Чингиз Гусейнов - Доктор N
Полоса такая похоронная, сплошные фатальные исходы: трех дней не пройдет - вспомнят о похоронах Нариманова, что в тот день и час, когда могила товарища Нариманова не была засыпана, суровая судьба готовила нам удар. Не успели мы разойтись с Красной площади - братского коммунистического кладбища,- как нам сообщили, что под Тифлисом на загоревшемся в воздухе аэроплане погибли три наших товарища, абсолютные партийцы Мясников (Мясникян), Атарбеков, Соломон Могилевский. Пролетев Тифлис, аэроплан юнкерс воспламенился и, не будучи в состоянии снизиться, упал, произошел взрыв. А перед тем один за другим из кабины выпали сначала двое, а потом третий... Вместе с ними погибли летчик и механик (скорее б март кончился!).
Авель Енукидзе советовался с Кобой, помнит, тому не понравилось, как однажды Нариман пытался расшифровать его поздний псевдоним: Я немного знаю грузинский и даже древнегрузинский, в Гори учили. Джуга - это сталь, ну и потому Сталин... - почувствовал, что Коба недоволен, тут же о себе, и понял, что еще хуже: - Вот я, к примеру, у меня фамилия Нариманов, Нар - это мужественный, неутомимый, я б по-русски звучал, очевидно, как Мужествин, что ли?
Авель, поминит, пошутил: А может, Неутомимов?
- Я на похоронах выступать не буду,- сказал Коба Авелю.- Не могу лицемерить. А ты и Серго - это ваше дело, мы люди свободные, неволить никого нельзя.
Так тебе и поверил! - подумал Авель.
Когда Сталин узнал, что Серго был на траурном митинге и даже выступал, хотя вся церемония была заранее согласована и утверждена, изобразил удивление: Серго пошел? Беспринципный человек! Был и остался. Павлович? Такой же, как Серго, болтун, кумира себе сотворили в лице Нариманова!
...Все ушли, а они вдвоем с сыном, Гюльсум и Наджаф, у могилы стоят. Как жить дальше? Наджаф мал, не понимает, что произошло, но взяла с собой, чтоб запомнил. Вернутся домой и, будто кто вынул из ящика и положил на стол,- исписанные рукой Наримана листки. Письмо к сыну. Тут же, не снимая шубы, стала читать. Читает и плачет. Спрятать! Пока никто не увидел. Написать такое: и большевизма не будет!.. Сунула в сумку, потом в шкаф - под бельё. Ещё куда-то, затем новый переезд... Так спрячет, что и сама не найдет. А когда обнаружит снова, после гибели сына на войне... - но кому они теперь нужны, умерли все (и её самой нет).
И, собирая со стола накопившиеся в связи с похоронами бумаги, Авель хотел сдать в архив и линованный тетрадный лист, на котором, готовясь к выступлению, набросал вехи жизни Наримана, хронологию его деяний, да забыл, срочный вызов к Кобе, и лист, сброшенный сквозняком под тумбу доставленного сюда из царских палат стола, был подхвачен новым дуновеньем и, качаясь, будто на крыльях, взлетел и спикировал в щелочку, оттуда в подпол, долго прятался там, в своем подполье...
пока я, забредший в этот особняк, который давно снесен, не
обнаружил листок, он разворачивался как свиток, обычная
хронология, покрытая пылью, никакого труда сдуть её:
1870-1925, даты рождения и смерти, а меж крайними датами,
когда перевел гоголевского Ревизора (1892),
сочинил историческую трагедию Надир-шах, маленький роман Бахадур
и Сона (1896 и 1899);
вступил в Российскую социал-демократическую партию с непременной
детализацией, что речь о бакинском Гуммете (осень 1905);
заключение в Метехский тюремный замок, группа бакинской
интеллигенции посылает в мусульманскую фракцию при
Государственной Думе петицию об освобождении знакомого бакинцам
доктора Нариман-бека Нариманова, шесть месяцев в Метехском замке
без предъявления каких-либо обвинений;
ссылка в Астрахань, губернатор штрафует редактора тамошней газеты
Бурхани-Таракки на двести рублей с заменой, в случае
несостоятельности, тюремным заключением на два месяца - за
помещение полной автобиографии ссыльного доктора;
амнистия (все это с марта 1909 по июль 1913),
недолгое конфликтное комиссарство в Бакинской коммуне с апреля по
июнь 1918,
красиво округленная мысль, что с участием Ленина + плюс добро
Сталина + ходатайство Реввоенсовета 11-й Красной Армии во главе с
Тухачевским, упомянутым вскользь, но чей призыв крылат: штыком
осчастливить человечество, а в подмогу к штыку - ядовитые газы,
чтоб выкурить из лесов белые партизанские банды, Политбюро
удовлетворяет просьбу т. Нариманова, о срочном выезде в Баку
следом за частями славной Красной армии, где Нариманов, будучи
ещё в пути, уже избран первым председателем Ревкома Азербайджана
(апрель 1920);
и пока я читал, на листке проступали новые даты, после смерти,
расшифровка была облегчена интуицией, искусно инкрустированной
иррациональной изобретательностью, игровой импровизацией,
имитирующей изгойство,
1934, дважды подчеркнуто с учётом выстрела первого декабря:
имеется в виду, что в ходе пересмотра роли фигур на доске
шахматных кавказских баталий (атака! руби! ура! музыка!) имя
Нариманова было внесено в чёрный забвенный список
национал-уклонистов, враждебных большевизму, чей закат Нариманов
предрекал (естественно, в силу исторической
ограниченности) и потому подвергся посмертной репрессии.
1956, восклицательный знак, тут особой проницательности не
требуется: реабилитация.
1970, знак вопроса, имеется в виду, что столетний юбилей
Нариманова не отмечен, помешал юбилей вождя большого, и вовсе
забыто за давностью лет, оно к лучшему! что некогда оба вождя
гляделись рядом, мировой и восточный, их рисовали похожими, как
братьев-близнецов, и народный ашуг, или ашыг, прижав к груди
трехструнный саз, пел вдохновенно на хлопковом поле, чайной
плантации, у нефтяной вышки на измазанном мазутом пятачке: К нам
шагает с доброй вестью,
к нам стремится издалека седовласого Востока Ленин
Нариманов, вождь-учитель с ясным взором.
1972, реплика ха-ха, курьёз с установкой в Баку памятника
Нариманову: кто-то бдительный измерил, что памятник этот на
несколько вершков выше памятника Миронычу, нельзя допустить, чтоб
свой превысил нашего! это местнические амбиции, национализм! а
громче всех кричали гянджинцы, де, мы - кировабадцы и не дадим
Кирова в обиду! Решили укоротить, пожалев ноги Наримана, а тем
более не за счёт головы, пьедестал, нарушилась пропорция,
надстройка, собственно фигура, деформировала базис, - шифрованный
стиль времен недавних, когда песнопенья в честь идолов.
впрочем, памятника Миронычу уже нет: сняли голову с плечами и
гигантской рукой, что была больше всей фигуры, и грабасто
распростиралась над бухтой, владея небом и морем; долго торчали
на пьедестале ноги-обрубки, пока их не убрали.
1991, нескончаемые манифестации у памятника доктору N, который
вздумал было, сколько их, докторов! лечить больное общество,
страну, государство, и памятник вовсе не похож на оригинал
реального Нариманова, выкрики:
долой!
предался чужим!
призвал красные войска!
раздарил земли, якшаясь с мстительными, которые
пролили столько тюркской крови!
дым ест глаза, толпа кричит, скандируя:
убрать!
снести!
и цепью, накинутой на фигуру, сдавило шею... - лишь шевеленье
губ, но кто слышит? нахмурилось чело:
он вовсе не желал торчать тут, где свирепые ветры!
и тягач, натужно ревя...
1995, но дата подвижна, бег последней цифры достиг нуля,
сменилась вся цепочка, обозначив новое тысячелетие, жизнь
повествования Доктор N продлилась.
впрочем, кто теперь читает романы, к тому же исторические, дабы
уроки прошлого... - о Боже, эти банальности и тривиальности,
вроде летящей птицы или струящегося света.
О Всемогущий и Сокрытый от всех взоров, Всевидящий, Вычисляющий судьбы и Открывающий истину, Благородный и Терпеливый, прости палачам, хоть и ведали, что творили, ибо на то Твоя воля, Ты Сведущ и Мудр, и жертвы успокой, чтоб не страдали, - и тех, кто сам мог быть палачом, останься в живых, и тех, кто ни в чем не повинен.
И, предлагая читателю во облечение
КАТАЛОГ ИМЕН
некоторые из тех, кто упомянут или чей дух присутствует в романе, каюсь в грехах, если по недомыслию или поддавшись безотчетному гневу, возвел на кого напраслину, запамятовав, что есть у них дети и свято родительское имя.
Абашидзе Ламия, аджарка, знаменитая бакинская активистка женского движения из уплотненного большевиками углового дома миллионера Кардашбека.
Авакян Багдасар расстрелян в числе бакинских комиссаров, не будучи им, оказался с вождями Коммуны в одном тюремном списке.
Агамали-оглы славен лозунгом: Вы нам из Урсиета (России) революсия качай-качай, а мы вам из Баку нефть качай-качай.
Азизбеков Мешадибек расстрелян как бакинский комиссар, 2-ой в символической четверке 26-ти, олицетворяющей дружбу народов: он тюрок, Шаумян армянин, Джапаридзе грузин Фиолетова русский.
