Болеслав Маркевич - Четверть века назад. Часть 1
Первое изъ нихъ была просительница, молодка лѣтъ двадцати, одна изъ тѣхъ русскихъ побѣдныхъ головокъ, про которыхъ сложилась пѣсня:
Моя русая коса
Всему городу краса,
свѣжая, румяная, съ карими, заплаканными отъ волненія глазами, и сквозь эти слезы улыбавшаяся полу смущенною, полуудивленною улыбкой при видѣ этого лысаго какъ колѣно, со своею добродушно выпяченною впередъ губой и офиціально приподнятыми вверхъ бровями, генерала, вершителя ея судебъ, въ которомъ она почему-то съ перваго же раза почуяла себѣ защитника и покровителя.
За нею шелъ мужъ; это былъ, какъ опредѣляла его сваха, когда высватывала ему жену, «мущина въ самомъ соку, брунетъ, и глаза на выкатѣ». Еще весьма молодой, но уже одутлый отъ непомѣрнаго чаепитія, брунетъ этотъ имѣлъ необыкновенно дураковатый и перепуганный видъ, и жался за спиной жены, словно весь, всѣмъ неуклюжимъ тѣломъ своимъ, хотѣлъ уйти за ея невысокую, тонкую и юркую особу, подъ тѣнь этой ея великолѣпной русой косы, оттягивавшей своею тяжестью назадъ ея миловидную маленькую голову…
«Madame Зарѣзъ», заимодавица, была женщина лѣтъ тридцати пяти, съ утиными носомъ и походкой, чувственно отвислыми губами и жирною бѣлою спиной и шеей, сквозившими сквозь какую-то накинутую на нихъ вязаную косынку…. Глядѣла она неподвижно впередъ маленькими, оплывшими отъ вѣчнаго лежанья глазами, равнодушная, повидимому, ко всему окружающему, и прежде всего къ исходу того за что представала теперь предъ очи грознаго московскаго владыки.
Замыкавшій шествіе мужъ ея, Осипъ Власьевъ «серебряныхъ и иныхъ дѣлъ мастеръ», какъ значилось на его вывѣскѣ, всклоченная, темная и желтая фигура, съ небритымъ подбородкомъ и табакомъ подъ носомъ, въ порыжѣломъ фракѣ и засаленныхъ клѣтчатыхъ панталонахъ надъ стоптанными сапогами, выглядывалъ изподлобья травленымъ волкомъ, бывавшимъ на своемъ вѣку и не въ такихъ передѣлкахъ. По одному виду его можно было безъ ошибки заключить что не даромъ было дано ему прозвище «зарѣза», и что онъ единственно замыслилъ и соорудовалъ все это дѣло векселей выданныхъ Ѳирсовымъ его жирной супругѣ.
Всѣ они, войдя въ комнату, остановились у дверей въ выжидательномъ положеніи.
— Подойдите! крикнулъ имъ начальственный голосъ. И съ этими словами графъ всталъ въ свою офиціальную позу, то-есть, опершись лѣвою рукой о письменный столъ, заложилъ большой палецъ правой за послѣднюю пуговицу своего форменнаго сюртука и правую ногу молодцевато закинулъ за лѣвую.
Красивая Ирина бойко зашагала первая, за нею остальные… Чижевскій уставилъ ихъ рядкомъ, попарно, въ пяти шагахъ отъ его сіятельства.
Графъ зорко оглядѣлъ всю компанію:
— Зачѣмъ безденежные векселя давалъ? началъ онъ съ оника, останавливаясь грознымъ взглядомъ на пучеглазомъ «брунетѣ».
Злополучный подмастерье пришелъ въ неописанное смущеніе: онъ засѣменилъ на мѣстѣ неуклюжими ступнями, завертѣлъ носомъ, зачесалъ въ затылкѣ…
— Отвѣчай! возгласилъ графъ, не дождавшись отъ него отвѣта.
— Отвѣчай, что молчишь! толкнувъ его сзади въ бокъ и оборачиваясь на него сверкавшими какъ звѣзды глазами понуждала его молодая жена.
Онъ еще разъ помялся, поежился, заерзалъ рукою въ курчавыхъ волосахъ:
— Больше по любве, ваше сіятельство! провозгласилъ онъ наконецъ, растерянно улыбаясь…
Власьевъ презрительно дернулъ небритымъ подбородкомъ. Супруга его безмятежно перекрестила свой неожиданно зѣвнувшій ротъ.
Ладони поднялись:
— По какой любве? Говори!
— Потому Осипъ Власьичъ, началъ, переминаясь съ ноги на ногу и продолжая идіотически улыбаться, злосчастный Ловеласъ, — потому они сулились мнѣ… что за ихъ безсчестіе они завсегда могутъ меня въ острогъ засадить…
— Дуракъ! пропѣлъ графъ.
— Вѣстимо дуракъ! И слезы брызнули разомъ изъ глазъ молодой женщины, — онъ у меня что ребенокъ малый простъ, ваше сіятельство!
— Дуракъ! промолвила за нею, еще разъ зѣвнувъ и еще разъ перекрестивъ ротъ «madame Зарѣзъ».
— Дуракъ какъ есть! октавой ниже подтвердилъ и ея достойный сожитель.
— А ты какъ смѣлъ брать безденежные векселя? накинулся тутъ же на этого графъ.
— Я не бралъ-съ! уходя весь въ высокій воротникъ своего засаленнаго фрака захрипѣлъ Власьевъ, — я даже ничего объ эвтомъ, ваше высоко-сіятельство, не знаю, опричь только что собственно я какъ свидѣтель, потому это дѣйствительно что онъ, какъ желательно ему было вступить въ первый законный, и что отецъ его въ деньгахъ ему отказывалъ, такъ онъ приходилъ къ моей, значитъ, женѣ просить, даже въ ноги ей кланялся несчетные разы, потому не съ чѣмъ ему было свадьбы сыграть, а какъ онъ служимши у меня, значитъ, въ подмастерьяхъ…
— И кто же вамъ въ эвтомъ можетъ повѣрить! зазвенѣвъ какъ колокольчикъ, полнымъ неудержимаго негодованія голосомъ прервала его Ирина, — когда не только чтобъ онъ просилъ на свадьбу у вашей жены, а сами вы постоянно, по нуждѣ своей, жалованье его заслуженное задерживали, и по сейчасъ двадцать шесть съ полтиной ему вами не додано! Бога вы не боитесь, Осипъ Власьичъ!..
— Чижевскій, запѣлъ голосъ, — написать городничему чтобъ его на мѣсяцъ за рѣшетку посадилъ! Мошенникъ!.. Гдѣ векселя?
— При дѣлѣ, ваше сіятельство!
— Ты, добродѣтельная супруга! — графъ ткнулъ пальцемъ по направленію «madame Зарѣзъ», — слушай! Ты грамотная?
— Грамотная! протянула она, сдерживая третій зѣвокъ.
— По векселямъ получи по копѣйкѣ за рубль! Ступай, распишись въ уплатѣ сполна!
— Батюшка, ваше сіятельство, спаситель вы нашъ! такъ и бухнулась ему въ ноги красавица Ирина, судорожно всхлипывая и покрывая поцѣлуями его пухлыя руки.
— Ну, ну, хорошо… не нужно! усмѣхался старецъ, наклоняясь подымать ее, — ты я вижу умная! Смотри, болвана отъ себя не отпускай! Чтобы не дурилъ безъ тебя!..
— Не отпущу никуда, ваше сіятельство! уже смѣялась она сквозь непросохшія слезы, — на привязи стану держать… Дай вамъ Царица небесная много лѣтъ здравствовать!..
— Спасибо!.. Очень радъ! Ступай себѣ съ Богомъ!.. Чижевскій, съ добродѣтельной супруги расписку получи! А вексель отдай… Какъ тебя, востроглазая, зовутъ бишь?
— Ирина Михайлова, ваше сіятельство!
— Иринѣ Михайловой отдай! А мужъ дуракъ! «По любве», говоритъ, мошенникамъ ограбить себя далъ! покатывался и заливался добродушнымъ смѣхомъ своимъ графъ.
— И вы такъ, ваше сіятельство, молвилъ ему, когда они остались одни, блестящій петербургскій дѣлецъ, внимательно и съ какимъ-то двусмысленнымъ подергиваніемъ губъ слѣдившій за всею этою сценой, — вы такъ даете себѣ трудъ сами разбирать всякую вздорную просьбу?
Ладони откинулись:
— Для нея не вздорная! Все ея состояніе!..
— Конечно… но я полагаю что судъ… наконецъ полиція…
— Ничего не сдѣлаютъ! запѣлъ графъ. — Тамъ законъ! А по закону, она плати!.. Бѣдному народу главное чтобы не волокли по всѣмъ мытарствамъ… Онъ идетъ ко мнѣ! Потому знаетъ, я сейчасъ рѣшу…
Флигель-адъютантъ все такъ-же двусмысленно и осторожно усмѣхнулся.
— Нужно только чтобы тутъ было и тутъ, указывая себѣ на грудь и на голову, закончилъ московскій правитель, — больше ничего не надобно!..
Съ такимъ несложнымъ разумѣніемъ юстиціи никакъ не могъ бы согласиться «серебряныхъ и иныхъ дѣлъ мастеръ» Осипъ Власьевъ, по прозванію «Зарѣзъ», который въ эту минуту, стоя въ другой комнатѣ у стола, за которымъ Чижевскій диктовалъ его супругѣ форму расписки на заемныхъ письмахъ, язвительно бормоталъ, косясь на стоявшую рядомъ красивую Ирину:
— Вовсе ограбили, значитъ!.. И стыда въ людяхъ нѣту!..
— Точно что нѣту, Осипъ Власьичъ! пылко вскликнула молодая женщина;- что онъ у васъ почитай шесть годовъ за крѣпостнаго былъ, всю работу у васъ одинъ справлялъ, пока вы на боку лежали, да по трактирамъ проклажались, такъ вы за то насъ по міру пустить хотѣли. Это у васъ совѣсть называется! На экую сумму на себя подписать его заставили!
— Зналъ что писалъ, не мальчикъ! фыркнулъ Власьевъ.
— Зналъ? Мой-отъ теленокъ! кивнула она на стоявшаго о бокъ ея и все такъ-же глупо продолжавшаго улыбаться мужа;- вы изъ него съ супружницей-то вашей Анной Прохоровной веревки плели. Онъ вамъ не то на восемьсотъ, на восемь тысячъ подмахнулъ бы зря съ простоты своей!..
— Означенную въ семъ заемномъ письмѣ сумму деньгами сполна получила, продолжалъ диктовать Чижевскій, въ то же время прислушиваясь и любуясь огненнымъ взглядомъ и бойкою рѣчью уѣздной красавицы.
— Сполна! злобно повторилъ себѣ подъ носъ Власьевъ.
— Такъ точно-съ, извольте получить! вскинулась Ирина, торопливо доставая изъ кармана платокъ и развязывая въ немъ узелокъ съ деньгами, — восемъ рублевъ… «Сполна!» примолвила она, выкладывая деньги на столъ… Ея подвижныя, прозрачныя ноздри расширились и дрожали отъ пронимавшаго ее смѣха… — А теперь все, ваше благородіе? спросила она Чижевскаго, принимая у него изъ рукъ заемныя письма мужа.
