Валентин Черных - Москва слезам не верит
- Поговори с родителями, может быть, у матери есть знакомые врачи, которые согласятся сделать аборт.
- Еще чего, - отмахнулся Рачков. - Не хватало еще родителей впутывать.
- А что мне делать? - спросила Катерина.
- Надо было раньше об этом думать, - раздраженно ответил Рачков.
- Тебе тоже надо было думать.
- А откуда известно, что этот ребенок от меня? - спросил Рачков. - Ты меня обманула во всем. А может, вообще никакого ребенка нет? Я тебе не верю.
- Прости меня, - попросила Катерина, - Я тебе клянусь. Я тебя никогда в жизни не обмену. Ни в чем, никогда. Поверь мне.
- Значит, у тебя был такой тонкий расчет. - Эта мысль все больше нравилась Рачкову.
- Нет, - сказал он, - Женщине, которая обманула один раз, нет веры на всю жизнь. Я тебе этого никогда не прощу. Ты сама это заслужила.
- Что ж, - сказала Катерина, - может быть, ты прав. Я это заслужила. Я тебя прошу только об одном; помоги найти враче.
- У вас на заводе есть поликлиника, - ответил Рачков. - У нас следят за здоровьем трудящихся, у нас, как известно, самое лучшее медицинское обслуживание в мире. - Рачков даже повеселел. - Ладно, что было, то было. Давай разойдемся, как в море паровозы.
А ты сходи в поликлинику, объясни ситуацию, они должны пойти навстречу. Извини, мне пора на передачу. - Рачков встал и пошел. Вначале он шел медленно, потом бросился вперед, добежал до троллейбуса, вскочил в него, и через мгновение уже не было ни его, ни троллейбуса, который уплыл за кроны деревьев...
В Москве выпал первый снег. Мальчишки во дворах поставили первых снежных баб. Самые нетерпеливые прокладывали первые лыжни.
Катерина пришла с работы, разделась, легла на кровать и отвернулась к стене.
Людмила разогрела на плитке ужин.
- Если бы я сразу всю правду сказала, сейчас все было бы по-другому, - вдруг решила Катерина.
- Какая разница? - возразила Людмила. - Ты бы сказала или он сам узнал. Главное - результат. Но еще не все потеряно. Я кое-что предприняла...
А поздно вечером в общежитие приехала мать Рачкова. Она вошла в комнату, осмотрела ее и спросила;
- Так, значит, здесь живет дочь профессора Тихомирова?
Катерина встала, жалко улыбнулась, она еще надеялась, что раз приехала мать, все может перемениться. Теперь не одна она будет решать.
Рачкова села и, не снимая пальто, приступила к делу, - у меня с Рудиком был серьезный и откровенный разговор. Он тебя не любит. Было увлечение, кто в молодости не увлекается. А вся эта дешевая игра с профессорскими квартирами... все это противно. - Рачкова поморщилась. - Я тебе могу помочь только в одном. У меня есть знакомые в институте акушерства и гинекологии. Тебя туда примут, но необходима соответствующая бумага от завода и вашей поликлиники. Вот фамилия директора института. На его имя должно быть письмо. И еще: попрошу больше не звонить мне со всякими дешевыми угрозами.
- Я не звонила, - сказала Катерина.
- Тогда по вашей просьбе звонят ваши подруги.
- Я никого не просила. - Катерина посмотрела на Людмилу.
- Это звонила я, - призналась Людмила, - Не исключено, что я буду не только звонить, но и писать в организации, где работаете вы и ваш сын. Зло должно быть и будет наказано, - почти патетически произнесла Людмила,
- А вы, по-видимому, Людмила. - Рачкова повернулась к Людмиле. Специалистка по психиатрии, которая работает на шестом хлебозаводе формовщицей.
- Да, - ответила Людмила с вызовом. - И что же?
- Ничего, - ответила Рачкова. - Просто я всю эту историю рассказала знакомым журналистам. Они сказали, что может получиться интересный фельетон о завоевательницах Москвы.
- Какие мы завоевательницы, - не выдержала Катерина. - Мы честно работаем,
- И работайте, - жестко сказала Рачкова. - И поживите в общежитиях, я лично свое пожила в коммунальных квартирах.
- Сейчас не те времена, - вклинилась Людмила.
- Времена всегда одинаковые. Прежде чем получить, надо заслужить, заработать, - почти выкрикнула Рачкова. - Нас и так четверо в двух комнатах, нам не хватает только вас с вашим ребенком. Нет, здесь вам не пройдет, вы не получите ни метра!
- Простите, - сказала Катерина. - Но мне ничего не надо. Спасибо, что дали адрес института. Я вам обещаю, что больше никогда и ни о чем вас просить не буду. Вам надо идти, вы не успеете на метро.
Рачкова поднялась.
- Если вам потребуется еще в чем-то помощь, может быть деньги... начала она,
- Спасибо, - сказала Катерина. - Я сама хорошо зарабатываю.
- Тогда до свидания, - сказала Рачкова.
- Привет, - ответила за Катерину Людмила и, когда Рачкова вышла, набросилась на Катерину. - Решила проявить благородство? Со жлобами надо поступать по-жлобски.
- Зачем? - спросила Катерина. - А потом она права. Почему они должны менять свою жизнь, потому что появилась я?
- А почему ты должна растить и воспитывать ребенка одна? - спросила Людмила.
- Ребенка не будет, - сказала Катерина.
И снова была весна. Родильный дом выпускал рожениц. Роль отца исполнял Николай. Он вручил медсестре цветы, принял сверток с ребенком, выслушал напутствия,
- Девочка здоровая, - говорила ему врач. - Хорошо, если лето она проведет за городом.
- Это само собой, - подтвердил Николай.
Они прошли к старенькому "Москвичу", возле которого Катерину ожидали Людмила и Антонина. Подруги расцеловались. У Антонины был уже заметно округлившийся живот.
- Надо было, чтобы ее кто-нибудь другой встречал, - ворчливо сказал Николай, когда все расселись в машине.
- Это почему же? - тут же спросила Людмила.
- Через три месяца Антонине рожать, потом ты забеременеешь. И все в одном районе. Еще подумают, что у меня гарем,
- Нашел о чем думать, - отмахнулась Людмила. - Сейчас радоваться надо, девка у нас родилась. Гуляем.
В комнате, которую выделили Катерине в общежитии, оказалось еще около десятка людей.
Комната была уже обставлена, даже несколько загромождена вещами. Здесь была и тахта, и старый телевизор "Ленинград", и проигрыватель с пластинками. Посередине комнаты стояла великолепная никелированная детская коляска.
- Ну зачем же? - растерялась Катерина. - Она же такая дорогая.
- Все продумано, - успокоил ее Николай. - Потом коляска перейдет к нам, а там, глядишь, и Людка замуж выйдет.
- Ну, уж такого удовольствия я вам не доставлю, - отмахнулась Людмила.
- А все остальное откуда? - спросила Катерина.
- Со всей Москвы. - Николай показал на присутствующих. - Родня моя передала излишки.
Женщины пеленали девочку.
- Как назовешь? - спросили Катерину.
- Александрой, как моего отца, - сказала Катерина,
- Все сели, - распоряжалась Людмила. И все сели. - Программа следующая: завтра выезжаешь на дачу к Николаю и Антонине.
- Ну какая дача, - проворчал Николай, - садовый участок. Но комнату оборудовали.
- Продукты вожу я и Николай, - продолжала Людмила. - По возвращении тебе нужен будет еще один месяц, пока эту паршивку не возьмут в ясли. На первую половину месяца я перейду во вторую смену, к этому времени Тоня пойдет в декрет и заранее начнет осваивать практический курс по уходу за ребенком. Следующее: через три месяца начинаются экзамены в институт. Ты в прошлом году по химии провалилась? Так вот, химией с тобой займется мой новый знакомый. - Встал солидный мужчина и наклонил голову. - Кандидат наук, доцент, качество подготовки гарантирует.
- А если бы она по физике провалилась? - спросил доцент.
- Заменили бы тебя на физика, - тут же нашлась Людмила.
Николай наполнил рюмки.
- За Александру... как ее?..
- Александровну, - в наступившей тишине ответила Катерина.
- Итак, за москвичку Александру Александровну Тихомирову, гип-гип, ура!
Была ночь. Катерина стирала пеленки. Через комнату были протянуты веревки, на которых сушились пеленки. На столе были разложены учебники и тетради.
Закончив стирку, Катерина села за стол, Она пыталась заниматься, но ничего не могла с собою поделать, глаза смыкались. И она заплакала. Она плакала тихо, чтобы не разбудить дочь.
Выплакавшись, Катерина вытерла слезы, собрала тетради и начала заводить будильник.
Шел третий час ночи. Катерина поставила стрелку будильника на шесть утра, подумала и перевела на без десяти шесть, но, посмотрев на полотнища пеленок, поставила на половину шестого утра. Ей оставалось спать три часа...
x x x
Трещал будильник, Катерина нажала кнопку, повернулась на другой бок, но через мгновение все-таки заставила себя встать.
Она накинула халат и прошла в ванную. Посмотрела на себя в зеркало. Это была почти прежняя Катерина, только прибавились морщинки в уголках глаз и в пышных по-прежнему волосах проглядывала седина.
Но из ванной она вышла уже без видимых морщин и без единого седого волоска. Темно-рыжие волосы лежали естественными волнами - парик был первоклассный.
Квартира была двухкомнатная, обставленная добротной, но в общем-то стандартной мебелью. Катерина прошла в другую комнату. Там спала Александра. Ей было девятнадцать лет. Катерина распахнула настежь окно и вышла на кухню. Александра, почувствовала ворвавшийся ветер, вынуждена была встать.
