. И тут только до него дошло, что дедушка умер уже лет двадцать назад, и отца нет несколько лет. У него мурашки пошли по телу. Он боялся пойти в ту комнату и посмотреть. Но пересилил себя, включил сначала свет в коридоре, глянул на часы - они показывали пять минут четвертого. Открыл дверь взял и включил свет. Нет, комната была пуста. Он подошел к входной двери. Она не была, как обычно, закрыта на цепочку уходя, они могли ее просто захлопнуть за собой с ужасом от этой нелепой мысли подумал Сергей. Он ведь не верил ни в какое воскресение отцов, никаким колдунам и прочему. Но в большой комнате сидеть не мог. К счастью, один из знакомых добыл ему пачку элениума. Он выпил сразу две таблетки и пошел на кухню. Закурил. Сидел, и постоянно слушал, не раздаться ли подозрительный звук из зала. "Может, у меня завелся барабашка?" - подумал он. И тут же услышал скрипучий звук. Он бросился в зал, ожидая самого худшего. Нет, тут все в порядке. И лишь спустя короткое время он заметил, что дверцы серванта чуть приоткрыты. Он похолодел, хотя отлично помнил, что дверцы произвольно открываются и как подложил кусочек газеты и уже почти плотной дверью коробку, отметив про себя, что припертая коробка, оказывая давление на дверцы, может открыться. Но он очень спешил и хотел все переделать потом. И вот они открылись... Тем не менее он еще раз обошел всю квартиру, заглядывая везде, куда можно, закрыл дверь на цепочку и лег, не выключая света и включил "Спидолу". Нашел спокойную музыку и почти успокоившись, стал вспоминать обитателей Тавиль-Дары. "Неужели меня повело? И свои дни я закончу там, с успокоительными уколами? Тем более он вспомнил, как пришедший сегодня дедушка лет тридцать назад рассказывал про разных своих чудаков тем, кто развлекал товарищей по домино до того. "А что? Вы не верите? Да у меня, двоюродная сестра в деревне среди дня пряталась от всех. Все ей казалось, что кто-то гонится за ней". Сергей со временем вспомнил этот рассказ и подумал, что по этой самой икс игрековой хромосомной теории он, возможно, унаследовал болезнь от бабки? И что стало с бабкой? Его тогда эти вопросы не волновали, а когда стали волновать, деда давно не был на свете.
Уснул он с первыми лучами солнца и решил выспаться, прежде чем пойдет на работу. Часов в десять утра он принял душ, побрился и внимательно посмотрел на себя в зеркало. Нет, ничего необычного: красив и свеж (доспал!). - Умные иные увидеть то, что внутри вас. Как не старайся. И Алла была из тех. Но в редакции одна из машинисток спросила: "Что это с вами, Сергей Егорович?". - "В каком смысле?" - спросил он смешливую Аллу". "Да на вас словно черти все ночь катались. У вас лицо такое...". - "Я им покатаюсь! Я сам покатаюсь, на ком захочу", - добавил игриво, памятуя, что Алла несколько раз делала ему намеки на счет того, какая она страстная женщина и что уже сорокалетний ее вряд ли удовлетворит. Алле было двадцать четыре - в полном расцвете женской красоты и сексуального опыта. И, улучшив свободную минутку, он спросил Аллу, сможет ли она слинять на всю ночь к нему. Ну, чтобы не провожать в полночь. "Без проблем. Уйду ночевать к подруге". Алла не только оказалась женщиной что надо, но четыре ночи, что она провела у Сергея, позволили ему успокоиться, снять напряжение и еще раз ругнуть ту знаменитую попадью, доказывавшею на корабле возжелавшему ее спутнику, что все женщины - одинаковы. "Черта с два! Нет даже двух близко похожих друг на друга!". И вдруг он подумал, что лучше бы ему, вместо того, чтобы писать какие-то там дурацкие стихи (ха-ха! - теперь они дурацкие, а раньше верил, что создает нечто!), или вот потом эту еще более дурацкую затею с книгой о Ферганской долине, собирать и хранить все письма и все записочки от тех девушек и женщин, с которыми он был близок и кто имел неосторожность влюбиться в него (ну что вы скромничаете - Сергей Егорович, - обратился он сам к себе. Скорее можно было найти ту, что была не влюблена. Другое дело, что письма и записочки писали не все. Далеко не все. Он не поддерживал долго романы ни с одной. Но бывало так, что девушка ему чем-то особенным приглянулась, ну кожа, скажем, совсем наоборот, чем у царевны лягушки, он занимался с нею леде людве, а ей вдруг оказывалось надо ехать (была в командировке, или направили на работу после окончания института, или направили на какие-нибудь дурацкие курсы повышения квалификации), вот эти, еще не зная, что очень скоро ее место займет другая, или наоборот, догадываясь о том, что такое может произойти, писал ему потрясающие письма. Он рвал их, не храня, но лишь годы спустя сообразил, какие сокровища попадали ему в руки. Ни стиль. Ни даже сам подбор слов, не говоря уже об интонации, невозможно сымитировать. И это не были письма сопли-вопли. Нет. Ему часто писали об окружающих, о людях, что были рядом с ними) и не всегда плохо о них, но всегда - с тонкой наблюдательностью), о новой работе и даже смешные сценки, что видит человек свежим взглядом в сложившемся коллективе), вот это был бы роман в письмах! Хоть еще один идиот в стране получил такое количество прекрасных писем и записочек, как он? Разве можно сравнить то, что пытался писать он о своей долине. Первая фраза - умрешь, лучше не напишешь: "Ферганская долина - жемчужина Средней Азии. Издавле здесь мирно живут и работают несколько народов. И каждый из них сохранил о своей истории, борьбе незабываемые легенды и были. "И тут же злился на себя: Но это прямо начало статьи какого-нибудь провинциального газетчика: "С каждым днем растет и хорошеет наш город"... Ну итак далее. А противоречие? Если они живут мирно, откуда борьба? Да и то, что он узнал здесь, и что скрывалось идеологией, говорило о том, что жизнь эта была далеко не мирной. Один газетчик в одной такой газете все никак не мог указать, откуда он родом: "Я, - говорит, - не знаю, где родился. Наш, Газалкентский район, несколько раз переходил из рук в руки - от казахов к узбекам и наоборот. Меня, например, вместе с детским домом. Это, наверное, для того, чтобы я взрослым не предъявил требований на часть казахских верблюдов и лошадей". Сергей заметил: "Так это было когда? Сразу после смерти Сталина? Теперь все стали умнее?". - "Ничего подобного! Район потом вернули Узбекистану. А через несколько лет опять отдали казахам. Так он всех дней, включая, опять выкинули в соседней Узбекистан, оставив только своих, казахских сирот". Вот тебе и мирно.
