Андрей Зарин - Кровавый пир
И он рассказал, как Василий нашел его и привел к Наташе.
— Лежишь это ты, голубонька! Лицо неистовое, кричишь, мечешься, а он-то сам и того страшнее. Умрет, говорит, тебе голову с плеч! Жалко мне таково стало и тебя-то, и его. Хоть и разбойник, а, видно, любит!..
Наташа опустила голову, и слезы закапали ей на колени.
— А потом раз пришел он, такой ли бледный, и говорит: ехать мне надоть, а ее сберечь до моего приезда! Можешь? Тут я вспомнил отца Никодима и к нему…
— А я-то; голубонька, и не хотел поначалу, — заговорил добродушно отец Никодим, — боязно с разбойниками-то дела делать, а тут на меня попадья и накинься! Али, говорит, ты не слышал, жаждущего напои, а алчущего накорми, странного прийми! Стыдно мне тако стало. Веди, говорю, Викеша!..
И уже наперебой с попадьею они рассказали, как перенесли к ним Наташу, как кланялся и просил за нее Василий Чуксанов.
— Вот ужо приедет на тебя порадуется, — со вздохом сказал отец Никодим, в христианском смирении стараясь забыть, что она невеста разбойника.
— А когда он вернуться сбирался? — тихо спросила Наташа
— Вернуться-то? Уж и не знаю! Викеша, а ты?
— Как поход сломают, — ответил Викентий, — слышь, Самару взяли, под Симбирск пошли!
— О-ох! — не мог сдержать вздоха своего отец Никодим. — Крови-то сколько! Крови! Истинно гнев Божий за наши беззакония! И были знаменья на небеси, и Фомушка пророчествовал, и прочие юродивые от Господа. Не вняли!..
— Батюшка! — вдруг воскликнула Наташа, падая на колени. — Спаси ты меня от этого разбойника!
— Что ты, милая? — испугался Никодим. — Да я-то что ж?
— Что? Я тебе говорила! — торжествующе воскликнула попадья.
— Постой, Марковна! Дочушка, голубушка, да чего ж ты убиваешься так? — заговорил отец Никодим, а Наташа залилась слезами и говорила:
— Спасите меня, спасите! Не могу видеть его, убегу я!
Викентий стал ее успокаивать, готовя свое любезное питье. Наташа немного успокоилась.
— Ты скажи мне, девушка, — тихо заговорил отец Никодим, — кто ты? Может, тебя к родителям отправить?..
— Одна я! Сиротиночка я! Были у меня и отец, и братец родимые. Сгубили их! Ох, как и мучили, как мучили! Он, изверг! И хочет еще надо мной надругаться! Ни в жизнь! Смерть лучше!
— Тсс! Грех говорить такое! — остановил ее испуганно отец Никодим. — Ишь что сказала!
— Оставь ее, батька! — сказала попадья. — Пусть сердце отведет. Ты расскажи нам лучше по ряду все, Наташенька. Кто ты?
— Я? Я Наталья, дочь дворянина Лукоперова. Жили мы тихо и мирно, только… грешна я, милые, ой грешна!..
И все, без утайки, поведала она своим нежданным друзьям всю жизнь день за днем. И одинокую девичью скуку, и встречу с Чуксановым, и его ссору с братом, и свои обещания. Поведала про гнев на брата, про жалость к обиженному, а потом про страшные дни перед приходом разбойников. Рассказала наконец и про ужасную казнь отца и брата, совершенную Василием.
— Как вспомнила я теперь все это, как увидела лицо его тогда злобное — сразу не любовь, а страх меня охватил. Бежала бы я от него за тридевять земель. Часу с ним бы не провела. Кровь моих родных на нем…
— Ты и бредила-то все этими страхами, — сказал Викентий.
— Что я говорила тебе, батька? — опять повторила попадья. — Николи она разбойника любить не может!
А Никодим только вздыхал, качая седою головою.
— Всякая неправда родит неправду и зло — зло. Боже милостивый, крови-то сколько! Исступления, неистовства! Яко дикие звери грызут друг дружку и кровь пьют, как вурдалаки!
— Батюшка! Родные мои, спасите меня от него! — опять заговорила с плачем Наташа
Никодим закачал головою и развел руками.
— Родненькая, да как же сделать-то это? Скрыть тебя, придет он, нас убьет, дом сожжет… И когда придет? Бежать всем. Куда? Везде они, как алчные звери, рыщут и алчут крови. Не уйдешь от них. Пожди, доченька, может, Бог смилостивится и откроет нам пути Свои!..
— Нет ли у тебя, Наташенька, человека какого? Moжет, ему весточку подать? Может, он пособит? — сказала попадья.
Наташа вспыхнула и потупилась.
— Есть, да боязно только, — прошептала она.
— Кто, милая?
— Сватался ко мне князь Прилуков из Казани…
— Ну?..
— Только я его и видела-то раз. Да и сватался он, как бы и нет. Батюшка сказывал мне только, что братец за него сватать меня хотел…
— А как дойти до Казани? Слышь, они все там, разбойники! О, Господи, страшен ты гневом Своим, но велик милостью!
— Мы тебе пока за отца с матерью будем, а Викеша за братца, — ласково сказала попадья.
Тихо и мирно потекла жизнь. Наташа полюбила всех и ее полюбили. Сидела она в своей светелке долгими днями, а подле нее то Викентий, то Марковна. Викентий рассказывал про славный город Киев, под которым он жил, про сестру свою Анусю, про буйное нападение пьяных казаков и смерть сестры. Марковна рассказывала старинные были, а вечером приходил отец Никодим и беседовал о священном.
Словно тихий сон казалась жизнь Наташе, но время от времени душу ее тревожили мысли. Думала с ужасом она о Василии, о том, как встретится с ним. Иногда мелькало у нее в уме: "Убьют, может", и она не знала, греховна эта мысль или нет. Порою ночью она вскакивала в страхе и кричала: ей казалось, что за нею пришел Василий со своими казаками.
И однажды припомнился ей ее вещий сон, тогда, в страшную ночь. Весь припомнился, до мелочи. Припомнился и князь, от которого все вокруг освещалось, словно от ясного солнца. "Может, придет и спасет!" — мелькало у нее в мыслях, и она, краснея от дум своих, тихо шептала: "Приди!"
Вспомнился он ей, когда она встречала и провожала его чарою вина. Вспомнилась статная фигура, вспыхнувшее лицо, горячий взгляд.
И теперь каждый раз, как начинала она думать о Василии и сердце ее сжималось от страха, вдруг словно луч мелькала мысль о князе Прилукове, и сердце снова начинало биться покойно и ровно.
Она полюбила говорить о князе с Викентием.
Добрый горбун выучился понимать ее мысли, и они по целым часам говорили о том, что настанет конец всем страхам и на выручку явится сам князь. Словно в сказке! А в Саратове вдруг объявилась тревога и проникла даже в тихий дом отца Никодима.
— Слышь, — сказал он однажды, — бают, воров-то государево войско разбило. Сам он бежал, и все врозь!
Наташа набожно перекрестилась, и лицо ее озарилось улыбкою.
— Значит, и нам спасение!
— Похоже, Наташенька! Только теперь стало еще страшнее. Покуда, вишь, городские да посадские за ум взялись, захотели государю прямить и казаков прогнать, а они бьют людей-то посадских. Что ни день, то бой!
— Прогонят теперь! — убежденно сказал Викентий. — Будем молиться об этом!..
Наташа ожила при мысли о спасении. Значит, скоро кончится смута, воров побьют, и не будет ей страшен Василий.
Она сидела за пяльцами у оконца и тихо беседовала с Викентием, когда по лестнице вдруг раздались поспешные шаги, настежь распахнулась дверь, и на пороге словно вырос Василий.
В первое мгновение Наташа встала, выпрямилась и словно окаменела от ужаса.
— Он! — вдруг раздался пронзительный вопль, и Наташа даже не узнала своего голоса. Но страх вдруг исчез в ней, и она стала покойна.
VII
Василий не слыхал ее крика, отдавшись восторгу. Он двинулся к ней с протянутыми руками и заговорил:
— Выздоровела, рыбка моя! Ну вот мы и вместе!
— Прочь! — грозно крикнула Наташа, отодвигаясь от него.
Василий вздрогнул и остановился, опустив в изумлении руки.
— Как? — растерянно произнес он, и все перечувствованные им страхи сжали его сердце.
— Прочь, убийца! — повторила Наташа — Прочь, разбойник! Не прикасайся ко мне! Ты весь в крови!
— Наталья, в уме ли ты? Что говоришь? Тебя ради я пошел на это!
— Меня ради? — строго произнесла она. — Не смей говорить этого! Меня ради ты сжег на огне моих отца и брата? Сквернил храмы Божьи? Бил женщин и детей, топил и вешал безоружных? Меня ради! Прочь от меня! Ты страшен, ты противен! Прочь!
Кровь прилила к лицу Василия.
— Но я люблю тебя!
— А я ненавижу! Проклятый ты!
— Наталья, сжалься! Я умру без тебя. На что мне жизнь?
— Умри! Только мало тебе одной смерти! — с презрением и ненавистью сказала она.
У Василия закружилась голова. Злоба охватила его.
— Так нет же! — воскликнул он. — Ты моя и моею будешь!
Он кинулся к ней и сжал в своих объятиях.
— Пусти! — закричала она, плюнув ему в лицо.
— Моя!
Василий поднял ее. В это время на него бросился карлик.
— Убей меня, я не отдам ее! — закричал он, хватая его руку. Наташа вырвалась.
— Так сдохни! — прорычал Василий, обнажая кинжал, и карлик со стоном покатился по полу. Попадья пошатнулась и лишилась чувств.
