Владимир Хлумов - Мастер дымных колец
- Вы что, только что из города?
- Да.
Ничего себе, подумал Варфоломеев.
- Я закурю?
- Конечно - никотин вреден вашему здоровью. - Она протянула ему сигареты. Потом сама взяла спички и попыталась зажечь одну. - Ой!
Вспыхнуло и погасло серное пламя.
- Больно? - посочувствовал Варфоломеев, вынимая из иноземных рук коробок.
- Ни капли. - Урса глубоко вздохнула.
- Ну, а сейчас вы, если захотите, можете вернуться обратно домой.
- Конечно, только мне не хочется. Я присяду? - Урса, не дожидаясь разрешения, села на постель. - Я читала в одной книге, что когда женщина садится на постель к мужчине, у нее начинает чаще биться сердце, и у него тоже. Это правда?
- Не обязательно, - равнодушно ответил Варфоломеев.
- Дайте руку, - она взяла его руку. - Видите, как будто его нет вообще. А у вас? - Она положила руку ему на грудь и сказала: - Вот это да!
Варфоломеев отошел сбросить пепел. Урса тем временем взяла с подноса яблоко. Варфоломеев сел на стул.
- Я не способна полюбить, это так гадко. Живешь, как будто наказание отбываешь. - Урса на мгновение умолкла. - Думаешь: вот работа, вот счастье, улыбаешься всем - привет, привет. Кажется, сейчас и забудешься, но нет, ничуть, внутри пустота, такая прожорливая хищница, ее ничем не накормишь, все равно ночью выползет, усядется на груди, лапы облизывает и опять просит поесть. Но что ей дать, Петрович? Дружить не с кем. Мужчины? Не знаю, другие как-то смогли привыкнуть, я не могу. Попробовала несколько раз, но ничего не выходит, не стучит сердце. Да и они больше притворяются, будто им хорошо, лежат потом с постными лицами, в потолок дымят. И мне скучно, боже, боже, как скучно! Но я знаю, что так не должно быть, нужен обязательно такой человечек, чтобы каждый день о нем вспоминать, думать, чтобы он как бы внутри тебя жил, разговаривал, спорил, да, черт возьми, спорил, а не улыбался - хеллоу, хеллоу... Петрович?
- Да, - откликнулся из темноты Варфоломеев.
- Вы понимаете меня?
- Да, - признался Варфоломеев.
- Ложитесь, вы еще пока больной. - Урса усмехнулась. - Идите, не бойтесь.
Варфоломеев затушил сигарету и лег на расстоянии от иноземного существа.
- Нате, - она протянула яблоко. - Меня теперь Синекура обхаживает. Синекура хитрый, он не лезет ко мне лапаться, как другие, он медленно приступает, исподволь. А я ему подыгрываю, Петрович, и знаете, почему?
- Почему? - слегка поперхнувшись, отозвался Варфоломеев.
- Он обещал меня в очереди подвинуть.
- В какой очереди?
- На гильотину.
Пора было кончать с логическим безумством, и землянин решил прояснить бестолковую мечту инопланетянки.
- Урса, гильотина - это мерзость, понимаешь, смерть, ничто, пустота, беспросветное отсутствие желаний...
- Смерть, конечно, дрянное состояние, - со знанием дела согласилась Урса. - Но Синекура говорит, что за минуту до смерти наступает настоящее, естественное - понимаете - безо всяких ухищрений счастье. А знаете, что такое счастье? - Варфоломеев затаился, ожидая вскрытия вечного вопроса. Счастье - это когда хочется жить.
Круг замкнулся, но Варфоломеев еще сопротивлялся:
- Но зачем тебе Синекура? Неужто ты в той прежней жизни, когда умирала, не убедилась, что это блеф? Ведь ты уже умирала? - Он непроизвольно перешел на "ты".
- Я - умирала, - будто вспоминая, пропела Урса. Но я не знала, что я обязательно умру, оттого и не было той драгоценной минуты.
- Ну так спроси у самоубийц.
- Спрашиваю, - тут же отреагировала Урса.
- Тут, в эксгуматоре, все самоубийцы? - соображая на ходу, спросил землянин.
Урса покачала головой, мол, чего разыгрываешь простачка.
- Чепуха!
- Смешной, - почти ласково сказала Урса. - Разве может быть правительственная политика чепухой? У нас демократическое общество, наша политика не нуждается в защите - ее выбрал народ. - Урса примостилась рядышком. - Вот я прилягу немножко, а потом пойду. Правда, куда я пойду? В ординаторскую? Там скучно, опять же, кто-нибудь придет, приставать начнет. Ой, пожалуй, нужно раздеться, как же я завтра вся мятая буду?
Урса встала и зашелестела белыми одеждами. Даже в лунном свете трудно было не видеть, как хорошо она устроена.
- Ты что, издеваешься? - для разрядки спросил землянин.
- Нет, я просто не хочу, чтобы помялось платье. - Она забралась под одеяло и положила ему голову на грудь. - Ой, у вас и справа сердце. Может быть, вы и вправду из космоса прилетели? А? Петрович? Ну что вы молчите, расскажите, какая она, ваша земля?
Варфоломеев идиотски молчал.
- Петрович, вы меня слышите? А интересно, какие дети у смешанных родителей - смертные или бессмертные?
- Не знаю.
- И я не знаю. Зато я знаю, какая заветная мечта мужчины, - сказала Урса. - Мне один хмырь сказал. Когда женщина сама придет и сама ляжет в постель. А? Каков фрукт! Жаль, что я не женщина, а так, богиня, дура бессмертная, ничего не умею, ничего не хочу. Эй, Петрович, вы не засыпайте, а то мне скучно будет. Ой, щекотно. Да, вот так лучше. Варфоломеев начал почесывать ее за ушком, наверное, чтобы занять руки. Меня мама так же за ушком трогала, только пальцы у нее пахли не табаком, а медом. Вы знаете, чем пахнет мед? Мед пахнет родным краем. А на вашей земле есть мед?
- Да, есть, - Варфоломеев обрадовался простому вопросу. - Разный липовый, цветочный, кооперативный...
- Какой?
- Кооперативный.
- Смешно. Я не знаю такого растения. У нас в Граундшире разводили гречишный мед, я больше всего люблю гречишный мед, он пахнет мамиными руками. Мама меня называла Урса Минорис - медвежонок, который очень любит гречишный мед. Она говорила: тот, кто кушает мед, будет жить долго-долго... - Урса умолкла. - Может быть, ее тоже где-нибудь оживили, интересно было бы посмотреть на нее. Нет, наверно, не оживили, я проверяла каталоги. Теперь уж не оживят. А может быть, она взяла себе другое имя, а, Петрович?
- Наверняка, - успокоил поднаторевший в смене имен землянин.
- Плохо, если так. Знаете, у нас родители с детьми почти не встречаются. А чего встречаться? У каждого свое дело, а кроме дела ведь ничего нет, так, одна жизнь, но чего о жизни говорить, если жить не хочется.
Урса приподнялась и села вполоборота, обнажив свои прелести.
- Я некрасивая?
- Почему? - возмутился Варфоломеев.
- У меня нос большой.
- Вполне нормальный, - успокоил землянин и добавил: - Для медведицы.
- Не обижайтесь, пожалуйста, - Урса сдвинула брови, пытаясь разгадать намерения землянина. - Я, наверно, вас мучаю, потерпите. Мне не хочется притворяться и изображать из себя сладострастницу. Можете меня поспрашивать о чем-нибудь.
- О чем?
- Ну, например, как сбежать из эксгуматора.
- Почему ты думаешь, что я хочу сбежать отсюда?
- Меня все первым делом спрашивают, как лифт вызывается.
- Понятно, - протянул Варфоломеев, наигранно обижаясь. - Значит, ты их к этому располагаешь.
- Они сами располагаются. Они не понимают, что раз их тут держат, значит, желают им добра. Иначе зачем их тут держать? Вот подлечат и отпустят.
- Кого-нибудь из больных вылечили?
- Курдюка, например. - Урса решила для верности уточнить: - Здесь он и жил, спал на этой самой кровати. - Урса повернулась и взяла с тумбочки зеркальце. - Это его зеркало. - Она принялась рассматривать осколки своей внешности. Вдруг усмехнулась. - Посмотрите, вот здесь под рукой у меня утолщение. Потрогайте. - Она взяла опять руку Варфоломеева и засунула под мышку. Землянин нащупал небольшую припухлость. - Года два назад появилось. Я сначала обрадовалась, думала, злокачественная, неделю как сумасшедшая носилась по знакомым, всем показывала, хвасталась, глупая, а Синекура сказал, что обычная фибромка, несмертельная. Вот тогда я и записалась на гильотину. Одна из первых. Еще никто не знал, что гильотину строят, только в эксгуматоре слух пошел, мол, есть новое безотказное средство. Будет, не будет работать - записалась, а теперь выясняется, что впереди меня столько народу. Нет, я понимаю - господа кандидаты, они пользовались поддержкой значительной части населения, но почему их жены, дети? Мы же не за жен голосовали! Да еще вот ваш товарищ, без очереди...
- Урса, что ты говоришь? - Варфоломеев попытался опять выправить логику. - Ведь ты же видишь - я смертен, и мой товарищ тоже. Зачем нам хотеть умирать?
- Да, зачем? - Урса задумалась. - Надо спросить у Синекуры.
- К черту Синекуру. - Варфоломеев вспомнил обрывок разговора из лифта. - Что у вас на голубом этаже?
- Ах, все понятно, вы все только об одном и мечтаете. - Урса отодвинулась, насколько позволяло ложе. - Проклятый Центрай, проклятые центрайцы, у вас одно на уме...
- Ты это мне говоришь? - Землянин стал выходить из себя. - Чертова кукла, оденься лучше подобру-поздорову.
Варфоломеев наклонился, поднял с пола феофановский халат и кинул в иноземное существо. Урса привстала на колени и принялась натягивать на себя казенную одежду. Когда дошла до последней пуговицы, не выдержала и заплакала.
