Андрей Лебедев - Кедря и Карась
— Она ж секретная, какого хрена она там валялась
Точно так и с грифом и за номером…
Слушай, Синицын… — Кедря вдруг оцепенел лицом и корпусом, как охотничья собака, учуяв добычу,
… давай ее сюда. Скорее! Сейчас мы этому Щербине усы-то пообкрутим, что б ему!
Чернов, Синицын и Андрейчик с удивлением посмотрели на Кедрю
— Андрэйчик, карась разэдакий, красный карандаш давай мне, живо!
Заинтригованные ожиданием чего-то необычного, обитатели батальонной тех части сгрудились вокруг Кедриного стола, пытаясь угадать смысл и причину оживления пожилого капитана, ему крайне несвойственного. Андрейчик интуитивно почувствовал, что скука обыденной штабной жизни сейчас развеется нарушаемая каким-то экстраординарным событием, связанным с этой секретной бумажкой.
Немного поколдовав и несколько раз примерясь эдак и так, Кедря вдруг решительно начертал красным карандашом поперек уже начавшей желтеть и блекнуть справки. Все склонились через плечи капитана, стараясь прочесть. Склонился и Валерий, и прочтя, мгновенно понял блестящий замысел Виктора Петровича. Поперек секретной справки торчком стояла жирная надпись кричащим красным карандашом: «Тов. Щербина! Это таким образом во вверенной вам секретной части организованы учет хранение материалов служебного пользования?!»
Закорюка похоже получилась, точно как Руденко подписывает, добрительно усмехнулся Синицын.
Теперь, как передать ему? — в задумчивом возбуждении спросил Кедря.
Пойдем, возьмем в мобчасти пакет для секретной почты, отозвался Черняев, до которого теперь тоже дошло.
Ну, Кедря, ну молодец! — запричитал он и первым бросился к двери. Жизнь в техчасти забила вдруг ключом. С лиц штабных офицеров исчезли обычные для них скука, безразличие и усталость, уступив место лихорадочному огоньку, задору и боевому возбуждению. У офицеров появилось настоящее интересное дело.
Притащили пакет секретной почты. Синицын на машинке отбил на пакете адрес части и ее номер. Справку с Кедриной резолюцией вложили в пакет и опять все дружно побежали в мобчасть, где имелся свой штемпель для служебной переписки. С шутками и прибаутками, смешками и сальными анекдотами опечатали пакет сургучом и вновь собрались вокруг кедриного стола в предвкушении драматической развязки.
Ну, Щербина полные штаны со страху наложит
На его месте и ты бы наложил.
Он свою тупую голову сломает, думая каким образом эта бумага в штаб корпуса попала.
А если застрелится?
Не застрелится, промажет, он осенью на стрельбах ноль очков выбил.
Кедря осторожно острым концом ножниц переправлял на еще теплом сургуче не совпадавшие цифры номера полевой почты мобчасти батальона на номер штаба корпуса.
Ну все! — устало откинулся на спинку кресла сильно повеселевший капитан.
Теперь надо найти солдатика. Из новых, которого Щербина еще в лицо не знает
Я сейчас найду такого, — с радостью, что может принять активное участие в таком замечательном деле, вызвался прапорщик Зиновьев.
А Щербина вообще-то допрет, что мы его разыграли
Пока допрет, семь раз в штаны на…т.
Ну потом он отыграется, Андрейчик старлея до дембеля не увидит
Это точно, он приказ получит и месяца три его держать будет, а потом скажет, что писарь Хохлюк его не в ту папку заховал.
Вошел Зиновьев, ведя наголо стриженного рядового солдатика из последнего осеннего набора.
Как фамилия, из какой роты? — грозно уставился на солдата капитан.
Передашь в секретную часть пакет, лучше передай писарю и сразу смывайся к себе в роту и чтобы никому ни гу-гу! Понял? Сразу убегай, как передашь.
Солдат ушел в полном недоумении, а в техчасти воцарилась усталая тишина. Кедря молча раскачивался на задних ножках своего стула, Андрейчик, совсем позабыв про понтоны и техническую документацию мечтательно глядел на потолок.
Пойду, зайду к Щербине, как будто нечаянно спрошу, как мой приказ на старлея движется — не утерпел Валера и отправился вон из кабинета.
Первое, что он увидел выйдя в коридор — это мелькнувшую впереди спину Щербины, который почти бегом пронесся из своей «секретки» в кабинет начальника штаба.
Возвращаться снова в техчасть не хотелось — Валерий отправился на лестницу, где собирались штабные любители покурить.
Чесание языками под предлогом физиологической необходимости очередной раз отравиться беломорканалом — любимейшее занятие младших штабных офицеров. На черной лестнице, между первым и вторым этажами, где редко появляется начальство, с утра до вечера hder непрерывный процесс выхолащивания последних мозгов штабного офицерства. Ни на минуту не рассеивается на лестнице сизый беломорный дым, ни на секунду не утихает умный разговор образованных и остроумных мужчин в зеленых рубашках. Меняется только состав компании — те кто уже до тошноты накурился и рассказал все, что имел на сегодня в своей медной голове, расходятся по кабинетам, а на их место тут же становятся новые курильщики, готовые сразу включиться в никогда не прерывающуюся беседу. Набор обсуждаемых тем небольшой — служба, чьи-то пьяные похождения и бабы.
Процесс лестничной болтовни — это своеобразный разрешенный наркотик, без которого не в силах обойтись ни один штабной военнослужащий. Во время перекура можно не только отдохнуть от майорской рожи, но что самое главное, можно утвердиться в звании умного парня, почувствовать себя мужчиной, который ничуть не глупее других.
На этот раз в центре толпившихся на площадке курильщиков председательствовал прапорщик Колобаев.
… Вобщем послали его тогда в наряд в городскую комендатуру, и попал он значит старшим патруля на вокзал, — Колобаев смачно затянулся и задержав несколько дыхание, стал продолжать рассказ:
Ну, вобщем туда-сюда, ходют они по вокзалу с двумя солдатиками и останавливает он значит это одного сержанта одет не по сезону или еще чего там подозрительно показалось.
Ну сержантик тот туда-сюда заюлил, нету у него, понятное дело, документов — в самоволке он, понятное дело. Надо значит его в комендатуру, но сержантик этот говорит — «давайте, значит, товарищ капитан поговорим наедине, без этих солдатиков. Без свидетелей значит». Ну, отослал он солдатов своих, сержант ему и говорит:
«Я, товарищ капитан, служу писарем в штабе округа, попадаться в комендатуру мне никак нельзя, отпустите меня, значит это, товарищ капитан, а за мною вам, значит, никак не пропадет. Говорите мне вашу часть и фамилию, а я, если меня отпустите сейчас, вам очень хорошее и большое дело сделать могу». Ну, в общем отпустил он того сержантика, пожалел, что-ли, и дело с концом. Прошло недели три, он значит уже и позабыл про это дело совсем. Однако. Бах! Вызывают его значит теперя в штаб бригады. Емае, что такое? Приезжает он туда, его к командиру — туда сюда «Что у тебя за блат в штабе округа, говорят, — мы на тебя никаких бумаг с представлениями не посылали, а тебе приказом звание майора досрочно пришло». Тут до него, значит это и доперло, этот сержантик, когда списки на присвоение званий командирующему готовили, допечатал внизу егоную фамилию, так списки на подпись и пошли. А потом уже никто конечно переправлять не стал. Так и получил он значит майора в двадцать восемь лет, и потом служба у него пошла — малина, а не служба. Все, значит, подумали что у него это, лапа волосатая в округе, вобщем сейчас полковником в Москве служит.
Колобаев закончил, и с видом легкого торжества оглядел притихших офицеров. Каждому вдруг захотелось такого фарта по службе и услышанный рассказ вызвал у каждого легкую зависть и восхищение такой блестящей и неожиданной карьерой.
А у нас такой случай был, — не давая опомниться притихшей osakhje захватил инициативу старший лейтенант Бочаренко.
Одному капитану у нас выходило получать майора. Он давно уже в капитанах ходил, как наш Кедря вобщем, ну значит послали на него документы, ждет он приказа из Москвы. Ждет-ждет, как обычно, приказ месяца три идет, вдруг, тоже — вызывают его в корпус, прямо к Брылову. Заходит он в кабинет, а Брылов ему ручку жмет и говорит, «поздравляю вас товарищ, с присвоением вам звания генералмайора». Тот и охренел совсем. Вобщем в Москве писарь когда бумаги готовил, описку сделал, вместо майор, написал генерал-майор, ну бумаги так и пошли на подпись, а потом как министр утвердил, никто уже ни проверять, ни исправлять не стал конечно.
Слушатели на лестничной площадке несколько оживились
— Ну, это уж брехня!
Генералов Верховный совет присваивает, а не министр
Это уж вранье, ты Бочаренко того, загнул
«Загнул, загнул, — слегка обидевшись продолжал Бочаренко — , а так потом и служил у нас в бригаде генерал-майором. Ему еще и должность специальную сделали, в бригаде ведь должностей генеральских кроме командирской нету, так ему специально определили».
