Е. Хамар-Дабанов - Проделки на Кавказе
III
Кавказские Минеральные Воды
Вокруг ручьев его волшебных
Больных теснится бледный рой,
Кто жертва чести боевой,
Кто почечуя, кто Киприды…
А. Пушкин. Евгений Онегин
В первой половине мая братья Пустогородовы подъезжали к Пятигорску. Они оставили уже влево Горячинскую станицу, лежащую в полуторе версте от горячих серных ключей.
— Да где же Пятигорск? —спрашивал с нетерпением меньшой брат у старшего.
— А вот, сейчас въедем,—отвечал последний. И коляска катилась уже по слободке, между двумя рядами разновидных домов.
— Верно, это городское предместье! — сказал Николаша.
— Нет, это часть самого города, известная под именем Слободки; здесь поселены женатые солдаты, нарочно, чтобы посетители имели более наемных квартир.
- Что за город! Нет заставы, ни острога, ни кабака! Все какие-то лачуги, одна другой хуже.
Группы солдаток и девчонок сидели у ворот, крича проезжим:
— Господа, здесь порожняя квартира, не угодно ли остановиться?
— Откуда набрали таких уродов? — возразил меньшой Пустогородов.— Ни одного порядочного женского личика!
— Жены солдатские привозятся сюда из России к мужьям.
Бедные мужья!.. Небось красавица не явится к мужу, ей и без него хорошо.
Наши путешественники поравнялись с домом доктора Конради, перед которым зеленел миловидный сад; повернули за гору, и взору их открылись красивые дома, каменные здания, бульвары, купальни, беседки, сады, стлавшиеся по скату возвышенности, этого подножия горе Машуку*, которая поднимается грозным исполином над Пятигорском.
* Машук — одна из пяти гор, давших свое имя городу и называемых туземцами Бештау. По-татарски беш значит пять, а тау — гора.
Коляска остановилась у ресторации: огромное, каменное и самое неудобное для помещения строение. В бельэтаже находится трактир: довольно пространные комнаты служат в будни столовою и сборищем для картежных игроков; в праздники тут даются балы, на которые всякий имеет вход, заплатив за билет; комнаты две остаются для приезжих постояльцев. И здесь хозяйничает наш старый знакомый, Неотаки. В верхнем этаже отдаются внаем номера не более как на пять дней: посетители должны быть весьма признательны за краткость срока, потому что эти покои, несмотря на дороговизну, чрезвычайно неудобный в летнее время несносны своею духотой. Тут остановились, временно, братья Пустогородовы.
Первою заботой Александра было отыскать дом для родителей. Ему не нравилась главная часть города, около бульвара, которую обыкновенно предпочитают столичные посетители, любящие шум и рассеяние; он знал все невыгоды ее: в знойное время там нестерпимый жар от соседних раскаляющихся скал; всегда, удушливый запах серы веет с горячих источников, и вдобавок вечная пыль с мостовой проникает во внутренность домов. Поэтому он избрал квартиру на конце города, окнами на Машук: чистый воздух полей, свежая зелень,"-тишина и уединение места пленили его. При доме был флигель, в котором хотели поместиться оба брата, чтобы не стеснять стариков. В Пятигорске квартиры хоть и чисты, но вообще довольно тесны и скудно меблированы. В эту пору года хозяева обыкновенно дорожатся, в надежде на большой съезд; но позднее, в июле месяце, если посетителей мало, они уступают за полцены.
Николаша был здоров. Александр два раза в день ездил в Александро-Николаевские ванны погружать свою раненую руку, без чего нельзя было возвратить ей движения: поэтому оба брата не порабощались образу жизни, предписанному при лечении. Они не толпились в известные часы вокруг целебных источников, не бродили по улицам и бульварам, не столько для движения, сколько от нечего делать, ложились в постель когда хотели, и ели что приходило на мысль. Впрочем, в мае месяце в Пятигорске всегда стоят туманы, ветры и дожди, одна лишь необходимость может вынудить человека выйти из дому.
Настал июнь, а с ним и ясные дни*. Братья Пустогородовы от любопытства и скуки решились следовать правилам водяного лечения. Вставая до восхода солнца, они обыкновенно отправлялись к источникам.
* Только не каждый год это бывает; постоянная хорошая погода всегда начинается с половины июля и продолжается весь август, а с нею неразлучен нестерпимый зной.
Какое жалкое зрелище представляет это гулянье, которого однообразие прерывается только тем, что гуляющие каждую четверть часа подходят к ключу пить из целительной струи! Инвалид, из среди множества разновидных стаканов, которые висят на длинных тесьмах, снимает с крючка тот, который вам принадлежит, погружает его в горячий источник, выполаскивает и подает вам. Вы морщитесь и пьете тепловатую зловонную воду, которая на несколько секунд оставляет во рту вкус тухлых яиц. Таким образом, вы проглотите стакана три, и потом идете ходить или садитесь в какой-нибудь беседке рассматривать лица больных, проходящих мимо вас. Между тем инвалид систематически вешает ваш стакан на свое место, наблюдая всегда самое пунктуальное старшинство: вы можете быть уверены, что стакан подполковника не будет никогда висеть выше стакана полковника, и так далее. А что за лица ежеминутно встречаете вы по саду! Здесь разбитый параличом едва передвигает ноги; тут хромает раненый; там идет золотушный; далее — страдалец в язвах, этот—геморроидалист; рядом с ним — страждущий от последствий разврата; словом, тут средоточие всех омерзительных недугов человеческого рода. И кого не найдете здесь? И военных всех мундиров, и разжалованных, и статских, и монахов, и купцов, и мещан, и столичных модниц, и толстых купчих, и чванных чиновниц, и уморительных оригиналов; не забудьте, что все это натощак, спросонья! Несмотря, однако, на господство самых отвратительных страданий, волокитство и чванство не покидаются. Жалко смотреть, как иная, бывшая красавица, увядающая от болезней и годов, ищет пленить кого-нибудь своими потухающими взорами, которые выглядывают из-за бледно-желтых щек. Забавно видеть, как иной генерал и тут не оставляет своей важности, громко судит и рядит, и счастлив, что его стакан висит выше других; как самонадеянно останавливает он гуляющих обер-офицеров, готовый при малейшем неудовольствии напомнить свой превосходительный чин; как принуждает их выслушивать самые пошлые рассказы, самые бессмысленные предположения. Всякий из этих господ корчит Наполеона; многие корчили бы и Фридриха Великого, но не все знают об его существовании. Пословица справедлива, которая гласит, что нет семьи без урода. А толков-то, толков!.. Чего не наслушаетесь вы на этих гуляньях! И пересуды, и сплетни, и жалобы, то на скуку местопребывания, то на неудобства дороги, на грубость и притеснение станционных смотрителей, то на недостаток в лошадях и на прочее. Большею частию, однако ж, предметом разговоров служит разбор военных действий на Кавказе и методы лечения пятигорских медиков, которые, сказать мимоходом, живут между собою как кошки с собаками. Заключением всех пересудов хула директору минеральных вод: человек никогда и ничем недоволен! Между тем теперь это место занимает достойный начальник, добросовестный ветеран, полковник, украшенный ранами; ему поистине обязан Пятигорск введением устройства и порядка на водах. Здесь услышите старого моряка, уверяющего, будто самый лучший образ лечения — выпивать по восьмидесяти стаканов горячей серной воды утром и столько же вечером: такое лечение он предпочитает даже морским пуншам, которые совсем не гомеопатически пивал во время оно. С ним спорит больной, утверждающий, что весьма достаточно трех стаканов, и то должно пить в продолжение трех пасов. Третий присоединившийся к ним замечает, что трех стаканов мало, потому что глотать их надобно лишь до половины: газ испаряется, пока больной подносит стакан ко рту. Далее, возле скамейки, занимаемой кирасирским офицером и старым кавказцем, составился кружок. Послушаем, о чем они толкуют так горячо?
— Ваш ходил на черкес войну? —спрашивает .немец, кирасир, кавказского офицера.
— Как же, ходил, капитан! — отвечает последний.
— Ну, вот там видит несколько горки!.. Пожалост рассказать, что есть за горки? Мой долго смотрим на географической карт... ясно ничего понимать не могла.
— И я ничего не разберу... Смотрел не далее как вчера на почтовой карте, но ничего не понял,— сказал низенький старичок, курский помещик.
— Ой! Пожалост не мешайт!.. Видит, что серьезный разговор. Так, господин казак-офицер, что там за этих гор?
