Сулейман Велиев - Узлы
Воцарилось то беспорядочное, хмельное веселье, когда каждый говорит, не слушая соседа, - время самых неожиданных объятий, пылкого проявления любви к ближнему.
Когда гости стали расходиться, Балахан шепнул Васифу:
- А теперь пойдем к нам. Это совсем недалеко. Хоть на десять минут. Я провожу тебя потом.
Они вышли на улицу. Балахан взял под руку жену и Васифа.
Было далеко за полночь. На пустынных улицах море света, синий асфальт кажется полосатым, чуть колышутся тонкие тени, падающие от молодых тополей. Когда-то переселение в этот район считалось чуть ли не бедствием. "Окраина, пустырь"... Теперь эту "окраину" не узнать. Вдоль явно намечающегося проспекта выросли первые многоквартирные дома. Начиналось строительство корпусов новой Академии наук, издательства, студенческих общежитий... Уже угадывалось будущее района. Бакинцы все охотнее переселялись сюда из старых домов города. Новоселы даже ссылались на мнение какого-то профессора, который утверждал, что климат в этой части города, свободной от промышленных предприятий, "очень схож с бузовнинским".
Васиф чуть поотстал, остановился. Внизу сверкала, переливалась огнями золотая подкова бухты, вспыхивали на темной поверхности Каспия красные, зеленые огни, как вкрапленные в чернь драгоценные камни.
Балахан не торопил друга - понимал, как дорого сейчас Васифу все родное, от серебристой ленты проспекта до едва различимых на горизонте огоньков морских буровых.
Через несколько минут они стояли перед дверью квартиры на третьем этаже.
- Здесь, - Балахан привычным движением щелкнул несколькими замками и, войдя первым, одну за другой включил все лампы, люстры, торшеры и бра.
Васифа ошарашило монументальное великолепие квартиры - дорогая мебель зеркальной полировки, толстые ковры, приятно скрадывающие шаги, сервизы, хрусталь...
Васиф осторожно присел в мягкое кресло. Здесь в кабинете каждая вещь говорила о том, что хозяин богат, прихотлив, знает цену комфорту. Было что-то праздное в вызывающем великолепии кабинета. Аквариум с золотыми рыбками, попугаи невиданной породы в клетке... Чего здесь только не было!
"Интересно, счастлив ли Балахан?" - подумалось почему-то Васифу. Он посмотрел на хозяина. Прислонившись к косяку двери, тот с почти нескрываемой гордостью наблюдал за другом, он ждал, он хотел восторженных слов, и Васиф, обескураженный, немного подавленный всей этой невиданной роскошью, поспешил заметить:
- Очень красиво! Все красиво - от цвета стен до... до мелочей. Как это тебе удалось?
Балахан уютно развалился в кресле напротив.
- Да, я ничего не жалею, чтоб здесь, в этом кабинете, - он широким жестом обвел стены, - исчезло плохое настроение. Чтоб все радовало глаз, делало легкими, приветливыми мысли. Иногда придешь злой, усталый как собака, смотреть на людей тошно - всякое, сам знаешь, бывает на работе, - а здесь тихо... Золотые рыбки плавают... Попугай начинает так трещать и прыгать, что невольно рассмеешься.
Васиф кивнул в сторону висевшего на стене ружья.
- Ты, кажется, и для охоты находишь время.
- А что? Замечательный отдых! Верно говорю? - Он щелкнул пальцами перед клеткой с попугаем.
Попугай захлопал крыльями:
- Берррегги нерррвыы!
Друзья рассмеялись. А Балахан, насладившись изумлением Васифа, крикнул в открытую дверь: - Жора! Жора!
Топоча копытцами, в кабинет вбежал маленький джейран, ткнулся мягкими губами в протянутую ладонь хозяина. Балахан потрепал его ласково по короткой, лоснящейся шерстке.
- Мой любимец. Пуглив только очень. Сердце мягкое, чувствительное. Чуть обидишь, плачет, как человек... - Он заметил, что Васиф рассматривает большие кабинетные часы в углу комнаты. - Нравятся тебе? Красивые часы, правда? Я их сам очень люблю. Ни на что не променяю. Они ростом выше меня. Знаешь, до революции эти часы принадлежали одному купцу, богачу бакинскому. Потом они переходили из рук в руки. Назиле они достались во время войны; по ее словам, за них уплачена уйма денег. Верю.
- Значит, часы приданое Назили, они принадлежат ей?
Балахан хитро улыбнулся.
- А Назиля принадлежит кому? Мне. - Он хлопнул Васифа по колену. - Да что мы сидим при закрытых дверях? На балконе прохладней.
С балкона, увитого хмелем, он показал Васифу гараж.
- "Волга". Зеленого цвета. Одна из первых в Баку. Говорят, ученые находят зеленый цвет полезным для... м-м-м-м... эмоционального равновесия.
Где-то в тяжелой от выпитого голове Васифа всплыла оброненная Балаханом фраза о том, сколько пришлось ему, бедняге, пережить. Или он что-то не так понял там, за столом. А-а-а, черт с ним! Просто интересно, все ли инженеры сейчас так живут?
Балахан, заглянув в лицо задумавшегося гостя, усмехнулся.
- Только, ради аллаха, не подумай, что я по пьянке расхвастался перед тобой! Смотри, мол, как живу широко. Не-е-ет. Я просто верю, что ты, как и раньше, друг мне. Что перед тобой я могу раскрыться. Я, знаешь, терпеть не могу неудачников, тех, кого легко скручивает и треплет жизнь. Тех, кто больше ноет и выклянчивает себе льгот вместо того, чтобы работать... Я не из таких! Все, что ты видишь, все здесь заработано вот этими руками! - Он выставил перед Васифом свои сильные, крупные ладони. - Вот этими руками! Сам! Помнишь, как сказал Саади? "Что найдет в пещере лев, орлу, как ни летай, не достать... Кто ждет добычи, сидя дома, тот превратится в паука..." Хорошо, верно?
Теперь его красивые, чуть навыкате глаза сверкали совсем рядом, и Васиф чувствовал на лице горячее дыхание собеседника.
- Каждый получает кусок по своему достоинству! Ну конечно, в зависимости от умения. Что делать? Разница в материальном благосостоянии еще есть. И долго будет.
С трудом вникая в смысл слов, Васиф все глубже откидывался в кресло. Перед глазами расплывались, увеличивались, таяли в ленивом колыханье золотые плавники рыб.
- Да, да, конечно, - устало кивнул он, - ты прав. Все зависит от счастья. Кто знает, не случись со мной этого несчастья, может, и я сейчас... завел бы рыб... попугая... Ты прав.
Балахан оглянулся на дверь, приник жарким ртом к его уху.
- Слушай, а тебе не удалось узнать, кто тогда анонимку состряпал на тебя, а?
Плавники замерли, и как-то неестественно громко начали отбивать секунды бронзовые часы. Васиф закрыл глаза.
- Нет. Не узнал. А что узнавать? Сделал кто-то из наших.
Балахан нервно прошелся по ковру.
- Даже думать спокойно не могу об этом! Не могу, понимаешь? Какая подлость! Если человек делит с тобой хлеб, соль, - значит, должен...
- Да, да... Только никто никому ничего не должен.
- Черт подери, я даже представить себе не могу такого. Худшей мерзости, по-моему, не сыскать!
- Спасибо, бэбэ. - Васиф выпрямился. Мысли вдруг стали ясные, и только в висках ломило, стучало. - Спасибо. Я много об этом передумал там. Я тоже не сразу поверил. Что ж... Значит, бывает и такое.
Балахан снова сел напротив, коснулся рукой колена друга:
- Забудь. Все обошлось. Ты еще возьмешь свое.
- Такое из памяти не выкинешь, - просто сказал Васиф и поднялся. - Мне, кажется, пора.
Балахан оглядел друга, поскреб затылок. Привычка эта сохранилась со школьных лет. Помнится, однажды учитель, выжидая, пока Балахан вспомнит формулу площади круга, потерял терпение: "Не ищешь ли ты там, в затылке, ответа на вопрос?"
- А ну пошли, Васиф! - Он подвел гостя к шифоньеру в соседней комнате, распахнул дверцы. - Выбирай!
В строгом порядке висели дорогие костюмы, темный, вечерний, светлый спортивного покроя, чесучовые пиджаки и модные в клетку сорочки.
- Выбирай. Любой, какой нравится.
- Спасибо. Не надо. У нас разный рост с тобой.
- Ничего. Ерунда. Временно. Пока не справим тебе другой.
- Да ну... Смешно же будет. Ты вон какой живот отрастил! А мой к спине присох. Не подойдет.
Балахан пожал плечами, захлопнул дверцы.
- Ладно. Сообразим что-нибудь.
В дверь заглянула Назиля в длинном блестящем халате.
- Где вы? Я уже постелила обоим. Надеюсь, гость простит меня. Поздно. Я ждала, ждала... Чай заварила свежий.
- Иди ложись. Мы сами тут, - Балахан махнул рукой.
Назиля ушла. Слышно было, как она, смеясь, выговаривает что-то джейрану.
- А теперь давай выпьем с тобой по рюмке. - Он достал из низкого буфета маленькую пузатую бутылку с полуголой, рыжеволосой женщиной на этикетке.
- Да нет. Я, пожалуй, пойду... А пить... Не обижайся, друг, не могу. У меня же гастрит.
- Какой "пойду", куда "пойду"? И не думай! - Балахан замахал руками. Гастрит... Гастрит... От одной рюмки под настроение ничего не случится. Попробуй отказаться. За мое здоровье! Ну?
Васиф взял рюмку.
- Будь здоров, дорогой! И... спасибо тебе. За встречу.
- Нет, - Балахан упрямо отвел свою рюмку. - Нет! За встречу мы уже пили. Выпьем за заведующего отделом эксплуатации Министерства нефтяной промышленности Балахана Садыхзаде.
- Как? Шутишь ты, что ли?
Балахан так громко рассмеялся, что в кабинете испуганно залопотал попугай.
