Владимир Шаров - Воскрешение Лазаря
Спирин новостью был буквально разъярен, что я вычитал в Натином письме, кричал, что его и Нату провели, будто малых детей, и он это так не оставит. Не хочет Коля по доброй воле идти во Владивосток, пойдет этапом на Воркуту. Впрочем, его угрозы стоили немного. Спирин знал, что арестовать Колю Ната ему никогда не даст. Кричал же он, отчаянно боясь, что однажды Коля пойдет не к Лемниковой, а вернется обратно на Полянку и их с Натой жизнь, которая лишь начала налаживаться, рухнет.
Надо отдать Нине должное: на Натино письмо она ответила без обычной взвинченности, спокойно и разумно. Подробно рассказала, когда и каким Коля у нее появился, написала, что и сейчас он каждое утро уходит из дома в этот свой поход, и она совершенно не знает, вернется ли он или на сей раз все в порядке и он, как и задумал, уже идет по Калужскому шоссе сначала на юг, а потом к Владивостоку. Она соглашалась, что, возможно, поступила неправильно, сразу не написав или не позвонив Нате с работы, но оправдывается тем, что Коля заставил ее поклясться, что она никому ничего не скажет, во-первых, потому, что он панически боялся, что "органы" его арестуют, а во-вторых, утром он собирался уйти.
Дальше Нина переходит к Натиным обвинениям в неблагодарности. Тон здесь не такой извинительный, но держится она вежливо. Пишет, что мужа никогда у подруги не уводила и, соответственно, на чужих бедах собственного счастья не строит. Неправда и то, что она не отдает долги. Наоборот, замечает Нина, ей казалось, что в платежах она весьма исправна. Не надо делать из нее дурочку: она немало прожила на Полянке и прекрасно видела, что Спирин и Ната только и ждут, дни считают, когда Коля отправится в свой Владивосток и они смогут остаться вдвоем. Она, Нина, им тоже мешала, почему Спирин и выбил ей комнату в Спасоналивковском. Но неважно, почему она получила жилье, за комнату Нате и Спирину она и сегодня готова ноги целовать. Однако почему Ната не помнит, что Коля ей и ее сожителю оставил, фактически подарил трехкомнатную квартиру на Полянке, а сам перебрался в задрипанную коммуналку? Получается, что обмен для них вышел не худший.
И дальше: "Ты забываешь, в каком виде Коля ко мне пришел, забываешь, что я уже три месяца хожу за ним, как за малым дитем, что я целиком и полностью его содержу и хорошо знаю, что содержать буду всегда. Думаю, на сей счет и ты не заблуждаешься. Последнее: ты пишешь мне так, будто хочешь одного - чтобы завтра Коля со своей Калужской заставы пришел не ко мне, а на Полянку. Извини, но я не верю".
По-видимому, Нинино письмо возымело действие, и следующие Натины послания спокойнее. Конечно, прежняя их переписка была другая, обе стали куда холоднее, а главное, аккуратнее, "уколы" встречаются, но от них легко откреститься. Ясно, что и Нина, и Ната боятся дать повод для разрыва. Темы не изменились: спектакли, общие друзья, но это антураж, обеих интересует один Коля, любые связанные с ним мелочи. Здесь равенство. Судя по тому, как отвечает Нина, я бы сказал, что обе они признают друг за другом право и говорить о Коле, и все о нем знать. Коля становится основой их отношений, кстати, весьма стабильных. Почти без изменений переписка продлится больше четверти века, вплоть до смерти Наты в пятьдесят третьем году.
Время от времени, конечно, случались периоды, которые им обеим давались очень тяжело. Например, спустя пять лет после начала Колиного похода Нина написала, что, похоже, она от Коли беременна. Письмо с бездной страха: сделав множество абортов, Нина не сомневалась, что забеременеть не может, теперь же она, с юности мечтавшая о выводке детей, панически боялась, что и этого одного не сумеет выносить. И все же она ликовала. По почерку видно, что, когда она писала, у нее дрожала рука, видно, что она понимает, что Нате о своей беременности надо писать спокойно и безразлично, словно они обсуждают обычную бытовую ерунду, но получается у нее плохо. Пару раз ей явно не удается скрыть восторг, и сразу она напарывается на ответ. Ната пишет ей: а уверена ли Нина при той бурной жизни, которую она ведет, что ребенок именно Колин? Нина знает, что вина ее, и не столько отвечает, сколько оправдывается. Объясняет Нате, что почти три недели не выходила из дома, болела гриппом, а дальше не удерживается, добавляет, что как Ната могла подумать, что она где-то нагуляла брюхо, а валит на Колю?
С Натой Нина не сумеет себя сдержать еще один раз. Примерно через год, уже родив здоровую красивую девочку, она с дачи - в деревне на берегу Учи они сняли пол деревенского дома - напишет письмо, словно в девичестве, бесконечно радостное, восторженное. На трех страницах расскажет Нате, как у самой воды на одеяле в траве она тетешкается с ребенком. Это письмо, зная вечные Нинины мечты о ребенке, Ната ей простит и ответит мягко.
Но вернемся назад. То Натино письмо вообще трудно назвать честным. Да, у Нины по-прежнему есть связи на стороне, и что Коли с раннего утра до ночи нет дома, ее очень устраивает. Однако Ната знает, что иначе она бы не смогла содержать их обоих, знает, что после того, как Коля поселился в Спасоналивковском, у Нины было несколько привлекательных предложений от людей равно и интересных и хорошо поставленных, тем не менее она всякий раз отвечала отказом. Так что Коле она предана целиком и полностью. На Нинино письмо Ната отвечать не стала, и, по-моему, Анечка, причина простая: отвечать, в сущности, было нечего. Дальнейшая переписка двух бывших подруг - занятный источник. Конечно, Ната продолжает ревновать Колю, по-своему продолжает его любить, но вернуть уже не пытается, довольствуется письмами Нины.
По-другому, узнав, где обитает Коля, повел себя Спирин. Спирин был влюблен в Нату давно, давно мечтал, что когда-нибудь у них будет нормальный брак, нормальная семья. После того, как Ната, благополучно разрешившись от бремени, родила девочку, Колину дочку - ее нарекли Ксенией, - он ребенком очень гордится, много им занимается, сам купает, сам сажает на горшок. И потом, когда Ксюша подрастет, часами будет играть с ней, читать на ночь сказки. Он во всех отношениях считал ребенка своим и хотел, чтобы Коля дал ему возможность Ксюшу удочерить. Спирин не питал иллюзий, знал, что раньше связывало Нату и с Феогностом, и с Колей, но ему казалось, что Ната должна понять: то время кончилось и пора ставить точку.
Натина переписка с Колей, его обращения "Натюша, дорогая, любимая, как мне без тебя плохо", слова Коли, что сначала ему надо было уехать во Владивосток и уже оттуда идти в Москву, тогда он каждый день, пусть на чуть-чуть, но был бы к Нате, любимой, ближе и идти ему было бы куда легче, - после перлюстрации клались на его рабочий стол, и Спирин их читал. Читал не для того, чтобы ссориться, выяснять с Натой отношения, а надеясь, ища свидетельства, что переписка или вот-вот заглохнет, или хотя бы станет спокойнее. Ему казалось, что время идет, скоро Коля и Ната начнут друг друга забывать, и все остынет. Но ничего не менялось, и он очень страдал. Потом совершенно неожиданно Ната отправилась в Сызрань к Феогносту, уехала, даже не оставив ему записки, не попрощавшись. Пускай через несколько дней она вернулась и жизнь пошла вроде бы по-старому, - ее отъезд Спирина подкосил.
Все же, Анечка, мне кажется, что постепенно он бы смирился, принял Нату такой, какой она была, если бы Коля и вправду с каждым днем уходил дальше и дальше от Москвы. Но он жил рядом, на соседней улице, и однажды, идя обратно от вечной Калужской заставы, мог завернуть не в Спасоналивковский, а пройти лишних сто метров до Полянки. Его соседство Спирина буквально убивало, тем более что трижды, возвращаясь с Лубянки поздней ночью, он видел медленно бредущего домой Колю и всякий раз спрашивал себя, а что если, пусть и не нарочно, он перепутает улицы. В конце концов, на Полянке Коля прожил два десятка лет, и ноги сами могут его сюда привести, так что' будет, если он вдруг позвонит в дверь их старой квартиры, - примет его Ната или нет? Бывали дни, когда он думал об этом, перебирал варианты почти непрерывно и, в общем, приходил к выводу, что да, примет, более того, примет как своего законного мужа, как отца своего ребенка, а ему, Спирину, укажет на дверь.
У Спирина были, конечно, возможности получить любую квартиру в любом доме, кроме разве что Кремля. И он знал, что здесь, на Полянке, он был и останется чужаком. Тут даже стены готовы были свидетельствовать, что он хитростью выжил хозяина и завладел его имуществом, женой, ребенком. Спирин не раз предлагал Нате переехать, но она никогда не соглашалась. Для Спирина ее отказы были лишним доказательством, что она продолжает ждать ушедшего в бесконечный поход Колю, ждать в его собственной квартире, куда он рано или поздно должен вернуться.
Когда Спирину стало известно, что Коля поселился у Лемниковой и, по-видимому, каждую ночь будет проводить в Спасоналивковском, он, сколь ни было ему тяжело, еще пару лет выжидал и лишь потом начал действовать. Но и тогда вел дело медленно и аккуратно, чтобы не вызвать у Наты подозрений. Если сказать по правде, Анечка, у меня нет надежных данных, что события, начавшиеся летом 1929 года, срежиссированы Спириным, просто с трудом верится в цепь случайностей. Интуиция подсказывает, что пусть Спирин действовал без обычного размаха, да и цель была жалкой - вынудить Колю убраться куда-нибудь подальше, - это он. Если Ната ни в какую переезжать не соглашалась, надо было заставить уехать Колю.
