Фазиль Искандер - Морской скорпион
- Да она и его заткнула как следует, - добавил старик. Усмехнувшись, вспомнил: - Я ему говорю, дай, мол, пропить хоть часть твоих денег. Ведь сдохнешь - все останется этой мымре.
- А дети есть? - спросил геолог.
- Дети взрослые... Они давно ушли с матерью и с ним не общаются, сказал Володя.
Тут старик Сундарев стал толково разъяснять, исходя из того, что доктор уже имеет миллион рублей (в старых деньгах) и что проживет он никак не больше чем десять лет, при жалком состоянии его здоровья, а ему уже шестьдесят... Выходило, что ему прямой резон передать деньги старику Сундареву.
В этих рассуждениях было много скрытого комизма, учитывая, что старик был явно лет на десять старше доктора, а говорил о нем как человек, которому жить и жить, а тому ничего не остается, как ложиться и помирать.
На тему о богатстве доктора всласть говорили еще с полчаса, ибо, как заметил Сергей, ни о чем в компании так не любят поговорить, как о чужих деньгах. {292}
Володя предложил в один из ближайших дней поехать в горы. Сравнительно недалеко от озера Рица есть замечательное озерцо, еще не открытое туристами. Само озерцо, по словам Володи, полно форелью, а вокруг пихтовые и тисовые рощи неземной красоты.
Все так увлеклись планами предстоящей поездки на горное озеро, что не заметили, как появилась жена Володи.
- Добрый вечер, кутилы, - сказала она, останавливаясь над ними.
- Добрый вечер, - зашумели все в ответ, теснясь и уступая ей место у костра. Но она не села, а продолжала стоять, улыбаясь бледной улыбкой очень усталого человека.
Сергей невольно как-то сопоставил выражение цветущего здоровья сидящих у костра, особенно женщин, с выражением обескровленного, посеревшего лица жены Володи, целый день проведшей в раскаленной кухне, и ему стало как-то стыдно. Особенно неловко ему было за этот разговор о романтической поездке в горы, может быть потому, что она явно не могла принять участие в этой поездке, и значит, как сейчас ему казалось, само мероприятие носило оттенок предательства по отношению к этой женщине.
- Мамоцка! - вскрикнула младшая девочка и, словно почувствовав все, что почувствовал Сергей, вскочила с места и, привстав на цыпочки, поцеловала мать в самые губы. И эта прильнувшая к матери крепышка, ее закинутая головка, ее напряженная спинка, ее замершие локотки, словно прислушивающиеся к поцелую, и сам поцелуй, словно вливающий силу и свежесть в губы матери, длился несколько секунд.
Наконец мать, мотнув головой, оторвала свои губы со словами:
- Ну что ты виснешь на мне, я же устала.
Но и это же мгновение Сергей заметил, что в лице у нее появилось какое-то неуловимое посвежение, глаза ожили...
- Садись со мной уху есть! - предложила девочка. - А я социнение написала, а дядю Сережу скорпион ударил.
- Ладно, садись, - сказал Володя и, усадив рядом жену, налил всем водки.
- Женя, - обратилась мать к старшей девочке, - что ж вы миски вынесли, неужели не могли тарелки достать?
- Не имеет значения, - сказал Володя и кивнул на стакан, налитый жене. - Выпей!
- Нет, нет, - замотала она головой, но под взглядом мужа взяла стакан и добавила: - У нас и рюмок достаточно... {293}
Геолог из Тбилиси предложил выпить за хозяйку дома и сам поднял за нее довольно красноречивый тост, причем Володя слушал его склонив голову, с выражением кроткой покорности.
По словам геолога получалось, что все, что здесь есть: и дом, и дети, и этот участок земли, - все это держится на жене Володи. И сам Володя, время от времени покорно кивая, подтверждал, что все обстоит именно так, как говорит геолог.
Допивая водку, Сергей заметил, что из ворот одного из соседских домов вышел старик с овчаркой и направился к морю. Через мгновение Вулкан, выскочивший на пляж, отбрасывая лапами гальку, мчался к этой овчарке.
- Вулкан! - крикнул хозяин и, забыв свою покорность и застенчивость, как подброшенный пружиной, рванулся в сторону собаки.
Вулкан налетел на овчарку. Старик, пытавшийся оттянуть свою собаку за поводок, упал. Вулкан с налету свалил овчарку и стал ее грызть. Через мгновение обе собаки вскочили и, встав на задние лапы, как борцы, повисли друг на друге. И, еще вися друг на друге, ухватив друг друга за холки, сползли на передние лапы.
Тут подбежавший Володя и хозяин овчарки с обеих сторон, каждый ухватив свою собаку за задние ноги, попытались оттянуть их друг от друга. Но ничего не получалось. Получалось довольно комическое зрелище: обе собаки почти висели в воздухе, продолжая держать друг друга за холки.
- Ведро! - вдруг крикнул Володя, обернувшись. Сергей схватил ведро, стоявшее у костра, и, выплеснув из него остатки воды, еще не понимая, зачем оно понадобилось Володе, помчался к нему.
Володя, схватив ведро, кинулся к морю и, черпанув воды, вылил ее на собачьи головы. Собаки продолжали держать друг друга за холки, как бы прислушиваясь к действию своего и вражеского прикуса. Несколько раз Володя выливал на их головы морскую воду, но они молча, в блаженном оцепенении злобы продолжали держать друг друга.
- Давай их в море, - предложил хозяин овчарки. Оба снова ухватились за задние ноги собак и, с трудом приподняв эту провисшую под тяжестью голов гирлянду ненависти, вошли в воду.
Теперь они стояли в воде почти по бедра.
- Раз! - сказал Володя и слегка откачнул собак. {294}
- Два! - Второй, более широкий качок. Старик напружинился, едва удерживая ноги своей собаки.
- Три!
Тяжело мотнувшись, собаки рухнули в воду и скрылись в ней. Через несколько секунд они вынырнули отдельно друг от друга и, одновременно отряхнув головы и не замечая друг друга, поплыли к берегу.
- Как только выйдет, хватай за поводок! - крикнул Володя старику, и, видно, крикнул вовремя. Как только собаки вышли из воды, они ринулись друг на друга, как боксеры после гонга. Но старик успел ухватить свою собаку за поводок, а Володя за задние ноги своего Вулкана. Пока старик гнал и волочил свою собаку, Володя с большим напряжением удерживал своего волкодава за задние ноги. Как только захлопнулась калитка за овчаркой, обеих собак словно прорвало, они бешено залаяли друг на друга, и было похоже, что каждая доказывает, что победила именно она.
Володя отпустил свою собаку и стал гнать ее во двор. Он загнал ее во двор, закрыл калитку на щеколду и, на ходу поругивая жену за то, что она забыла закрыть калитку, вернулся на место, снял брюки, выжал их и, продолжая ворчать на жену, уложил их у костра.
Жена все это время смущенно улыбалась, а теперь, когда он в одних трусах и майке уселся у костра, сказала:
- Поди надень другие брюки.
В ответ он сердито отмахнулся, показывая, что все эти неприятности с собаками получились из-за нее.
- Хорошо, что так хорошо все кончилось, - сказал геолог из Тбилиси, подняв свой стакан. Оказывается, он не договорил свой тост, о котором все забыли. Теперь он его продолжил, и Володя, подчиняясь магии застолья, опять придал лицу выражение покорности и благодарности жене.
- Как там мой заказ? - спросил геолог у жены Володи, после того как все выпили.
- Вот-вот привезут, - отвечала жена Володи, неохотно беря из своей миски кусочек рыбы.
- Какой заказ? - спросил Володя и посмотрел на геолога.
- Да так, пустяки, - заскромничал геолог и снова, обращаясь к жене Володи, спросил: - Может, из машины позвоню?
- Не надо, сейчас привезут, - сказала она.
В самом деле, через несколько минут прямо на берег {295} выехала "Волга" и остановилась недалеко от костра. Из машины высунулась мощная голова зевсообразного красавца. Это был главный повар ресторана гостиницы. Геолог и Володя подошли к нему, и он, открыв дверцу машины, подал арбуз, кастрюлю, завернутую в полотенце, две бутылки коньяка и несколько плиток шоколада.
- Что ни говори, - сказала жена летчика, - это они умеют лучше всех.
- Да, - согласилась жена Сергея, - это они делают красиво...
Женщины смотрели сейчас в сторону зевсообразного красавца повара, который, высунув голову из машины, громко по-грузински спорил с геологом из Тбилиси. Судя по русским репликам Володи (да это понятно было и так), красавца звали принять участие в дружеском ужине, а он отказывался, ссылаясь на какие-то свои дела.
Сергей понял по выражению лица своей жены и жены летчика, что они были бы очень рады, если бы повар к ним присоединился. Повар, словесно отказывая геологу разделить с ними дружеский ужин, то и дело поглядывал на женщин у костра, давая знать, что, к сожалению, он занят, а иначе он не стал бы пренебрегать обществом, где сидят столь привлекательные женщины.
Наконец зевсообразный повар включил мотор, послал сидящим у костра воздушный поцелуй, и дал задний ход, и, вовсе высунув из окна свою голову и подставив остающимся свой затылок, еще более зевсообразный, чем профиль или фас, стал выезжать с пляжа.
Фигура геолога, державшего арбуз и коньячные бутылки, и фигура Володи, державшего кастрюлю, как только тронулась машина, по какой-то мистике гостелюбия приняли выражение сиротского одиночества, грустной покинутости. Сами приношения, которые они держали в руках, сейчас излучали грусть, словно неучастие повара в предстоящей трапезе превращало эти дары в языческие жертвоприношения, принесенные на родственную могилу.
