Сергей Буртяк - Кот
Он разделся сам и лег рядом. По-прежнему не просыпаясь, она повернулась на бок, лицом к нему. Он подвинулся ближе, стараясь прижаться к ней каждой клеточкой кожи. Наконец-то...
Сердце билось где-то в горле, и Егор боялся, что Принцесса проснется от этого кошмарного грохота.
Проснулись ее руки, стали слепо и осторожно исследовать тело Егора. Проснулись ее ноги, одна обвила его сверху, а другая гибкой змеей проникла между ним и простыней... В этот момент Принцесса была похожа на бабочку, которая сама себя нанизала на иглу энтомолога... Егор вошел в Сашу легко, естественно и осторожно скользя, без блужданий, как будто соединились две наконец-то подобранные друг к другу детали сложной головоломки. Он погрузился в нее целиком, почти теряя сознание от наслаждения, с трудом сдерживая рвущиеся наружу ликование и восторг, то ли еще больше пьянея, то ли трезвея в объятиях горячего и одновременно освежающего океана, он почувствовал, что хочет вывернуть ее наизнанку, коснуться губами самого дна.
Ее тело просыпалось волнами. Она раскрыла ему навстречу губы и обвила его ласковыми водорослями рук. Она готова была проснуться...
И тут появился Кот. Егор испугался этого неожиданного и нахального появления и почти отпустил Принцессу. Он отстранился и посмотрел на нее немного со стороны.
Кот быстро занял свободное место.
Егор с ужасом понял, что Кот жадно целует Сашу во влажные полураскрытые губы, уверенной рукой ласкает ее грудь, скользит беглыми пальцами к животу и ниже...
Егор видел, как Кот уже делает в точности то же, что несколько секунд назад делал он сам. Егор хотел вмешаться, отшвырнуть прочь этого похотливого равнодушного монстра, но его словно парализовало. Он почти не чувствовал тела, единственное, что он мог, - гладить кончиками пальцев откинутую вверх и чуть в сторону Сашину руку, запястье. Да и то - он уже почти не чувствовал Принцессу, с каждой секундой она удалялась от него в недосягаемую темноту наслаждения. Это было противно.
Кот почувствовал импульс Егора и весело оскалился.
- Я тебя просил. Не надо было тогда возвращаться так рано. Я ведь ничего не успел. Я же просил тебя... А теперь лучше не мешай, лучше мотай на ус. Тебе еще пригодятся эти уроки любви.
Кот и Принцесса медленно и ритмично двигали телами. Она тихонько постанывала, но не просыпалась.
В какой-то момент Кот отстранился и мягко перевернул ее на живот. Он немного раздвинул ей ноги, словно разрезал пополам ладонями, чуть задержал пальцы в тени, а потом пристроился сверху.
Принцесса испуганно вскрикнула и мгновенно проснулась. Кот испарился молниеносно, а Егор, которого вдруг отпустил мышечный ступор, снова почувствовал Сашу.
Она села на кровати и дышала совсем как ребенок, напуганный страшным сновидением, которое прервалось в самой активной фазе.
Егор бережно уложил Сашу на бок и лег рядом с ней, позади, чувствуя, как тысячи игл вонзаются в расслабленные руки и ноги. Принцесса повернулась к нему и в его объятиях успокоилась и уснула. Они больше ничего не делали, просто спали, переплетясь руками и ногами, слившись настолько, что казались одним существом. И этот сон был лучшим, что с ними когда-нибудь происходило.
Но сон был недолгим. Ему помешали события, речь о которых - впереди.
Нельзя сказать, чтобы Соловей был злым человеком. Эгоистичным, нервным и равнодушным он был, это правда. Эгоистичным, нервным и равнодушным.
То есть, несмотря на нервы, душе его было уже все равно. И это все равно было главным и единственным в мире. В порыве гневливости он мог легко заколоть человека, а когда выяснялось, что это был единственный выход на серьезные деньги или контакты, Соловей столь же вспыльчиво и безмозгло убивал помощника, который его от нелепого убийства не удержал, и преспокойно, что-то напевая, садился отведать десерт. Поэтому помощники у него менялись часто. При всем при том в глубине нутра Соловей оставался безмятежен, как крыло самолета.
Но, будь Соловей совсем равнодушным человеком, он напоминал бы мумию египетского фараона, и никогда у него не могли бы родиться не то что дети, но даже фразы.
Ни по внешнему шарообразному виду, ни по наличию обширной второй семьи (которую он завел после поголовного истребления первой кем-то враждебным) нельзя было заподозрить Соловья в полном и окончательном равнодушии. Но с тех пор как этот жир стал одним из крупнейших авторитетов страны, в чувствах он нуждался все меньше и меньше. И тем не менее чувства эти - изредка и касательно вещей избранных - в нашем остывающем колобке-разбойнике еще просыпались.
Были у него две стойкие страсти: внучка Сонечка и любимая фраза.
О Сонечке говорить пока нечего. Это просто маленькая, пухлая, избалованная девочка, которая писает в памперсы, увлеченно ковыряет в носу и не делится ни с кем шоколадом, - поэтому пусть растет себе кроха.
А вот фразочку Соловей любил интересную. Произносил ее тихо, но с большой внутренней силой, и, как правило, человек, которому фраза была адресована, умирал в течение ближайших нескольких дней довольно насильственной смертью. Фраза была такова: "Ты еще пешком под стол ссал, когда Соловей уже лабал джаз". Ему вообще нравилось говорить о себе в третьем лице. Говорил Соловей свою фразу и начинал насвистывать какой-то неопределенный древнерусский мотивчик в джазовой аранжировке.
Где и когда Соловей лабал джаз, неизвестно. Очевидцев не сохранилось. Кто-то, правда, рассказывал, что однажды в одном ресторане, где Соловей любил отдыхать, этот толстый, чуть прихрамывающий человек с тонкой тростью в руке легко запрыгнул на эстраду, плюхнулся за рояль и принялся такое выделывать на клавишах и голосом, что все оторопели от восхищения, а когда музыкальное цунами иссякло, зал разразился овациями. Двумя выстрелам в пол Соловей унял восторги почтеннейшей публики и спокойно вернулся на место. Говорят, такое было всего один раз, да и то не все в это верят, потому что пересказывают не очевидцы.
Соловей не был глупым человеком. Но лживым он был. В этом он имел сходство с Карабаном. Вот и теперь, устроившись в пригороде Лондона в малозаметном доме, Соловей не говорил себе правды, а искал оправдания тому, что хотел совершить. То ли ему было стыдно - вляпался как мальчишка, - то ли что-то еще... Но он врал. Вернемся немного назад.
Назначая Мельникова генеральным "МарКома", Соловей всерьез полагал, что увеличит свои доходы.
Одно время (когда Егор еще работал в "МарКоме" программистом) Соловей присматривался к парню (были на то и особые причины), наводил справки, но потом поговорил с Карабаном и потерял к Мельникову-младшему интерес. Затем была эта глупая история с порноснимками Марка. Соловей поручил разобраться своему лучшему бригадиру Арсению Бороде. Таких мастеров компьютерного взлома, как эти отмороженные шантажисты, надо или убивать, или брать на работу.
Когда Борода позвонил со "стрелки" и сказал, что на Марка наехали Мельников-младший с Котом, Соловей велел срочно их брать и ехать к нему.
С Бородой и его пацанами приехал Кот. Вел себя нагло, но говорил дело. Оказалось, для Мельникова не составляет труда взломать любую компьютерную систему защиты. Доказательства - фотоархив борделя и некая распечатка интерполовских файлов. В хакерстве Соловей понимал.
Кот выступил с предложением. Он дал гарантию, что Карабан добровольно уйдет в отставку, а Егор на его месте принесет Соловью значительно больше пользы. Соловей взвесил и согласился - ему было выгодно убрать грязноватого Карабана без крови и чужими руками. Так все и закрутилось.
Кот выполнил обещание, Соловей - тоже, и Егор стал генеральным "МарКома".
А потом началась лажа. Нет, конечно, Егор Соловью нравился (как художник художнику), раздражал только этот клоун, братец-близнец, Соловей ему не доверял, но симпатии и антипатии - одно, а бизнес - другое. Тем более если нужно кормить такую отару людей. Поэтому когда резко возросшие прибыли вдруг вышли на плато, Соловей этого недопонял и стал наблюдать.
Оказалось, Егор много времени посвящает делам с Королевым, а Соловей почему-то не в доле. Официально этих "делов" у Мельника-младшего не было, "МарКом" тут был ни при чем, компания получала только копейки за "информационно-статистические" услуги.
Соловей убежденно считал Егора своим человеком и взревновал: как это мой делает красивые деньги кому-то, но не делает мне? Соловей занервничал и пожелал разобраться. Как человек бывалый, Соловей понимал, что к Королеву просто так не подъедешь, нужен особый подход - слишком уж высоко забрался этот геолог-разведчик. А предъявлять претензии Егору - значило вскоре разбираться с самим Королевым. Ситуация была щекотливая.
Думал Соловей, думал и наконец-то надумал. Идея казалась ему блестящей. Тем более что позволяла одновременно убить и другого, самого жирного зайца для Соловья, возможно, теперь уже более важного, чем даже деньги.
