Людмила Бубнова - Стрела Голявкина
Не мудрено. Художники 20-30-х годов подхватывали, развивали передовые художественные направления. В России их здорово за это били. И окончательно добили Великой Отечественной. После жестокой, но победоносной войны вожди строили огромную империю. Искусство было призвано способствовать идеям соцреализма, отражать жизнь советского общества в оптимистических тонах. Требования эти удерживали личность в строго определенных рамках. Многих устраивало. Других стесняло, они стремились вырваться из рамок, им попадало. И вот результат - провинциальный разговор об искусстве среди художников.
- Стол из дерева? - спросил Голявкин.
- Да.
- Ты его пишешь красками. Значит, уже не "точь-в-точь". Твой стол в любом случае будет изображен УСЛОВНО. Степень условности всецело зависит от тебя.
Голявкин уже тогда был "формалистом". "Отражать действительность в формах самой действительности" и "продолжать традиции" ему было мало. Он все делал по-своему. Например, мыслил поверхность холста не всегда как перспективу, глубину, где предметы объемны и есть горизонт, а воспринимал как плоскость для декоративной цветной композиции. Хотя этюды с натуры писал с перспективой, но в картине часто от этого отходил.
У него был особый дар цветного видения мира и красочной гармоничной композиции. Он не рисовал картину, как делают многие художники до сих пор. Он ПИСАЛ красками цельную композицию, отдаваясь внутреннему интуитивному ощущению. У него преобладала "мазковая" живописность, а не "локальная" (крупными цельными пятнами).
Что бы он ни говорил, с ним не соглашались. Что бы ни делал высмеивали. Если не хочешь, чтобы тебя изгнали из Академии, надо быть очень осторожным. Его друзьями-единомышленниками были только Минас, Целков, Казанский, каждый вырабатывал собственный реализм. Субъективный реализм. К нему подвело само время, которое быстро менялось. Художники улавливали изменения, находили новые формы отражения действительности и самовыражения.
Мир таков, каким ТЫ его видишь, он сосредоточился, словно крупа в котле, внутри одного человека, и насколько человек сможет, такую "кашу" и сварит. Субъективизм называется. Искусство вошло "внутрь человека". Художник говорил только от самого себя.
Для своей литературы Голявкин уловил человеческий образ и тип, которого не хотелось духовно принижать. Своего героя - ребенка, взрослого - он изображал чудаковатым, обаятельным, деятельным, оптимистичным. Нашел свою мягкую лирико-юмористическую форму.
Когда-то это было новым и ему первому пришлось новизну уловить. Он принес в литературу новый взгляд, новые ритмы, настроения и выразил в формах простейших слов и коротких фраз, от которых исходит тепло спустя полвека.
3
Я разбираю груду тряпок, всю в засохшей краске: они на подоконнике, на столе, под столом, во все щели напихано замасленных тряпок.
Я скоблю четыре засохшие палитры сапожным ножом, ошметки краски отлетают во все стороны и чиркают по стенам, словно ошалевшие насекомые. Все засохло, потому что некогда было заниматься палитрами и кистями вовремя. Обезображенные тюбики в трех этюдниках и большой картонной коробке, сплющенные, будто изгрызенные, и все без крышек. Нельзя без крышек! Каждому истерзанному тюбику я навинчиваю колпачок-крышку. Руки по локоть в разноцветной масляной краске. Целую бутылку разбавителя истратишь, пока ототрешь. Руки после такой процедуры шершавые, как наждак. Но самое-самое кисти. Не удосуживается художник даже бросить их в банку с водой. Мыть такие кисти - сущее наказание...
Начиналось тоже не с малой работы. Разворачивала этюдники, расставляла поблизости друг от друга, чтобы легко дотянулась рука. Готовила палитры, выжимала краски по условленному порядку.
Всегда не хватает белил - бегала в магазин на Невский, за бешеную цену покупала тюбики цинковых белил. А церулеум, кадмий лимонный, кобальт фиолетовый - любимые - вообще по фантастической цене.
Длинный рулон грунтованного холста перла из центра в Купчино на трамвае.
Резала холст по размеру приготовленной рамы, натягивала на жесткий картон, потому что деревянные подрамники кончились и не знаю, где их теперь достают. Приколачиваю натянутый холст к стене. Мольберт занимает слишком большую площадь, из-за него в комнате не повернуться.
Я устала и проклинаю вездесущие "Паруса", но втихую, про себя. Потому что если не будет еще одной живописной композиции, не будет духовной жизни. И потому что у художника - одна левая рука, правая отнялась. И потому что я ЖИВОПИСЬ обожаю.
"Оранжевый парус", х., м., 40х64, 21 марта 1998, СПб. Последняя живописная работа на тот момент, когда пишу отчаянные слова.
Полотно не разделено на планы. Морской простор без видимой линии горизонта. Горизонт за планкой рамы, но не в картине. Светлая, просвеченная ласковым солнечным светом вода. Маленькие яхты выходят на водный простор. Одна, сдвинутая от центра, с ярко-оранжевым парусом, держит весь холст, образует живописный центр. Голявкин всегда интуитивно чувствует ударное, живописно организующее композицию пятно. Остальные яхты, как бабочки, вьются вокруг оранжевого паруса. Поблизости дымит темный буксирчик, взбивает изумрудно-зеленой волной ровную поверхность воды.
Живопись импрессионистична. Вода проблескивает на струящемся от солнечного света воздухе. Цветные пятна парусов акварельно подрагивают перед глазами. Писать солнечный свет тоже надо уметь, не все могут. Художник написал момент счастья в душе и в природе легчайшими красочными сочетаниями.
Мне нравится. Я довольна. Снимаю холст со стены, надписываю на обороте, вставляю в простую некрашеную деревянную раму и вешаю на стену, повыше, подальше от автора, сохнуть. Художник никогда не бывает доволен. Может испортить собственную композицию, если вовремя не убрать. Я чувствую: картина готова.
Кисти, палитры убраны, этюдники закрыты. Новая живописная композиция словно золотой шар выкатился из глубины души.
Картина должна дорого стоить!
Художник, как правило, здоровый мужик и все для себя таскает сам, а если нанимает помощника, то хорошо ему платит.
Я мужественно сама делаю трудную работу... из любви к живописи.
4
И приходит к нам скульптор Яшин со своей новой молоденькой женой. Он всегда приходит с женой, в обеих руках несет гроздья бутылок с выпивкой: водка, коньяк, вино - всего полно.
А как накачается, своими ногами уйти не может, новая жена чуть ли не на спине относит его к такси. Мне жаль ее в такие моменты. Счастье, называется, себе нашла, за художника вышла, приехав из своей провинции.
Ходит он всегда в самом модном костюме и блестящих новизной туфлях. Он и в студенческие годы всегда одевался с иголочки, мать заботилась о его одежде и слала из Днепродзержинска деньги. И, видимо, он ощущал себя белым человеком среди бедноты, голытьбы, черноты. Среди студентов было, и помимо Голявкина, много бедных людей. Один татарин в их комнате общежития постоянно голодал. Однажды Голявкин сварил себе пельменей в алюминиевом чайнике, и он, испросив разрешения, с жадностью набросился хлебать пельменный отвар.
- Как?! Голую воду? Возьми хоть хлеба. - И Голявкин отдал свой хлеб, поскольку пельмени с не меньшей жадностью успел проглотить сам...
Может быть, за вызывающий шик студенты прозвали Яшина Змей.
Он каждый раз, когда на него накатывает, приходит к Голявкину с убойной батареей бутылок.
А вот почему накатывает и почему приходит именно к Голявкину? Очень интересный вопрос, и предстоит в нем разобраться...
Сидим за столом, говорим, он хвастает: получил новый заказ на памятник. И я спрашиваю:
- Женя, можно мне прийти к тебе в мастерскую посмотреть подготовку к работе: как ты начинаешь лепку, делаешь эскиз, готовишь материал, мастеришь каркас. Мне надо увидеть своими глазами.
Так и знала, услышу с двух сторон сразу:
- А зачем?
Понятно, почему так говорит его жена: ее саму он туда не пускает. А мне показать свою работу жалко, что ли?
- Ну, может быть, про твою работу я роман напишу.
- Я тебе лучше готовое покажу.
- Мне надо точно знать процесс от замысла до завершения.
- Ну нет, невозможно, - сопротивляется он.
- Я только посмотрю, как ты работаешь, и уйду. Посижу тихо. К тебе приставать не буду.
Тут он больше настораживается: что значит "приставать"? И, пока он помалкивает, начинает разглагольствовать об искусстве жена - коряво, глупо, неумело, - как новоиспеченный бухгалтер механического завода, коим она в данное время и числится. Кстати, первая жена называла вторую Кувалдой.
Но они трогательные, эти жены: далеко не всегда могут дождаться того, чего терпеливо ждут, часто остаются на мели и вызывают сочувствие.
- Нет, нет, - говорю. - не надо! Я про искусство знаю сама, а вот техническая подготовка...
Она перебивает меня более пространным рассуждением об искусстве: хочет нас убедить, что не случайно стала женой гениального скульптора Яшина, а по уму, не иначе. Но получается наоборот: плетение дурацких слов, невозможно слушать. Вроде пусть бы поговорила, мы бы посмеялись, за рюмкой сидим. Но ее все несет и несет по мутному потоку.
