Андрей Зарин - Казнь
Обзор книги Андрей Зарин - Казнь
I
Знойный майский день сменился душным вечером. Заходящее солнце окрасило пурпуровым заревом полнеба и, еще не побежденное тьмою, слабо освещало землю. Утомленные зноем, горожане вышли на улицы, на набережную Волги, на «вокзал» — увеселительный сад над рекою, в городской сад "под липами" и гуляли, отдыхая от зноя и трудового дня.
В бледных сумерках по аллеям городского сада медленно бродили гуляющие в одиноком раздумии, влюбленными парами, веселыми группами.
В боковой тенистой аллее, на скамье, сидела кокетливо одетая молодая женщина; она оперлась обеими руками на ручку пышного зонтика и задорно смотрела на стоявшего перед нею и говорившего с ней господина.
Ему на вид было лет шестьдесят. Длинный, сухой, в цилиндре и темном пальто, он производил неприятное впечатление жестокою и грубою своей фигурою, которое на смягчалось и при взгляде на его лицо. Маленькие глаза в глубоких впадинах почти прятались под седыми косматыми бровями, длинные усы с подусниками, несомненно крашеные, спускались вниз, а за ними словно тянулся острый и тонкий нос; наконец, толстые губы и мясистые уши — все это не могло внушать доверия, а тем более симпатии к обладателю такой физиономии. А между тем этот худой господин говорил кокетливой женщине дрожащим от страсти голосом:
— Навигация началась. Ты скажи ему, что хочешь прокатиться, что мать достала тебе билет. Я передам его ей. И мы отлично проведем время. До Нижнего и назад. Хочешь, в Петербург проедем…
— В Петербург непременно! — подхватила собеседница. — Я собиралась с тобою зимой, он не пустил.
— Он ревнив, — заметил господин.
— Ох, и не говори! — женщина стукнула зонтиком. — Я думаю, он может убить тебя! — и она засмеялась, увидев, как он вздрогнул. — Нет, — успокоила она, — не бойся! Он подозревает, но ничего не знает наверное. Поэтому и злится.
— Но меня-то знает?
— Кто же тебя не знает! — Она замолчала.
Мимо них прошли гуляющие. Господин отвернулся, стараясь скрыть свое лицо. Когда все прошли, он обернулся к женщине.
— Нет, здесь совершенно неудобно. Я пойду. Если уладишь поездку, пришли записку в банк. До свиданья! Я бы поцеловал тебя, но… — голос его при этих словах задрожал снова.
Молодая женщина рассмеялась.
— Что же, целуй!
Но господин только улыбнулся, причем казалось, что его острый нос на миг прильнул к толстой губе, и, чуть кивнув головою, он медленно пошел по аллее к выходу.
Молодая женщина посидела с минуту, потом встала и беспечно пошла той же дорогой, но едва она вышла на главную аллею, как кто-то резко схватил ее за руку.
Она оглянулась, и улыбка тотчас исчезла с ее лица. Перед нею стоял господин лет сорока, высокого роста, широкий в плечах, с грубым лицом крестьянина; брови, усы и борода его были так светлы, что почти сливались с лицом, серые небольшие глаза светились злым блеском, широкий рот кривился злобою. Он был одет в изящное светлое пальто, светлый котелок и красные перчатки; в руках у него был зонтик.
Молодая женщина быстро оправилась от первого испуга и, видимо бравируя, сказала:
— Что у тебя за манеры? Ты совершенный мужик!
Он не обратил внимания на ее слова.
— У тебя было свидание с Деруновым? Да? Я его видел сейчас. Встретил.
Молодая женщина презрительно пожала плечами.
— Последнее время ты его видишь всюду: в стакане чая, в тарелке супа. Если ты его и видел, что это доказывает? Однако пойдем, чтобы не привлекать толпу, и дай мне руку!
Она ловко продела свою руку под его, повернулась к выходу и повела его. Он шел, продолжая говорить:
— Я знаю, что ты врешь и меня обманываешь. Знаю, что ты виделась с Деруновым, и, клянусь, если добьюсь факта — плохо будет! Ты не знаешь меня. Я убить способен… да, убить!
— Не жми так руку! И говори тише: все оглядываются.
Он понизил голос.
— Я, Катерина Егоровна, дорожу своим именем и не позволю себя вам дурачить. Я мужик, да-с! А вы благородная были девица; но я пробил себе дорогу, имею честное имя, и вы сами согласились носить его. Так носите с честью! Я, может, и по-мужицки понимаю ее, честь эту, но уж тут меня не переделать.
Екатерина Егоровна только презрительно пожала плечами. Он прошел несколько шагов и заговорил снова:
— Позор! Я спрашиваю: "Что будешь делать?" — "Сидеть дома". Я ложусь спать, просыпаюсь пить чай — и что же? Лушка мне чуть не в глаза смеется: "Чуть вы легли, барыня оделись и ушли!"
— Если я захотела прогуляться.
— Лжешь! Не прогуляться, а ты условилась и успокоила меня. Ты боялась, как бы я не вызвался идти с тобою!
— Все это твои выдумки. Ты сам раньше говорил, смеясь, что я не знаю, что буду делать через пять минут, а теперь — вот!
Они дошли до деревянного флигелька с раскрытыми настежь окнами, с обитой зеленым сукном дверью, на которой блестела медная доска с надписью: "Александр Никитович Захаров", и Екатерина Егоровна с силою дернула ручку звонка. Звонок громко задребезжал.
Курносая, вся в веснушках девушка распахнула дверь и впустила господ.
Александр Никитич быстро сбросил с себя пальто и, снимая на ходу перчатки, прошел в кабинет.
— Разогрей самовар и подай простоквашу, — донеслось до него распоряжение жены.
Он подошел к письменному столу и опустился в кресло. Прилившая к голове кровь стучала в виски и резала глаза. Он прикрыл их рукою и задумался.
Он сознавал отчетливо, ясно, что нет ничего пошлее ревнивых подозрений, но они сами лезли ему в голову и не давали ему покоя. С чего началось?.. Почему Дерунов?.. Правда, ей скучно с ним: она жизнерадостна и любит веселье, он угрюм и необщителен. Она иногда тосковала, иногда они ссорились и все-таки жили складно, а теперь?.. Ему стали припоминаться случаи, когда, придя со службы, он обедал один, когда вечер за вечером она уходила в театр, к знакомым, оставляя его одного. Хозяйство запущено, все в забросе: пыль не сметена, иногда вечером перед самым чаем оказывается, что вышел весь сахар. Лушка заваривает чай… Потом вдруг у нее появились наряды. На какие деньги? Она говорит, что дает мать. Разве может давать мать из 60 рублей пенсии с ее замашками, а?.. И в то же время проверить это — мучительно позорно… и вдруг она едет в коляске с этим Деруновым! Что у них общего? Он богач, воротила в банке, а она? Жена думского бухгалтера! И, наконец, он с Деруновым незнаком. Она говорит, что познакомилась с ним у Можаевых, что он предложил ей прокатиться. Познакомилась — хорошо; но зачем же кататься? И, наконец, сегодня!.. Сперва встретил его, следом за ним ее. Какая она шла веселая и как испугалась встречи с ним… О-о!!
Александр Никитич схватился руками за голову и только тут заметил, что он сидит в шляпе. Котелок полетел на диван вместе с перчатками.
Он встал и в волнении заходил по комнате.
В дверь заглянула Екатерина Егоровна. Маленькая, полная фигурка ее в светлом сарпинковом платье была изящна; полное лицо с задорно смеющимися глазами, с пунцовыми губами и ямочкой на щеке, с пышно взбитыми волосами над белым лбом дышало чистотою.
— Ну, успокоился? — спросила она шутливо. — Иди чай пить.
Он остановился перед нею и невольно улыбнулся, хотя брови его еще были нахмурены. Потом он быстро привлек ее к себе и порывисто обнял. Она, сложив на груди руки, прижалась к нему.
— Отчего ты такой? — спросила она его тихо. Он крепче прижал ее к себе.
— Ах, я бы сам хотел перемениться, но что-то порвалось между нами, и ты не хочешь поправить, а я не умею. Все оттого, что я люблю тебя, что я самолюбив, что я, раз усомнившись, не могу вернуть к себе с легкостью прежней веры.
— Я тебя ни в чем не обманываю, — прошептала она.
— Ах, это было бы так жестоко! — страстно сказал он и стал порывисто целовать ее лоб и глаза. — Если разлюбишь, скажи лучше прямо, но не обманывай, не лги! Я не могу быть в неведенье! Все, кроме обмана!
Она выскользнула из его объятий.
— Пойдем! А то опять самовар простынет!
Он обнял ее за талию и, успокоенный, счастливый, прошел с нею в ярко освещенную столовую.
. .
После безумного взрыва страсти, который охватил Александра Никитича вслед за долгими ночами гнетущих сомнений, он лежал на постели и наслаждался сознанием взаимной любви.
Екатерина Егоровна прижалась к нему полными грудями:
— Милый, если ты хочешь совсем избавиться от своих подозрений, отпусти меня недели на три-четыре.
Он вздрогнул.
— Куда?
— Я проеду по Волге… До Нижнего… и назад. У мамы есть даровой билет первого класса. Ты по письмам моим увидишь, что, кроме тебя, мне ни до кого нет дела. Я вернусь и стану совсем другая. Ты все забудешь.
Он молчал. Она подождала немного и, обнимая его, заговорила снова:
— Ты знаешь, как у нас летом гадко. Пыль и жара. Я хоть месяц подышу полною грудью, и это почти ничего не будет стоить. Ты дашь мне… ну, двадцать пять рублей! Ты молчишь? Поедем вместе!
