Федор Кнорре - Утро
Выказывая приличное мужчине полное пренебрежение к опасности, Сережа только усмехнулся. Вывинтив лампочку, он посмотрел ее на свет и бросил вниз, на подушку.
- Перегорела, вот и все. Давайте, где у вас там запасная.
Табуретка скрипнула и качнулась, обнаруживая желание сложиться всеми ножками.
- Да вы хоть не шевелитесь там, - крикнула Ирина. - Ведь правда упадете!
- А вам жалко будет, если я упаду? Где у вас лампочка?
- Табуретку жалко, она казенная все-таки. Лампочка у меня в кармане, да я руку отпустить боюсь.
- Отпустите, я отвечаю за табуретку.
- Ну, вас тоже немножко жалко... Вот тут достанете?
Она приподнялась изо всех сил на цыпочки, подставляя ему верхний карман своего форменного белого фартука.
Сережа опустился на колено и осторожно, сохраняя равновесие, начал нагибаться. Он нагибался все ниже и ниже, и в самый неудобный и напряженный момент их лица оказались на одном уровне.
- Так неужели жалко? - шепотом проговорил Сережа, сам почти не понимая, что спрашивает.
- Жалко, - сказала Ирина, крепко сжимая обеими руками табуретку и глядя ему прямо в глаза.
- Очень? - почти забывая, о чем они говорят, и думая только о своем, спросил Сережа.
- Очень, - шепнула Ирина, и, хотя табуретка угрожающе заскрипела в этот самый неудобный момент, губы, дотянувшись друг до друга, прижались.
- Теперь уж это... на всю жизнь, да?
Внимательно и серьезно глядя прямо ему в глаза, Ирина медленно наклонила голову, и только по движению чуть разжавшихся губ он угадал, что она сказала "да".
Уже издали, подходя с посылкой под мышкой к дому Сушкиных, Сережа увидел медленно выползающий, стелющийся невысоко над землей столбик дыма.
Босоногая девочка в клетчатой, косо застегнутой кофточке, поеживаясь худенькими плечами, стояла во дворе, приглядывая за самоваром. Из узенькой прокопченной трубы валил густой белый дым, в клубах которого то совсем исчезали, то снова появлялись ветки цветущей яблони, росшей во дворе.
Девочка как раз собиралась потянуться, но, увидев незнакомого человека, заглядывавшего с улицы в калитку, так и замерла, задержав начатое движение, раскинув руки, с выгнутой поясницей.
Сережа спросил ее, дома ли Василий Иванович.
- Дядя Вася? - спросила девочка и вдруг, не удержавшись, крепко зажмурилась, потянулась, зевая, и тотчас замотала головой, рассмеявшись. Нет, не возвращался еще.
- Спать хочется? - участливо спросил Сережа.
- Да нет, так. Спросонку, не разгулялась еще, - ответила девочка и принялась, внимательно прицеливаясь, бросать сверху в трубу мелкие щепочки и сосновые шишки. - Вот скамеечка. Садитесь, дожидайтесь, если нужно. Он вернется скоро.
- Долго мне ждать некогда, - объяснил Сережа. - Я ведь с парохода. Когда вы его все-таки ожидаете?
- А вот, - объяснила девочка, показывая на самовар, - как самовар вскипит, тут и дядя Вася обязан появиться. Такой уговор. А тючок свой вы тоже кладите на лавочку.
На крыльцо вышел высокий старик, с любопытством щурясь и нетерпеливо дергая зацепившуюся за ухо металлическую дужку, чтобы стащить очки.
Узнав, что Сережа привез посылку, он наотрез отказался принять ее в руки прямо во дворе и повел его в дом, радушно отворяя перед Сережей двери и пропуская вперед, как гостя.
Девочка подцепила щепкой за горячую ручку самоварную трубу и, сбросив ее на землю, сама отскочила в сторону, чтобы не обжечься.
- Очень вам благодарные, что взялись нам посылочку доставить, говорил дед, то принимаясь надевать очки, чтоб разглядеть Сережу вблизи, то откидываясь назад на спинку стула, чтоб увидеть его в целом без очков. - От кого, мы даже и не спрашиваем: ясно, от Иринки. Это, конечно, она вам такое затруднение доставила. А мы-то уж думали, не сама ли жалует. Ждем не дождемся, гадаем: на каком пароходе она пойдет?
- На "Некрасове". Но она сама сейчас занята, вот и попросила меня отнести, - сдержанно объяснил Сережа.
- Занята? Эх... Да как это она не догадалась, пустила бы вперед себя открыточку, мы бы сами выбежали к ней на пристань... Вот не догадалась. А?
Разговаривая, старик все время с детским любопытством косился на длинный сверток, принесенный Сережей, а один раз даже, сделав вид, что из предосторожности подвигает его подальше от края стола, слегка пощупал и пробормотал:
- Ишь ты... небось техника какая-нибудь...
Девочка, вернувшись со двора, прошла через комнату, приоткрыв занавеску, взглянула на постель, где лежали головами в разные стороны двое маленьких ребятишек, и, убедившись, что они спят, вернулась к столу и тоже уставилась любопытными глазами на посылку.
Сережу рассмешила неуклюжая хитрость старика, и вместо того, чтобы сразу уйти, как он намеревался сделать раньше, он развернул пакет и сказал:
- Тут скрипка, кажется, и еще мелочи кое-какие. - При этом, взглянув на старика, Сережа поразился, до чего тот всполошился и даже как будто испугался.
- Нет, это почему же?.. Не должно этого быть. Почему именно может быть скрипка?.. - Старик обернулся за поддержкой к девочке.
Та, напротив, преспокойно ухмыльнулась во весь свой широкий рот и с торжеством сказала:
- А я так и знала. Что ж такого? - И вдруг взвизгнула: - Мое!
Она хотела схватить "Всадника без головы", но вдруг отдернула руки, помчалась в угол и стала с лихорадочной быстротой мыть руки, грохоча медным штифтом рукомойника. При этом она все время оборачивалась через плечо, не спуская глаз с книжки, как будто это была кошка, которая может вот-вот соскочить со стола и убежать.
"Чудаки они тут какие-то", - холодно подумал Сережа, оглядываясь вокруг, и, равнодушно скользнув глазами по большой печи, городскому буфетику, стульям и лавке, стоявшей у стены, вдруг увидел улыбающиеся глаза Ирины, устремленные прямо на него. Ее карточка висела на стене совершенно одна, в затейливо выпиленной фанерной рамке, под стеклом.
И сразу ему захотелось повернуться и уйти, так противно сделалось ему пребывание в этом чужом и враждебном для него доме.
Девочка, листая на ходу книжку, ушла обратно во двор, приглядывать за самоваром. А дед пошел куда-то за печку и вынес оттуда самодельный деревянный футляр, похожий на маленький гробик. В нем лежала старая потертая скрипка чудной формы.
- Вот поглядите. Собственной моей работы, самоделковая скрипка. Я в разное время их четыре штуки соорудил. Ну, дерево попадалось не то. А эта добротная получилась инструментина... Нельзя плохого сказать. Но, конечно, не фабричная работа... То, конечно, красавица. Артистка. А я давно уже взял на подозрение. На почту сходил поразведал. Оказывается, Васька деньги Софье Степановне, Ирининой матери, зачем-то посылал. Ну, я ничего ему не сказал. Думаю, Ирине подарок. Подарок это отчего ж? Я разве против? Ирине? Пожалуйста, посылай. А он, оказывается, на скрипку. А ведь скрипка небось рублей полтораста стоит. Почем нынче скрипки, вы не приценялись в Москве?
- К скрипкам я как-то не приценивался, - сказал Сережа. - Значит, это вы играете?
- Слух у меня, знаете ли, - скромно сказал старик. - Я по слуху хорошо играю. Услышу по радио пианино, или рояль, или хором поют, я все сейчас на скрипку перевожу. И получается похоже. А по-печатному мне некогда было учиться, только вот теперь, на старости, как стал дома отсиживаться, Васька мне раздобыл книжечку, пояснение, как пользоваться нотами.
Старик улыбнулся, крякнул и, быстро накинув на уши дужки очков, доверительно наклонился к Сереже:
- Другой раз сядешь зимой у печки. Избу снегом завалило. И станешь разбирать ноту: вытянешь ее смычком. Потом вторую разберешь, и все как будто без толку. И вдруг у тебя проясняется песня, какую ты отродясь и не слыхал. А вся она тут этими, извините, мушиными точками с хвостиками объяснена, эта песня. И до того прекрасные попадаются. Другой раз эта вьюга свистит, а ты все равно как в саду, среди георгинов на лавочке сидишь и птичек слушаешь... Ах, Васька, Васька!.. Заругаю его. Он, конечно, от хорошего сердца, а так нельзя тоже. Посерьезнее ему пора на жизнь посмотреть... Заругаю его теперь. Жалко ругать. А надо. Нельзя хвалить за такое баловство...
- Я пойду, - сказал наконец Сережа, решительно поднимаясь, - а то пароход меня дожидаться не будет. Больше получаса прошло.
- Уж обождите маленько, Вася сейчас приедет, он вас расспросит, как там и что, я так не сумею. Ему про Ирину-то все надо. Вот как жизнь людей раскалывает. Вместе собирались в Москву ехать учиться. Да Васю семья не пустила. На другой год опять было собирался - опять обстоятельства. Вот и разбило их в разные стороны. А только было всё вместе, всё пополам...
- Как это семья не пустила? - иронически усмехнулся Сережа. - Парень, кажется, взрослый. Как это не пустить? Или он уж больно... кроткий у вас?
- Не так кроткий, как семья большая: две сестренки младшие, три племянницы от брата Никиты, который в войну погиб. Все, знаете, преимущественно бабы, он один мужик в семье оставался. Теперь сестренок он уже на ноги поставил, тут бы у него и руки развязало, ан вот эта тройка его запрягла. Мелюзга. Знаете, каково это: валенки-ботиночки, тулупчики-шарфики. А Вася, он в настоящее время три специальности приобрел: шофера, комбайнера и тракториста. В заочном было учиться начал. К тому же наступило теперь такое время, что он о городе и думать оставил. Сами знаете. Раньше все: в город, в город!.. А теперь это движение человечества приостановилось. У него тут хороший авторитет, как же ему взять да уехать? Что люди скажут? А?.. - Дед значительно поджал губы, сделал страшные глаза и шепотом проговорил: - Скажут: "Покидаешь". Разве Васька пойдет на такое дело? Верно я говорю?
