KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Русская классическая проза » Антон Чехов - Том 5. Рассказы, юморески 1886

Антон Чехов - Том 5. Рассказы, юморески 1886

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Антон Чехов, "Том 5. Рассказы, юморески 1886" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Как же это-с? — продолжал Климов, разводя руками. — Я эту девушку знаю, и… и… меня удивляет…

— Очень жаль, что так пришлось… — забормотал актер, поднимаясь и чистя мизинцем левый глаз. — Хотя, впрочем… конечно, вы как дядя…

Гости, доселе с удовольствием слушавшие и награждавшие актера улыбками, смутились и потупили глаза.

— Нет, уж вы будьте так любезны, возьмите ваши слова назад… — сказал Климов в сильном смущении. — Прошу вас!

— Если вас э-э-э… это оскорбляет, то извольте-с! — ответил актер, делая рукою неопределенный жест.

— И сознайтесь, что вы сказали неправду.

— Я? Нет… э-э-э… я не лгал, но… очень жалею, что я проговорился… И вообще… не понимаю этого вашего тона!

Климов заходил из угла в угол молча, как бы в раздумье или нерешимости. Мясистое лицо его становилось всё багровее и на шее надулись жилы. Походив минуты две, он подошел к актеру и сказал плачущим голосом:

— Нет, уж вы будьте добры, сознайтесь, что солгали насчет Вареньки! Сделайте милость!

— Странно! — пожал плечами актер, насильно улыбаясь и болтая ногой. — Это… это даже оскорбительно!

— Стало быть, вы не желаете сознаться?

— Н-не понимаю!

— Не желаете? В таком случае извините… Я должен буду прибегнуть к неприятным мерам… Или я вас тут сейчас же оскорблю, милостивый государь, или же… если вы благородный человек-с, то извольте принять мой вызов на дуэль-с… Будем стреляться!

— Извольте! — отчеканил jeune premier, делая презрительный жест. — Извольте!

Смущенные до крайности гости и хозяин, не зная, что им делать, отвели в сторону Климова и стали просить его, чтобы он не затевал скандала. В дверях показались удивленные женские физиономии… Jeune premier повертелся, поболтал и с таким выражением, будто он не может более оставаться в доме, где его оскорбляют, взял шапку и, не прощаясь, удалился.

Идя домой, jeune premier всю дорогу презрительно улыбался и пожимал плечами, но у себя в номере, растянувшись на диване, почувствовал сильнейшее беспокойство.

«Чёрт его возьми! — думал он. — Дуэль не беда, он меня не убьет, но беда в том, что узнают товарищи, а им отлично известно, что я соврал. Мерзко! Осрамлюсь на всю Россию…»

Поджаров подумал, покурил и, чтобы успокоиться, вышел на улицу.

«Поговорить бы с этим бурбоном, — думал он, — вбить бы ему в глупую башку, что он болван, дурак… что я его вовсе не боюсь…»

Jeune premier остановился перед домом Зыбаева и поглядел на окна. За кисейными занавесками еще горели огни и двигались фигуры.

— Подожду! — решил актер.

Было темно и холодно. Как сквозь сито, моросил противный, осенний дождик… Поджаров облокотился о фонарный столб и весь отдался чувству беспокойства.

Он промок и измучился.

В два часа ночи из дома Зыбаева начали выходить гости. После всех в дверях показался тульский помещик. Он вздохнул на всю улицу и заскреб по тротуару своими тяжелыми калошами.

— Позвольте-с! — начал jeune premier, догоняя его. — На минутку!

Климов остановился. Актер улыбнулся, помялся и заговорил, заикаясь:

— Я… я сознаю… Я солгал…

— Нет-с, вы извольте публично сознаться! — сказал Климов и опять побагровел. — Я этого дела не могу так оставить-с…

— Но ведь я извиняюсь! Я прошу вас… понимаете? Прошу, потому что, согласитесь сами, дуэль вызовет толки, а я служу… у меня товарищи… Могут бог знает что подумать…

Jeune premier старался казаться равнодушным, улыбаться, держаться прямо, но натура не слушалась, голос его дрожал, глаза виновато мигали и голову тянуло вниз. Долго он бормотал еще что-то. Климов выслушал его, подумал и вздохнул.

— Ну, так и быть! — сказал он. — Бог простит. Только в другой раз не лгите, молодой человек. Ничто так не унижает человека, как ложь… Да-с! Вы молоды, получили образование…

Тульский помещик благодушно, родительским тоном читал наставление, а jeune premier слушал и кротко улыбался… Когда тот кончил, он оскалил зубы, поклонился и виноватой походкой, ежась всем телом, направился к своей гостинице.

Ложась спать полчаса спустя, он уже чувствовал себя вне опасности и в отличном настроении. Покойный, довольный, что недоразумение так благополучно кончилось, он укрылся одеялом и скоро уснул, и спал крепко до десяти часов утра.

В потемках*

Муха средней величины забралась в нос товарища прокурора, надворного советника* Гагина. Любопытство ли ее мучило, или, быть может, она попала туда по легкомыслию, или благодаря потемкам, но только нос не вынес присутствия инородного тела и подал сигнал к чиханию. Гагин чихнул, чихнул с чувством, с пронзительным присвистом и так громко, что кровать вздрогнула и издала звук потревоженной пружины. Супруга Гагина, Марья Михайловна, крупная, полная блондинка, тоже вздрогнула и проснулась. Она поглядела в потемки, вздохнула и повернулась на другой бок. Минут через пять она еще раз повернулась, закрыла плотнее глаза, но сон уже не возвращался к ней. Повздыхав и поворочавшись с боку на бок, она приподнялась, перелезла через мужа и, надев туфли, пошла к окну.

На дворе было темно. Видны были одни только силуэты деревьев да темные крыши сараев. Восток чуть-чуть побледнел, но и эту бледность собирались заволокнуть тучи. В воздухе, уснувшем и окутанном во мглу, стояла тишина. Молчал даже дачный сторож, получающий деньги за нарушение стуком ночной тишины, молчал и коростель — единственный дикий пернатый, не чуждающийся соседства со столичными дачниками.

Тишину нарушила сама Марья Михайловна. Стоя у окна и глядя во двор, она вдруг вскрикнула. Ей показалось, что от цветника с тощим, стриженым тополем пробиралась к дому какая-то темная фигура. Сначала она думала, что это корова или лошадь, потом же, протерев глаза, она стала ясно различать человеческие контуры.

Засим ей показалось, что темная фигура подошла к окну, выходившему из кухни, и, постояв немного, очевидно в нерешимости, стала одной ногой на карниз и… исчезла во мраке окна.

«Вор!» — мелькнуло у нее в голове, и мертвенная бледность залила ее лицо.

И в один миг ее воображение нарисовало картину, которой так боятся дачницы: вор лезет в кухню, из кухни в столовую… серебро в шкапу… далее спальня… топор… разбойничье лицо… золотые вещи… Колена ее подогнулись и по спине побежали мурашки.

— Вася! — затеребила она мужа. — Базиль! Василий Прокофьич! Ах, боже мой, словно мертвый! Проснись, Базиль, умоляю тебя!

— Н-ну? — промычал товарищ прокурора, потянув в себя воздух и издавая жевательные звуки.

— Проснись, ради создателя! К нам в кухню забрался вор! Стою я у окна, гляжу, а кто-то в окно лезет. Из кухни проберется в столовую… ложки в шкапу! Базиль! У Мавры Егоровны в прошлом году так же вот забрались.

— Ко… кого тебе?

— Боже, он не слышит! Да пойми же ты, истукан, что я сейчас видела, как к нам в кухню полез какой-то человек! Пелагея испугается и… и серебро в шкапу!

— Чепуха!

— Базиль, это несносно! Я говорю тебе об опасности, а ты спишь и мычишь! Что же ты хочешь? Хочешь, чтоб нас обокрали и перерезали?

Товарищ прокурора медленно поднялся и сел на кровати, оглашая воздух зевками.

— Чёрт вас знает, что вы за народ! — пробормотал он. — Неужели даже ночью нет покоя? Будят из-за пустяков!

— Но клянусь тебе, Базиль, я видела, как человек полез в окно!

— Ну так что же? И пусть лезет… Это, по всей вероятности, к Пелагее ее пожарный пришел.

— Что-о-о? Что ты сказал?

— Я сказал, что это к Пелагее пожарный пришел.

— Тем хуже! — вскрикнула Марья Михайловна. — Это хуже вора! Я не потерплю в своем доме цинизма!

— Экая добродетель, посмотришь… Не потерплю цинизма… Да нешто это цинизм? К чему без толку заграничными словами выпаливать? Это, матушка моя, испокон веку так ведется, традицией освящено. На то он и пожарный, чтоб к кухаркам ходить.

— Нет, Базиль! Значит, ты не знаешь меня! Я не могу допустить мысли, чтоб в моем доме и такое… этакое… Изволь отправиться сию минуту в кухню и приказать ему убираться! Сию же минуту! А завтра я скажу Пелагее, чтобы она не смела позволять себе подобные поступки! Когда я умру, можете допускать в своем доме циничности, а теперь вы не смеете. Извольте идти!

— Чёррт… — проворчал Гагин с досадой. — Ну, рассуди своим бабьим, микроскопическим мозгом, зачем я туда пойду?

— Базиль, я падаю в обморок!

Гагин плюнул, надел туфли, еще раз плюнул и отправился в кухню. Было темно, как в закупоренной бочке, и товарищу прокурора пришлось пробираться ощупью. По дороге он нащупал дверь в детскую и разбудил няньку.

— Василиса, — сказал он, — ты брала вечером мой халат чистить. Где он?

— Я его, барин, Пелагее отдала чистить.

— Что за беспорядки? Брать берете, а на место не кладете… Изволь теперь путешествовать без халата!

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*