Тремориада - Валерий Еремеев
– Как поживает Золотник? – спросил Митя после второй стопки. – Золотник теперь не пьёт. Закодировался, стал спир-том торговать. Машина у него дорогущая. Говорит: пусть ещё подымают цены на спиртное в магазинах, тогда я себе Канары куплю, – усмехнулся Саныч. – Ночью водку не продают, так к нему очередь выстраивается. – А как сорвётся Золотник, да вновь забухает, так и пропьёт те Канары за пару дней, – хохотнул Митя. – За пару – это если по скромному, – сказал Са-ныч. – А так, за вечер профигачит Канары вместе с жи-телями. Каждую травинку, каждого кузнечика пропьёт. Чёрную дыру на месте Канар оставит. И та засосёт всю вселенную. Золотник – это угроза. Разве устоять все-ленной, когда даже Твердознаки из-за него распались? Он же всё мутил. И басисты новые всё ему плохие… Сам бы играть научился. То запой у него, то бизнес – какая на фиг музыка? – Чего-то ты разошёлся, – заметил Андрей. – Ай, ладно… действительно, не будем о грустном! – кивнул Саныч. – Что было, то прошло. – Какой нынче курс рубля к литру? – спросил Ведер-ников Митю, меняя тему. – Подумываю перевести налич-ные в литры. – Так у нас ещё полно водки, – сказал Саныч. – Я деловой человек, – проговорил Андрей. – Должен быть в курсе курса самой твёрдой валюты на внутреннем рынке России. – Курс скачет… – поскрёб затылок Полсотни. – На рынке полно фальшивок. – Обычно страна, затевающая войну, – сказал Саныч, – наводняет государство будущего противника фальшивы-ми деньгами. Подрывает экономику. Нашу жидкую валюту отдали в частные руки. Это ж саботаж! Подрыв изнутри. – Да, и кроме подрыва экономики наша фальшивая валюта убивает людей. Это ж и стрелять не надо, – сказал Андрей. – Причём, адреса изготовителей указаны на самой валюте. – Уничтожим фальшивку! – Митя принялся разливать по стопкам. – Спасём жизни соотечественников и эконо-мику. – Дагестана, – хмыкнул Саныч. – Водка-то, небось – Владикавказ. – Не, – покачал головой Полсотни. – Московские ду-шегубы. – Нормальная водка, что вы гоните! – понюхал свою стопку Андрей. – Она нормальная вообще сейчас есть? – усмехнул-ся Саныч. Я, на службу уходя, оставил пузырь “Русской”. Зелёная, 0,5 бутылка. С пробкой-козырьком. Все, кто на отвальной был, расписались на этикетке. Дембельнулся, пошёл к Басухе. У него попили, а похмеляться ко мне дви-нули. Той самой “Русской”. Во водка-то была! С бодунища аки водица родниковая пошла. Ни запивать, ни закусывать не хотелось. Потому как с государственного завода была. По ГОСТу делалась. Наверняка и знак качества имела. Не делало государство палёнки для своих защитников. И при-быль имело. Сейчас же любая частная гнида в погоне за прибылью может травить земляков. А уж не земляков, так и вовсе – святое дело. Знай, наливай, пока не вымрут. А народившиеся мутанты туалеты новым хозяевам чистить будут. За чекушку “палёнки”. – Ну, ты, Саныч, и загнул, – проговорил Стёпа. – Сам-то тогда зачем пьёшь? – Потому что я, как и вы, индеец. У нас отняли пре-рию и дали огненную воду, – сказал Саныч и выпил свою стопку. Сидели, курили, пили. Водка убывала – громкость музыки прибавлялась. Около одиннадцати вечера спох-ватились, убавили звук. Но музыка не выключалась до утра.
Бетховен. Глухой гений. Когда уже не оставалось на-дежды на восстановление слуха, он сочинил “Пятую симфо-нию”. Композитор выразил её словами: Борьба с судьбой. Его вывод: сильный человек может справится с роком. С ночным роком Кристина решила справиться днев-ной классикой. В десять утра, когда добропорядочные со-седи были уже на работе, она поставила “Пятую симфо-нию” Бетховена на автореверс, не скупясь на громкость. И уехала в Мурманск к подруге детства. Из-за этого ей и пришлось вернуться домой к шести вечера. Соседи воз-вращаются с работы. А у подруги так было замечательно. Муж – на вахте сутки. И они могли б до утра вспоминать былое и делиться новостями. Попивать сухое вино и бол-тать, болтать… Но музыку надо было выключить. Чёртов соседушка! Стоя перед своей дверью, доставая из сумочки ключи, Кристина слышала – “пятая симфония” только что нача-лась в очередной раз. Пройдя в комнату, она выключила музыку. “Извини, соседушка, что прерываю удовольствие”, – улыбнулась Кристина. После выпитого вина она была не-много навеселе. Кристина приняла ванну. Затем уселась у телевизора с чашкой зелёного чая. На экране мелькали каналы. Она не могла ничего найти под настроение. Новости, сериал, передача, опять новости. И тут сверху вновь раздалась тя-жёлая музыка. Вино, хоть уже и совсем чуть-чуть, но всё ж ещё игра-ло в крови. – Хм, – усмехнулась Кристина. Саныч не помнил, как уснул. Вроде под утро. После он просыпался. И жалобно так, трогательно просил пить, высунув нос из-под одеяла. Это он точно помнил. В спаль-ню зашёл Полсотни с двумя кружками. – Похмельная рулетка, – торопливо сказал Митя, протягивая обе кружки.
– Ой, это как это? – хлопал одним глазом Саныч, не открывая второй, чтоб окончательно не проснуться. – Пей скорей, в одной “чпок”, в другой вода. Саныч схватил кружку наугад и… влил в себя поллитра “чпока”. – Ты убит, – объявил Митя. – Отправляйся к Андрю-хе. Обоим подфартило. Митя исчез, и Саныч провалился в забытьё. – О-о, – простонал Саныч. В окно светило солнце. Значит, настал вечер. В квартире тихо. Видать, гости спали. Иль ушли. Чтоб проверить, Саныч хотел попросить пить, но, вспомнив Митю с кружкой, передумал. Эдак с неделю в кровати пролежать можно, под “чпоком”. Где-то у соседей негромко играла музыка. Классика. – Моё утро этим вечером приветствует музыка, – про-говорил Саныч, вставая с постели. – Слава мне! Он натянул штаны, и тут музыка неожиданно обо-рвалась. – Хм… – наморщил нос Саныч. – Хочу тра-ля-ля! Хочу тра-ля-ля! Так, босой, голый по пояс, с всклокоченными воло-сами, он вышел из спальни в зал. На разложенном диване спал в одежде Андрей, укрывая ноги собственной курткой. Мити не было. Саныч подошёл к табуретке. Посмотрел на пустые бутылки под ней. Ведерников тяжело оторвал голо-ву от подушки и, глядя на Саныча мутно-красными глаза-ми, проговорил: – Блин, подыхаю. Митя не пришёл? – Нет. А куда он ушёл? – За пузырём, – сказал Андрей и, сморщившись, не-верными движениями стал калечно подыматься с дивана. – Сейчас блевану… Ведерников поспешил в туалет, но по пути его скру-тил позыв. Он зажал губы ладонью, пытаясь сдержаться, но рвота брызнула меж пальцев.
“Хорошо, не на палас”, – подумал Саныч. Блевотины было немного. Она попала на паркет у двери в коридор. Отвратительные сгустки были красноватые. “Уж не кровь ли? Иль свеклу точил?..” – подумал Са-ныч, чувствуя, что его самого сейчас стошнит. Из туалета послышались раздирающие звуки. Ведер-ников блевал. Саныч поспешил включить телевизор, раз-бавляя те звуки голосом диктора новостей. Сел в кресло, покосился на пустые бутылки. Во рту было мерзко, но не чистить же зубы рядом с Андреем. Саныч подцепил вилкой дольку селёдки и закинул её в рот. Тошнота тут же прошла. Соль вообще её перебивает. А сам селёдочный вкус пере-бил жесточайший перегар. Наконец Андрей в ванной утих и через минуту вышел. Лучше выглядеть он не стал. Шёл мелкими шажочками, держась за стену. У блевотины остановился, кое-как пере-шагнул, и дальше – шажочками. – Говоришь, три дня пил? – проговорил Саныч. – Мне так после месяца бывает. – Ой, братка, извини, – прерывисто вздыхал Андрей, с величайшей осторожностью присаживаясь на диван. – Не могу убрать. Подыхаю. Он сел, а затем и завалился на диван. И тут в дверь по-звонили. – Это Митя, – сказал Ведерников. – Я кое-как за ним закрыл… Саныч пошёл к двери. Это и в самом деле был Митя, вернувшийся, словно с бабушкиных оладушек. Розовый, улыбающейся, живой. Он обхватывал руками битком на-битый пакет, прижатый к груди. – Ещё похмельную рулетку? – улыбнулся он, проходя в квартиру. – Убийца, – сказал Саныч. – Чего с Андрюхой-то? Ему совсем хреново. – Хреново? – Да. Ходит еле-еле. Тошнит. Вон, гадостью какой-то. Кровь, что ль? Митя передал пакет Санычу. Скинул ботинки. Снял джинсовку и сказал: – Дай тряпку, я уберу. Пивком похмелился, ожил. И вы с Андрюхой пока похмелитесь. А это не кровь. Соус то-матный. Он вчера в пельмени заливал его немеряно. Пока Стёпа вытирал блевотину, Саныч, усевшись в кресло, открыл “полторашку” пива и начал разливать по кружкам. – М-м-м, – промычал, тяжело качая головой, Андрей. – На фиг пиво, братка. Налей водки. Саныч отставил “баклажку”, открыл водку и плеснул полстопки. – Не! – замотал головой Ведерников, так и лежащий на диване. – Полную. – Не стошнит? – Саныч долил. – Нормально. Закушу. Селёдкой. Андрей взял протянутую стопку и махом выпил, тут же закусив. – А-а-а, – издал он тяжело и, поставив пустую стопку на табуретку, уронил голову на подушку. Управившийся с уборкой Митя присел на диван. Ан-дрей откатился к стенке. Саныч, выпив полкружки пива, пошёл в ванну. Ему несколько полегчало, но всё равно чуть не вырвало от пенящейся зубной пасты во рту. Почему-то с бодуна от неё вечно подташнивает… Когда Саныч вернулся к табуретке, Митя уже допил свою кружку и предложил: – Ну, что, по водочке? – Ага, по водочке, – подал голос Андрей из-за Мити-ной спины. – По водке, так по водке! – кивнул Саныч. – А чего ещё у нас есть? – Как Андрюха заказывал, – пожал плечами Полсот-ни. – Пива “полторашку”, литр водки, две бутылки вина креплёного, закусь и сигареты. И деньги, Андрюха, все до копеечки ушли. – Давай уж, наливай, – вымучено улыбнулся Ведер-ников. Митя налил водки в три стопки. Протянул одну Ан-дрею. Тот осторожно приподнялся на локте и замотал го-ловой: – Полную. Что вы всё по половине капаете? Митя, глянув на Саныча, долил только Андрею. – Ну, давайте, – проговорил Ведерников, и сотрапез-нички чокнулись. Закусили кто чем, а Андрей занюхал рукавом. – Ой, парни, – сказал он, отдышавшись. – Я выруба-юсь спать. – Давай иди, ложись на мою койку, – предложил Са-ныч. – Спасибо, братка, – поблагодарил Ведерников. Он встал, и его тут же повело в сторону. Не схвати его Саныч, то и упал бы. – Заносит, – пьяно улыбнулся Андрей. Саныч провёл Ведерникова в спальню, а, вернувшись, сказал Мите: – Наливай. Сам же, присев у гробоподобного телевизора, взяв-шись за переключатель, стал туго щёлкать по каналам. За-тем махнул рукой: – Ни фига нет. Митя, тем временем поднявший с пола газету, уткнул-ся в телепрограмму. – Любовь одна, – прочитал он, хохотнув. – Через двадцать минут. – О! “Любовь одна” – отличный сериал! – воскликнул Саныч. – Таджик-фильм. Следующий сезон называется “Любовь две”. – Пропустить нельзя, – засмеялся Митя, и они выпили за сериал.
