Антон Чехов - Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения т 11-13
{11261}
Лебедев (кричит). Не хочет она ждать... Пауза. Иванов. Твое положение неприятное, щекотливое, а мое еще хуже. (Ходит и думает.) И ничего не придумаешь... Продать нечего... Лебедев. Съездил бы к Мильбаху, попросил бы... Ведь он тебе шестнадцать тысяч должен... Иванов безнадежно машет рукой. Вот что, Николаша... Я знаю, ты станешь браниться, но... но уважь старого пьяницу... По-дружески... Гляди на меня как на друга... Студенты мы с тобой... либералы... общность идей и интересов... Вместе в Московском университете учились... Alma mater... (Вынимает из кармана бумажник.) У меня вот есть заветные, про них ни одна душа в доме не знает... Возьми взаймы... (Вынимает деньги и кладет на стол.) Брось самолюбие, а взгляни по-дружески... Я бы от тебя взял, честное слово... Иванов (ходит). Все равно... мне теперь не до самолюбия. Кажется, дай мне теперь пощечину, так я тебе ни слова не скажу... Лебедев. Вот они на столе. Тысячу сто. Ты съезди к ней сегодня и отдай собственноручно. Нате, мол, Зинаида Саввишна, подавитесь... Только смотри, виду не подавай, что у меня занял, храни тебя бог... Пауза. Мутит на душе? Иванов машет рукой. Да, дела... (Вздыхает.) Настало для тебя время скорби и печали. Человек, братец ты мой, все равно что самовар. Не все он стоит в холодке на полке, но, бывает, и угольки в него кладут: пш... пш... Ни к черту это сравнение не годится, но да ведь умнее не придумаешь... (Вздыхает.) Несчастья закаляют душу... Мне тебя не жалко, Николаша, ты выскочишь из беды, перемелется - мука будет, но обидно, брат, и досадно мне на людей... Скажи на милость, откуда эти сплетни берутся? Столько, брат, про тебя по уезду сплетень ходит, что, того и гляди, к тебе товарищ прокурора прискачет.
{11263}
Ты и убийца, и кровопийца, и грабитель, и изменник... Иванов. Это все пустяки, вот у меня голова болит. Лебедев. Все оттого, что много думаешь. Иванов. Ничего я не думаю... Лебедев. А ты, Николаша, начихай на все да поезжай к нам. Шурочка тебя любит, понимает и ценит. Она, Николаша, честный, хороший человек... Не в мать и не в отца, а, должно быть, в проезжего молодца. Гляжу, брат, на нее иной раз и не верю, что у меня, у толстоносого пьяницы, такое сокровище. Поезжай, потолкуй с ней об умном и развлечешься. Это верный, искренний человек. Пауза. Иванов. Паша, голубчик, оставь меня одного... Лебедев. Понимаю, понимаю... (Торопливо смотрит на часы.) Я понимаю. (Целует Иванова.) Прощай... Мне еще на освящение школы ехать... (Идет к двери и останавливается.) Умная... Вчера стали мы с Шуркой насчет сплетень говорить (смеется), а она афоризмом выпалила. Папочка, светляки, говорит, светят ночью только для того, чтобы их легче могли увидеть и съесть ночные птицы, а хорошие люди существуют для того, чтобы было чего есть клевете и сплетне. Каково? Гений? Жорж Занд... Я думал, что у одного только Боркина бывают в голове великие идеи, а теперь оказывается... Ухожу, ухожу... (Уходит.) ЯВЛЕНИЕ 6 Иванов и Львов. Иванов (один). Подпишу бумаги и пойду с ружьем похожу... Убрать эту гадость... (Брезгливо пожимаясь, сносит закуску и хлеб на маленький столик). Львов (входит). Мне нужно с вами объясниться, Николай Алексеевич... Иванов (неся графин с водкой). Если мы, доктор, будем каждый день объясняться, то на это никаких сил не хватит.
{11264}
Львов. Вам угодно меня выслушать? Иванов. Выслушиваю я вас каждый день и до сих пор никак не могу понять: что, собственно, вам от меня угодно? Львов. Говорю я ясно и определенно, и не может меня понять только тот, у кого нет сердца... Иванов. Что у меня жена при смерти - я знаю; что я непоправимо виноват перед ней - я тоже знаю; что вы честный и прямой человек - тоже знаю... Что же вам нужно еще? Львов. Меня возмущает человеческая жестокость... Умирает женщина. У нее есть отец и мать, которых она любит и хотела бы видеть перед смертью; те знают отлично, что она скоро умрет и что все еще любит их, но, проклятая жестокость, они точно хотят удивить Иегову своим религиозным закалом, всё еще проклинают ее... Вы, человек, которому она пожертвовала всем: и верой, и родным гнездом, и покоем совести, вы откровеннейшим образом и с самыми откровенными целями каждый день катаетесь к этим Лебедевым... Иванов. Ах, я там уже две недели не был... Львов (не слушая его). С такими людьми, как вы, надо говорить прямо, без обиняков, и если вам не угодно слушать меня, то не слушайте. Я привык называть вещи настоящим их именем... Вам нужна эта смерть для новых подвигов, пусть так, но неужели вы не могли подождать? Если бы вы дали ей умереть естественным порядком, не долбили бы ее своим откровенным цинизмом, то неужели бы от вас ушла Лебедева со своим приданым? Не теперь, так через год, через два вы, чудный тартюф, успели бы вскружить голову девочке и завладеть ее приданым так же, как и теперь... К чему же вы торопитесь? Почему вам нужно, чтобы ваша жена умерла теперь, а не через месяц, через год? Иванов. Мучение... Доктор, вы слишком плохой врач... если предполагаете, что человек может сдерживать себя до бесконечности. Мне страшных усилий стоит не отвечать вам на ваши оскорбления. Львов. Полноте, кого вы хотите одурачить? Сбросьте маску. Иванов. Умный человек, подумайте, по-вашему,
{11265}
нет ничего легче, как понять меня... Я женился на Анне, чтобы получить большое приданое; приданого мне не дали, я промахнулся и теперь сживаю ее со света, чтобы жениться на другой и взять приданое... Да? Как просто и несложно... Человек такая немудреная, простая машинка... Нет, доктор, в каждом из нас слишком много колес, винтов и клапанов, чтобы мы могли судить друг об друге по первому впечатлению или по двум-трем внешним признакам. Я не понимаю вас, вы меня не понимаете, и сами мы себя не понимаем. Можно быть прекрасным врачом и в то же время совсем не знать людей. Не будьте же самоуверенны и согласитесь с этим. Львов. Да неужели же вы думаете, что вы так непрозрачны и у меня так мало мозга, что я не могу отличить подлости от честности? Иванов. Очевидно, мы с вами никогда не споемся... В последний раз я спрашиваю, и отвечайте, пожалуйста, без предисловий: что, собственно, вам нужно от меня? Чего вы добиваетесь? (Раздраженно.) И с кем я имею честь говорить; с моим прокурором или с врачом моей жены?.. Львов. Я врач и как врач требую, чтобы вы изменили ваше поведение... Оно убивает Анну Петровну... Иванов. Но что же мне делать? Что? Если вы меня понимаете лучше, чем я сам себя понимаю, то говорите определенно и точно: что мне делать? Львов. По крайней мере, действовать не так откровенно. Иванов. А, боже мой! Неужели вы себя понимаете? (Пьет воду.) Оставьте меня... Я тысячу раз виноват, отвечу перед богом, а вас никто не уполномочивал ежедневно пытать меня... Львов. А кто вас уполномочил оскорблять во мне мою правду? Вы измучили и отравили мою душу... Пока я не попал в этот уезд, я допускал существование людей глупых, сумасшедших, увлекающихся, но никогда я не верил, что есть люди преступные осмысленно, сознательно направляющие свою волю в сторону зла... Я уважал и любил людей, но когда увидел вас... Входит Саша в амазонке.
{11266}
ЯВЛЕНИЕ 7 Те же и Саша. Львов (увидев Сашу). Теперь уж, надеюсь, мы отлично понимаем друг друга... (Пожимает плечами и уходит.) Иванов (испуганно). Шура, это ты... Саша. Да, я... Не ожидал? Отчего ты так долго не приезжал? Иванов (оглядываясь). Шура, ради бога, это неосторожно... Твой приезд может страшно подействовать на жену... Саша. Сейчас уеду... Я беспокоюсь: ты здоров? Отчего не приезжал? Иванов. Уезжай ради бога... мы не можем видеться, пока не... пока... ну, ты меня понимаешь... (Слегка толкает ее к двери.) Саша. Только одно скажи: ты здоров? Иванов. Нет, замучил я себя, люди меня мучают без конца... Просто сил моих нет я, если бы не мысли о тебе, то я давно бы пустил себе пулю в лоб. Видишь, я дрожу... Шурочка, ради бога, увози меня отсюда поскорее... (Прижимается лицом к ее плечу.) Дай мне отдохнуть и забыться хоть одну минуту... Саша. Скоро, скоро, Николай... Не падай духом, стыдно... ЯВЛЕНИЕ 8 Иванов, Саша и Петр. Петр приносит пирожки на бумажке и кладет их на стол. Иванов (вздрагивает). Кто? что? (Увидев Петра.) Что тебе? Петр. Пирожки, граф приказывали... Иванов. Уходи ты... Петр уходит. Саша. Уверяю тебя, мой дорогой... вот тебе моя рука: придут хорошие дни, и ты будешь счастлив. Будь бодр, погляди, какая я храбрая и счастливая... (Плачет.)
{11267}
Иванов. Мы точно желаем ее смерти... Как это нездорово, как ненормально... Как я виноват... Саша (с ужасом). Николай, кто хочет ее смерти? Пусть живет, хоть еще сто лет... И в чем ты виноват? Разве твоя вина, что ты разлюбил ее, что судьба посылает ей смерть? Твоя ли вина, что ты меня любишь? Подумай хорошенько... смотри (плачет)... смотри прямо в глаза обстоятельствам, бодро... Не ты виноват и не я, а обстоятельства... Иванов. Будь бодр... настанет время... полюбил... разлюбил - все это общие места. Избитые фразы, которыми не поможешь. Саша. Я говорю как все и иначе говорить не умею... Иванов. И весь этот наш роман - общее, избитое место... "Он пал духом и утерял почву... Явилась она, бодрая духом, сильная и подала ему руку помощи"... Это хорошо и уместно в романах, но в жизни... не то, не то... Ты вот любишь меня, моя, подала руку помощи, а я все еще жалок и беспомощен, каким был прежде... ЯВЛЕНИЕ 9 Те же и Боpкин. Боpкин (выглядывает в дверь). Николай Алексеевич, можно? (Увидев Сашу.) Виноват, я и не вижу... (Входит.) Бонжур... (Раскланивается.) Саша (смущенно). Здравствуйте... Боpкин. Вы пополнели, похорошели... Саша (Иванову). Так я ухожу, Николай Алексеевич... Я ухожу... (Уходит.) Боpкин. Чудное видение... Шел за прозой, а наткнулся на поэзию... (Поет.) Явилась ты, как пташка к свету... Иванов взволнованно ходит по сцене. (Садится). А в ней, Nicolas, есть что-то такое... этакое, чего нет в других... Не правда ли? Что-то особенное... фантасмагорическое... (Вздыхает.) В сущности, самая богатая невеста во всем уезде, но маменька такая редька, что никто не захочет связываться. После
