Виктор Широков - Вавилонская яма
А те, которые взяток не берут, например, почтовые служащие или сидельцы в мелкооптовых контейнерах, те играют в карты, много пьют и пытаются жениться на богатой. Даже от девушек давно не веет нравственной чистотой, а после успеха фильма "Интердевочка" большинство их чуть ли не с детсадовского возраста готовится замуж за богатого иностранца и даже выход на панель им не кажется чем-то из ряда вон выходящим. Безвыходным положением является для них жить на одну зарплату, которую задерживают по полгода. Это ж надо такое придумать, сначала обобрать бедных стариков и старушек, отняв у них похоронные деньги в государственных сберкассах и отказав цинично в немедленной компенсации (сталинские займы оказались цветочками), потом правительство безнаказанно разрешило "остричь" благоглупых баранов, решивших превратиться в рантье, позволив вложить свои маленькие денежные кирпичики в "пирамиды" и, наконец, уже вся начальствующая свора в бесовском хороводе стала "крутить" многомесячно задержанные зарплаты, превратив свободных, но недальновидных граждан в своих новых крепостных, в своих рабов, как в дохристианские времена. Но вернемся к девушкам, они ещё в школе хотели стать проститутками, практиковались мало помалу, а потеряв здоровье и устав от грязной работы, выходили, если получалось, замуж, сразу толстели и тонули в тине обывательского существования, постепенно опускаясь на дно вавилонской ямы. Всем сестрам по серьгам. Вавилонской блуднице и яма - вавилонская.
III
В городе много домов, много улиц, много движущихся машин, транспорта, много людей в этих машинах, в этом транспорте и помимо. Устаешь от всего этого изобилия, от сутолоки и хочется забиться в щель, желательно не половую. Хочется за город, на природу.
Так случилось, что меня с женой пригласила к себе на дачу одноклассница её подруги и совершенно случайно она же оказалась матерью художницы, с которой я работал в издательстве. Муж художницы занимался издательским бизнесом при поддержке церкви, а её отец был стоматологом (положительно, согласно этому повествованию по числу моих знакомых стоматологов Россия на первом месте в мире по обеспеченности ими на душу населения, хотя лично я обращаюсь к стоматологам настолько редко, что рот мой, прошу прощения, ещё одна маленькая вавилонская ямка), а мама, бывшая красотка, теперь домохозяйка с большими претензиями на аристократизм манер и выпестывание салона. Запомнилось её постоянное брюзжание, мол, жаль только, что люди творческие почему-то постоянно есть хотят и их приходится бесконечно угощать, а в настоящее время сие накладно и даже работающий в три смены стоматолог не может обеспечить бесперебойное функционирование салона.
Дача оказалась двухэтажным незавершенным строением, но крыша, слава Богу, не протекала, на первом этаже был великолепный камин, имелся и цветной телевизор с плейером, набор всевозможных фильмов-новинок: и боевики, и мистика, и фэнтези, и дамские мелодрамы, и даже мультфильмы. После шашлыка, зажаренного на вольном воздухе, и водки вперемежку с импортным пивом я "перегорел" и очнулся только наутро с сильнейшей головной болью и желанием немедленно "свалить" домой с чужой мансарды, но Маша меня утихомирила и завтракали мы все вместе чинно-благородно овсянкой с беконом. Как на туманном Альбионе, под чудо-звуки Альбинони мы развлекались болтовнею, а не зевали, словно сони.
Вечером стоматолог доставил нас с Машей почти до дому, ему нужно было утром уже заниматься больными, а его обаяшечка-старушечка жена осталась возле камина поджидать молодого любовника, скотника из соседней деревни, о чем Маше под страшным секретом поведала моя коллега-художница, которая не видела ничего неестественного в том, что её мать в свои шестьдесят с небольшим хочет ещё жить нормальной половой жизнью, жаль, что папа так устает на работе, что его уже на все не хватает. И скотнику хорошо, это тебе не за скотиной ухаживать: пей виски, смотри порнушку и делай то же самое, соседским бабам или девицам ещё бутылку ставить надо, а тут тебя накормят-напоят и ещё постоянно перепадают подарки: сигареты, зажигалки, а то и джинсы на 23 февраля или 9 мая.
А утром я совершенно случайно пересекся с Иваном Черпаковым, поэтом из солнечной Мордовии, который тоже довольно давно жил в столице и работал в журнале "Визави", куда перебрался после вынужденного ухода из журнала "Кресало". Я как-то дал ему первый вариант своего рассказа-эссе о неизвестном поэте, который на удивление ему понравился (стихов моих он, видимо по вполне понятной ревности, не жаловал) и он ещё раз настоятельно предложил мне пойти к ним на работу. Только что ушел в "Интеркнигу" коммерческий директор журнала и вакансия требовала немедленного заполнения.
И я решился. Дело неожиданно быстро сладилось. Один из учредителей журнала, одновременно коммерческий директор крупного еженедельника Бабов отдал приказ о моем зачислении через полчаса после разговора, возможно, его тронула моя наивность, с какой я, узнав об окладе Ивана и его со-редактора Евгения Висковатова, попросил сократить мой предполагаемый оклад вдвое, приравняв к их заработкам. Очень быстро я узнал, что мои новые коллеги одновременно работают в приложении к еженедельнику, где получают "зелеными" и на порядок выше, но слово не воробей, вылетит - не поймаешь. А Бог с ним, всех денег не заработаешь, всех девушек не перецелуешь, хотя стремиться к этому, безусловно стоит.
Так началась моя новая служба. Я приходил в одну из двух комнат на пятом этаже гигантского здания, которое почти все было сдано в аренду, а денежки текли в карман кучке избранных, среди которых выделялся некий замглавного, унылый писатель, прославившийся несбывшимся прогнозом успешного путча и носивший надоевшую всем до чертиков, а возможно и ему самому, маску "плейбоя". Длинный, лысый, в очках, шевеля огромными усищами, он чаще всего сидел в буфете и, что-то жуя, пил нескончаемое пиво, в чем заключалась в основном его журналистская деятельность. Итак, я приходил и садился на свободный стул (принадлежащий мне по наследству кабинет заняла бухгалтерша и все время нашей совместной работы, видимо, она боялась моих возможных претензий) и за несколько минут решал все основные вопросы, мучаясь потом необходимостью изобретения новых производственных задач. Коллеги играли в больших журналистов, придумывая остроумные заголовки в полосах, которые представляли собой буквальную кальку популярного американского еженедельника. Американцы тогда всерьез надеялись внедриться в нашу инфраструктуру, в том числе и в СМИ. Они не понимали, что русское извечное распиздяйство (основной, на мой взгляд, признак национального характера) непреодолимо и сколько ни гатить болото, топь все равно сожрет что ни попадя и не подавится.
Иван Черпаков, молодой ещё парень по меркам ЦДЛ-ской сволочи, имел довольно-таки типическую внешность столичного литератора-интеллигента: круглые очки, длинные грязные волосы, жидкие усики. Добавьте к этому нудный голос, не менее нудный, хотя и упрямый характер, дьявольское вполне комсомольское честолюбие, то понятно, что только терпение, с которым я выслушивал его постоянное нытье, его жалобы то на первую, то на вторую жену, каждая из которых по странному совпадению годилась ему по возрасту в матери (такой он был неутомимый геронтофил), как-то примиряло его с моим тоже раздражающим многих образом вечного жизнелюба.
Да, забыл добавить для справедливости, Черпаков мух не ел и не повторял, что они кисленькие, все-таки за сто лет русская натура отчасти цивилизовалась, он любил сосать импортное пивко и смолить сигарету за сигаретой. Пьяненький, он криво улыбался, потом мрачнел, наливался злобой и казалось порой, что он рванет на груди рубаху и пошлет свою благоверную к чертовой матери, где она уже обреталась неоднократно, брошенная предшествующими любовниками. Злые языки недаром судачили, что Ваня и Таня частенько поколачивают друг друга, когда нарежутся до опупения, но лично я этого не видел и пересказывать чужие домыслы не берусь.
IV
Наш журнал "Визави" издавали двое: редакция еженедельника "Столичные зори" и концерн "Башлачев". Владелец концерна Лев Израилевич Башлачев занимал мое воображение довольно долго. Типичный еврейский мальчик из приличной семьи (папа - архитектор, мама - врач) он играл в детстве на скрипке, окончил фельдшерское училище и работал художественным руководителем кишиневского Дома пионеров, когда началась горбачевская перестройка. Заложив в ломбард списанные телевизоры, он на вырученные деньги купил по блату автомашину, которую немедленно поменял на несколько вагонов минеральных удобрений, под наличие которых взял кредит, и арендовал склады воинской части в Бендерах, где разместил прибывающую гуманитарную помощь, которую стал перегонять в глубинку и продавать с большой прибылью, отстегивая какие-то проценты на культуру-мультуру, в том числе и на журнал "Визави", потом акционировал и ухватил контрольный пакет акций почти всех хрустальных заводов в Гусь-Хрустальном, затем приобрел несколько косметических фабрик и завод по изготовлению натуральных соков в Ярославской области, а потом используя ресторанное знакомство с замминистром финансов, стал заметным финансистом, сблизился с Артемом Тарасовым и на паях с ним стал сочинять совсем уж космические прожекты, купил особняк в Лондоне, дачу в Красной Пахре, стал депутатом Государственной Думы и даже пытался выдвинуть свою кандидатуру в президенты России, но какие-то там поправки не позволили, кажется, ему просто пригрозили люди всесильного тогда генерала Наждакова.
