Александр Вельтман - Повести и рассказы
– Тут, верно, было какое-нибудь сражение? – спросил любознательный Лугин.
– Это просто обросший от времени обвал крутого берега.
– Не может быть! – сказал Лезвик.
– Отчего не может быть?
– Да так, быть не может.
– Доказательство ясно!
– Разумеется, что не может быть! – повторил утвердительно Лезвик.
Лезвик заспорил бы всех, но, к счастию, крик, хлопанье бичей, грохот и дребезг каруцы мешали спору.
С горы и по ровной дороге волы дружно несли ярмо, но едва подъехали к скалам Костештским, в гору, не тут-то было: ни волы, ни крик, ни арапники, ничто не везет. Нечего делать: послали Афанасьева в Костешти пригнать пары три свежих волов, а между тем Лугин, Фантанов, Лезвик и Светов вышли на отдельную высоту полюбоваться игрой природы.
Так называемые «скалы Костештские» выдаются из крутого берега реки Прута и берега реки Чугура и перелетают зубчатой стеной через реку Прут, которая течет сквозь брешь, пробитую, вероятно, волнами всемирного потопа.
Лезвик уже стал спорить, что это искусственные, а не природные скалы, но пригнанные три свежих пары волов втащили на гору прежних двенадцать и каруцу. Пора было ехать, чтобы не опоздать в Костешти к обеду товарища Рацкого. Девять пар волов прибыли наконец к деревне Костешти. Тут им придали рыси, и они скоком привлекли каруцу к хате Рацкого. Все, что было у него товарищей, высыпало дивиться торжественному приезду патриархальной колесницы.
– Посмотрите, господа, – сказал Лезвик, едва только успели надорваться груди от смеху: – вот говорят, что это природные скалы!
– Ха, ха, ха! – раздалось снова.
– Похожи на природные!
– Какие же природные, господа? – сказал один «офицер-ди-императ». – Это искусственные.
– Это просто была плотина, которую прорвала вода, – сказал Леззик. – Пойдемте, посмотрите сами.
– Пойдемте, пойдемте сами! – вскричали все.
– Пойдемте.
До скал было не более двухсот шагов от квартиры Рацкого. Берегом реки подошли к гранитным воротам, сквозь которые катился сжатый Прут и где впадал Чугур. По камням пробрались на другую сторону, где был пикет казачий.
– Что, Лезвик? Искусственные скалы? Плотина?
– Разумеется. Спросите хоть у казака. Эй, казак, что это, плотина или, природные скалы?
– Чертова плотина, ваше благородие, – отвечал лихой казак.
– Все-таки моя правда, – сказал Лезвик.
– Согласны, если черт строил ее.
– По мне все равно, кто строил. Только я говорю, что искусственная, а не природная!
– Действительно, ваше благородие, черт строил, только не русский, а молдаванский, по имени «Драку».[79]
– Ты не был ли при этом?
– Нет, ваше благородие: это было в давние времена, при моем деде. Он вот как раз стоял на этом месте на часах и видел, как все происходило.
– А как же все это происходило?
– Долга сказка, ваше благородие, да притом же и не даровая.
– Вот тебе задаток, – сказал Светов, подавая казаку золотую монету.
– Извольте слушать, – сказал казак.
«Вот, по сю сторону Чугура было царство Болгарское, а по ту сторону жили хохлы-руснаки. У хохлатского царя была дочь Лунка-царевна, а у болгарского хана „бритая голова, плешь засаленная“ был сын Тартаул-царевич, великий богатырь и наездник. Когда пришло время выдавать прекрасную Лунку-царевну замуж, хохлатский царь послал гонцов во все царства с портретами своей дочери и просил царей и царевичей к себе на пир великий и ратоборство, кому честь, и слава, и рука царевны. Вот съехались со всех стран цари, и царевичи, и богатыри великие. Сам царь встречает, есаулы гостей под руки принимают. Началось полеванье. Всех победил угорский королевич.
– Ну, – говорит, – богатыри и витязи, с кем еще копья померять, силы изведать? Или нет больше ни храброго, ни удалого?
– Есть еще один! – крикнул богатырским голосом витязь „светлая броня, ничьим копьем не оцарапана“. – Не нужно, – говорит, – ворот отворять, моему коню высокий тын не помеха.
Глядь, уж стоит посреди поля. Разъехались добрые молодцы, тупым концом позабавились. Не успели глазом моргнуть, а угорский королевич лежит на земле. Повели витязя в палаты под руки, встречают его с кубками заздравными, подносит царевна венец ему, просит снять шлем богатырский. Снял витязь шлем, а под шлемом шлык: [80] так все и ахнули.
– Нет, – говорит царь хохлатский:- не пойдет моя дочь замуж за бритую голову!
– Царь-государь, – сказал витязь: – не в хохле дело, а дело в том, полюбит ли меня прекрасная дщерь твоя; если любит, то я, изволь, отрощу хохол до пяты.
Царевна сладко очи потупила. А царь сказал:
– Ну, будь по-твоему, будь ты мне зять нареченный; проси у твоего родителя благословенья.
Поехал Тартаул к своему родителю просить благословенья жениться на единородной дщери царя хохлатского.
– Как? – говорит хан „бритая голова, плешь засаленная“. – Чтоб ты женился на хохлачке, на бараньей голове?
Молил, молил Тартаул отца своего – ничто не берет.
– Ну, – говорит Тартаул: – если не позволяешь, так уж быть беде! Струсил хан: любил он сына.
– Хорошо, – сказал, – согласен. Только пусть дает в приданое за дочерью море.
Поехал Тартаул к возлюбленной невесте и говорит царю: так и так.
– Помилуй, твой отец с ума сошел! У меня и моря нет в целом царстве. Земли сколько хочешь!
– Хитер у меня отец! – сказал Тартаул. – Что делать? Есть, говорят, чародей Чугур; поеду, посоветуюсь с ним: у него есть на все отводы.
Приехал к Чугуру: жил он отшельником в горе; посреди леса сидел сиднем на пне и не двигался с места. Приехал, рассказал свое горе: вот так и так, что делать?
– Драку шти! Черт знает! – сказал Чугур.
– Коли черт знает, так попроси его, сделай милость, научить, что делать.
– Что дашь?
– Что хочешь.
– Видишь: в вашем владенье, у Гнилого Моря, есть сто могил моих предков; перевези их все сюда, со всем, что в них есть.
– Изволь! хоть тысячу!
Обрадовался Тартаул и тотчас же отправил подводы на Гнилое Море. Вот их и перевезли на то место, где теперь Сута-Моджиле.
– Ну, – сказал Чугур: – спасибо! Я тебе услужу. Ступай к отцу и скажи, что царь хохлатский дает море в приданое дочери. Вези его на свадьбу.
Поехал Тартаул к отцу, говорит ему: так и так, будет море в приданое.
– Да откуда он взял море? – спросил хан.
– Не могу знать. Верно, было какое-нибудь.
– Быть не может. Поедем! А если моря нет, так нет тебе и согласия моего.
Поехали, подъезжают. Царь и царица их под ручки принимают, за браные столы сажают.
– Ну, – говорит хан болгарский: – дочь твоя хоть куда царевна, а где же ее приданое? где же море?
– Где ж нам взять моря, любезнейший наш брат, хан болгарский…
Только что он сказал это, вдруг слышат шум, точно морские волны хлещут о берег. Глядь в окно: не река Прут течет, а бушует пространное море перед палатами.
– Ба, ба, ба! Да как же это сказали мне, что в твоем царстве и моря нет? Да какое же это море? – спросил хан болгарский.
Царь хохлатский от удивленья не знает, что и говорить.
– У нас море Черное, а это море Проточное, – отвечает за него Тартаул-царевич.
– Если так, то сдержу мое слово. Сыграем свадьбу.
Вот начали играть свадьбу. Сыграли. Сели за браные столы. Вдруг прискакали гонцы из царства Ордынского к хану и говорят:
– Помилуй нас, хан великий, многомилостивый! Зачем позволил ты строить чертову плотину на Пруте? Все наше царство пересохло. Черное море иссякло, ни капли воды нет.
– Как? – крикнул ордынский хан.
А тут же и к царю прибежали люди земские:
– Батюшка-царь, смилуйся! Зачем ты позволил царю ордынскому чертову плотину на реке Пруте строить? Вода разлилась по всему царству, вздулась словно море, все топит, подступает под твои царские палаты.
– Как? – крикнул и царь хохлатский.
А потом оба в один голос:
– Так такие-то вещи ты, царь хохлатский, со мной делаешь! Вздумал пересушить все мое царство? Плотины строить! Эй! ломать плотину!
– Так такие-то вещи ты, хан болгарский, со мной делаешь! Плотины строить? Вздумал затопить все мое царство? Эй! ломать плотину!
– Едем, сын!
– Пошла, дочь, в свою светелку!
– Помилосердуйте, любезнейшие родители! Плотину не вы строили, ни царь хохлатский, ни хан болгарский, а плотина сама построилась на мое счастье.
– Как?
– Да так. Позвольте, я пойду с народом снесу ее.
Вот и принялись ломать плотину. Ничто не берет, ни лом, ни топор. Как быть? Поскакал Тартаул-царевич к Чугуру. Нет его на пне; искать, искать – а он поселился в пещере, вот что со стороны дороги, и сидит там молча.
– Благодетель ты мой! – говорит Тартаул-царевич: – помоги! Вот так и так: плотина твоя затопила царство хохлатское, пересушила все земли болгарские… Помоги, сделай спуск!
