Илья Старинов - Записки диверсанта (Книга 1)
На педагогическом поприще
Новое дело увлекло и захватило меня. Вначале я обучал будущих партизан только минноподрывному делу, зато сам учился многому и помногу. Вникал в историю партизанских войн, в тактику партизанской борьбы с противником, в тонкости и премудрости разведки.
Невольно приходилось задумываться над созданием таких инженерных мин, которые можно применять именно в тылу врага.
В одной из бесед с будущими партизанами Иона Эммануилович Якир привел слова Ленина о том, что большевики могут и должны воспользоваться усовершенствованиями техники, должны научить массы готовить бомбы, помочь боевым дружинам запастись взрывчатыми веществами, запалами, автоматическими ружьями.
-- Эти слова вождя пролетарской революции, -- подчеркивал Якир, -- не потеряли значения и в наше время. Они имеют прямое отношение к тем, кому предстоит организовать и возглавить битву с врагом в его тылу, то есть к партизанам. Партизанские выступления не месть, а военные действия!
По личному указанию И. Э. Якира я организовал мастерскую-лабораторию, где разрабатывал с товарищами образцы мин, наиболее удобных для применения в партизанской войне. В этой лаборатории родились так называемые "угольные" мины, с успехом применявшиеся в годы Великой Отечественной войны нашими замечательными партизанами Константином
Заслоновым, Анатолием Андреевым и многими другими героями борьбы с гитлеровцами.
Здесь же родилась и обрела плоть идея создания некоторых, теперь широко известных автоматических мин. Мы сконструировали так называемый "колесный замыкатель", впоследствии окрещенный в Испании миной "рапида" (быстрый). Придумали и отработали способы подрыва автомашин и поездов минами, управляемыми по проводам и с помощью бечевки.
Будущие партизаны не только знакомились с устройством этих мин. В случае необходимости они могли теперь изготовить каждую из них. Большое внимание уделялось также самостоятельному изготовлению запалов и гранат, умению рассчитывать и закладывать заряды взрывчатки.
В партизанские отряды подбирались по указанию И. Э. Якира различные специалисты. Помимо совершенствования в основной специальности они глубоко изучали и смежные военные профессии. Каждый минер был и мастером маскировки.
Товарищ Якир заботился о сколачивании крепкого, боеспособного костяка будущих партизанских отрядов и бригад. Он требовал формировать эти соединения так, чтобы в их состав входили и опытные, привыкшие к походам по тылам противника партизаны и молодые кадровые командиры. Перед нами командующий ставил задачу совершенствовать уже известные методы партизанской войны, отыскивать новые возможности, добиваться высокой маневренности партизанских групп и уметь обеспечивать их материально.
В молодости мнение о людях нередко составляешь с ходу, по первым впечатлениям, и не удивительно, что часто ошибаешься. Иногда испытываешь при этом горечь, иногда -- стыд.
Я проводил с партизанами занятия по изучению пулемета "люис". Должен заметить, что изучению оружия иностранных образцов наше командование уделяло самое серьезное внимание: ведь будущим партизанам обязательно пришлось бы пользоваться трофейным оружием.
Итак, мы колдовали над пулеметом "люис". Кое-какая практика у меня уже была, и я не очень смущался, хотя в классе находился Г. И. Баар.
Рассказав о тактико-технических данных пулемета, я довольно бойко разобрал его. Но всякое малоизученное оружие обладает весьма неприятным свойством: его легко разобрать, да трудно собрать. В тот раз мне пришлось убедиться в правоте этой невеселой истины. Проклятый "люис" не желал обретать первоначальный вид. Одну деталь я долго вертел в руках, не зная, куда поставить.
Ученики терпеливо ждали, чем закончатся потуги преподавателя. Из деликатности ничем не выдавали своего отношения к происходящему,
И тут раздался густой бас Баара:
-- Разрешите мне, товарищ Старинов? Руки чешутся...
-- Пожалуйста...
Густав Иванович неторопливо взял в руки пулемет, кинул суровый взгляд в сторону засмеявшегося было товарища и, хмуря брови, однако ловко и очень быстро собрал "люис".
-- Вот так мы собирали когда-то трофейные пулеметы, -- сказал Баар, поглаживая своей большой рукой вороненый ствол. -- Больше тренируйтесь, тогда будете быстро собирать. Эту работу, товарищи, надо уметь делать механически. А придется -- и на ощупь...
Он помедлил какое-то мгновение, потом извинился передо мной за то, что помешал, и опять передал мне пулемет.
Как я был благодарен за выручку! Баар вовремя спас меня от позора, да еще повернул дело так, будто вся моя вина только в медлительности!
Поборов смущение, я довел занятие до конца. А как только учащиеся разошлись, Баар, прервав мои оправдания, добродушно посоветовал:
-- Не жалейте времени на знакомство с подобными "машинками". Пригодится в жизни, поверьте слову! Знать иностранные- образцы нам очень нужно. Партизан должен уметь сразу использовать трофейное оружие!
Приятно было почувствовать на плече тяжесть бааровской ладони.
А в правоте его слов мне пришлось убедиться и в Испании, и во время партизанской борьбы в тылу гитлеровцев. Да еще как убедиться!
Со дня конфуза с "люисом" я уже не считал Баара ни замкнутым, ни угрюмым: понял, сколько тепла таится за внешней грубоватостью и кажущейся нелюдимостью этого человека...
1931 год. Трудно в учении
Шел 1931 год. Г. И. Баар и М. Э. Якир часто бывали у нас на практических занятиях. Помню их приезд на занятия, посвященные действиям партизанской засады на автомобильной дороге. Темной ночью Якир обошел колонну новеньких грузовиков отечественного производства.
-- Какова техника у нас нынче! -- радовался командующий. -- Это вам не времена гражданской войны! Не по дням, а по часам набираем силу!
Запомнилось и то, как Якир вместе с Бааром стояли на летном поле аэродрома под Харьковом, наблюдая за приземлением партизан-парашютистов.
Якир восхищался новыми самолетами, радовался успешной выброске десанта.
В моей памяти сохранилось выступление Ионы Эммануиловича на выпуске группы командиров, комиссаров, начальников штабов и специалистов, намечавшихся на роль'организаторов будущих партизанских соединений. Всего собралось человек сорок, из них больше половины -- участники партизанской войны против интервентов на юге.
Якир говорил ярко и убедительно.
-- Советский Союз -- миролюбивая страна, -- говорил он, -- и никому не угрожает. Наше миролюбие, настоящее, подлинное, знают все честные люди мира. Но если империалисты на нас нападут, мы дадим им сокрушительный отпор, используя всю свою мощь, в том числе и партизанскую войну в тылу врага. К этому вы, дорогие товарищи, и готовьтесь.
Дальше в своей речи командующий разъяснил, что вести партизанскую войну -- наше законное права Ссылаясь на высказывания Владимира Ильича Ленина и Михаила Васильевича Фрунзе, на опыт партизан 1812 года, Якир подчеркивал, что в связи с военно-техническим прогрессом роль и значение партизанских методов борьбы неизмеримо возрастают. И тут он сказал, что Коммунистическая партия, ее Цент-ральный Комитет уделяют большое внимание забла-говременной подготовке к партизанской борьбе на случай вражеского нападения. По указанию ЦК для этой цели выделяются все необходимые материаль-ные средства и подбираются проверенные кадры.
Вышли мы из помещения школы, находящейся на окраине Киева, за полночь. Мигали редкие фонари. Транспорт уже не работал.
-- Ну теперь потопаем на своих двоих! -- с досадой бросил кто-то. |
-- Ни в коем случае! -- быстро обернулся на голос Якир. -- На моей машине всех развезут по домам. Кстати, у меня есть тут еще дела...
Ночной прыжок с парашютом
Оглушающе ревут моторы транспортного самолета. Дрожит и вибрирует фюзеляж. Машина набирает высоту.
Где-то внизу, под тонким днищем воздушного корабля, далекая, погруженная в ночную темень ленинградская земля.
Как всегда перед прыжком, я начинаю ощущать сердце. Оно ширится и норовит вырваться из груди.
Врачи категорически запретили мне прыжки с парашютом. Однако я не обращаю внимания на этот запрет: мне, начальнику команды, нельзя не прыгать. Как я буду обучать технике своих партизан, если не смогу видеть учеников в деле?
И я прыгаю.
Но сегодня прыжок необычный -- ночной. Может быть, поэтому сердце ведет себя особенно плохо?
Исподтишка в душу закрадывается трезвая, разумная мысль: с моей болезнью лучше поберечься...
Нет ничего опаснее подобных трезвых мыслей. Но я уже приучил себя не поддаваться слабости. И когда пилот поднимает руку и оборачивается, давая знак, что пора выбрасываться, я встаю, словно только этого и ждал. Люк распахнут. Бойцы наверняка не отрывают глаз от моей фигуры, застывшей над черным бездонным провалом...
Вперед!
Холод, темнота, стремительное падение. Дергаю кольцо. Кажется парашют никогда не раскроется.. Но это обман чувств: при выбрасывании доли секунд превращаются в секунды, а секунды -- в минуты.
