Аркадий Аверченко - Том 5. Чудеса в решете
Он грустно улыбнулся.
— Каждый год он добросовестно об этом забывал, и каждый год я ему напоминал об этом… Напомню в последний раз.
И через минуту его легкие шаги и печальный свист послышались уже внизу лестницы.
Евдокия Антоновна долго стояла у вешалки, сжав голову руками, будто сдерживая вылезшую из невидимого тюфяка паклю бесцветных волос, и о чем-то напряженно, мучительно думала…
Глава 19
Клинкову угрожает опасность
Клинков и Подходцев занимали в гостинице большой угловой номер с двумя кроватями. Квартиру, в которой жили все трое, сейчас же после свадьбы Громова оставили, мотивируя это тем, что в ней «трупиком пахнет».
Причина была несколько иная: просто каждый угол, каждая вещь напоминала о безвозвратно потерянном друге, и эти воспоминания давили обоих друзей, дышали прямо в лицо могильным запахом.
В новой обстановке дышалось легче.
Клинков, дождавшись сумерек, затопил камин и уселся перед ним в кресле, приняв позу самого безнадежного отчаяния. Подходцев, вытянувшись во весь свой длинный рост, лежал на диване.
Беседа, конечно, шла о Громове.
— Но ведь может же он ее бросить? — глядя застывшим взором на красные уголья, пробормотал Клинков.
— Не бросит, — отвечал Подходцев.
— Ради нас даже?
— Не бросит.
— Однако ты же вот разошелся с женой.
— Я — дело другое. А его эта трясина засосет… медленно, но верно. Такой уж он человек.
— Такое у меня настроение, — прошептал Клинков, — что хочется биться головой об стенку.
— Бедная, — вздохнул Подходцев.
— Кто?!
— Стенка.
— Ты всегда так плоско остришь?
— Только для тебя. Кесарево кесарю, как говорил Громов.
— Громовские шутки были во сто раз умнее.
Из полураскрытых по случаю жары дверей послышался голос:
— Раньше вы мне таких приятных вещей не говорили.
— Громушка, милый!! Пришел! Вспомнил о нас?!
— Можете же себе представить, как я вас люблю, если даже радости медового месяца не удержали меня около обожаемой жены.
И столько тоски слышалось в этой легкомысленной фразе, что сердца обоих друзей болезненно сжались.
— А жена твоя, как… — стараясь быть светским, спросил неуклюжий Клинков. — Здорова? Хорошо себя чувствует?
Громов отвечал самым серьезным тоном:
— Благодарствуйте, недурно. Кланялась вам. Может быть, навестите нас?
— Почтем за честь, — вежливо отвечал Подходцев. — Да некогда все, дела, знаете…
— Скажите! А вы чем сейчас заняты?
— Открыл богатое месторождение меди.
— Что вы говорите? Где? Далеко?
— Совсем близко. В голове у Клинкова.
— И много добываешь?
— Не очень. Место сырое, к сожалению. Водянка головы начинается.
Все трое, как воробьи, забывшие о еще громыхающем вдали громе, повеселели и зачирикали, запрыгали по веткам, но новый удар грома, еще более грозный, раздался в этот момент…
Выразился он в довольно тихом стуке в дверь, стуке, в первый момент даже не услышанном за общим смехом.
Так и первое отдаленное погромыхивание грома почти не достигает уха, а потом вдруг усиливается, растет, растет…
— Можно войти?
— Кого там черти принесли?! Войдите!
Небольшого роста, рыжеватый человек с лисьей физиономией, одетый в рыжее платье, с оранжевым галстуком и в ботинках с рыжим верхом вошел в комнату.
Освещенный ярким светом камина, приблизился к трем друзьям и заискивающе сказал:
— Кто здесь Клинков?
— А! Вы, право, можете выбрать по своему вкусу, — с досадой заметил Клинков. — Мы здесь все одинаковые.
— Нет, — не обращая внимания на тон, возразил незнакомец, — может быть, вы все и были одинаковые, но с этого момента один из вас будет резко отличаться от других.
— Кто? — отрывисто спросил Подходцев.
— Господин Клинков.
— Послушайте, — угрюмо пробормотал Подходцев, — если с ним случится что-либо плохое — я вас испорчу; мне теперь все равно…
— Плохое? Что вы… Господин Клинков! Я поверенный вашего покойного отца… Он вчера скончался и оставил вам (гром все усиливался, крепчал и вдруг обрушился самым оглушительным образом), как единственному наследнику, два дома и около трехсот тысяч процентными бумагами!!! Я рад, что имел честь первый поздравить вас.
— Вы меня поздравляете? — странным тоном спросил Клинков.
— Да! Конечно. Вы сейчас богатый наследник.
— А знаете, я даже рад, что отец умер…
— Клинков! — укоризненно вскричал Громов.
— Рад за него, что он умер. По крайней мере, ему не придется иметь с вами дела…
Он ушел в угол и долго простоял там, лицом к стене. Отошел. Спросил глухо:
— Вспоминал меня перед смертью?
— Да. Говорил, что был неправ по отношению к вам. Еще раз — приношу мои искренние поздравления…
— Мне очень жаль… — промямлил Клинков.
— Чего?..
Клинков подумал и сказал искренним тоном:
— Что не вы умерли вместо него. Ступайте! Заходите завтра. Сейчас мне не до вас. У меня — Громов. Ясно? Прямо и налево!
Глава 20
Гибель Клинкова. Последняя шалость
Рыжий, похожий на лисицу человек, не смущаясь резким тоном Клинкова, заулыбался, завертелся и, изгибаясь хребтом, сказал медовым голосом:
— О, конечно! Я понимаю. Господи! Улетучусь, как дым. Но, вы простите, — передо мной, как перед духовником, стесняться нечего: может быть, вам сейчас нужны деньги?
— Как деньги? Сейчас? Можете дать? — недоверчиво спросил Клинков.
— Да, ведь это ваши же деньги. Я, так сказать, дам авансом…
Клинков расставил массивные ноги, погрузил руки в карманы и впал в глубокую задумчивость. Очнулся.
— Десять тысяч можете дать?
— Сделайте одолжение… У меня дома на всякий случай приготовлено…
Клинков что-то промычал, взял Громова под руку и отвел его в угол:
— Послушай, Громушка… Ты меня знаешь: я мужчину ценю в десять тысяч раз больше любой женщины… На днях я продал Подходцеву довольно красивую девушку за рубль. Мне сейчас пришла мысль: я куплю тебя за десять тысяч. Довольно?
— Бедняга, — вздохнул Громов, сочувственно поглаживая плечо Клинкова. — Богатство отуманило твой обычно не богатый мозг.
— Ты не понимаешь меня. Скажи: она уступила бы тебя за десять тысяч?
— Кто?!
— Жена. Можно даже без развода. Черт с ней.
Громов нахмурил брови и энергично замотал головой.
— Нет-нет! Ничего не выйдет. Кажется, что она не возьмет и ста тысяч.
— Почему?!!!
Громов застенчиво пробормотал:
— Дело в том, что… что…
— Ну?!!!
— Дело в том, что…
И закончил с милым смущением женщины, сообщающей, что она скоро будет матерью:
— Дело в том, что… она… меня, кажется, любит!
Клинков досадливо крякнул и засвистал.
— Угораздило тебя, действительно. Послушай…
— Ну?
— А может быть, ты слишком много о себе воображаешь?
— То есть?
— Может быть, она тебя не любит?
В глазах Громова мелькнула и погасла безысходная тоска:
— Нет, брат… любит. Уж я знаю наверное.
— А ты не мог бы… отравить ее, что ли?
— При водянке головы нужно провертеть буравчиком дырку на темени и, опрокинув человека вверх ногами, вылить скопившуюся воду. Мы с Подходцевым устроим тебе это.
— Я говорю серьезно. Ну, напейся пьян и избей ее до полусмерти.
— А вдруг после этого она меня еще больше полюбит. Сердце женщины — загадка.
— Ну, хочешь, я ее увлеку?
— Она только вчера сказала, что твоя фигура напоминает ей диванный валик, с розеткой вместо головы.
— Гм! Надеюсь, ты оборвал ее?
— О, неужели ты сомневаешься? Я с негодованием возразил, что ты больше похож на галапагосскую черепаху, ставшую на задние лапы.
— Господа! — перебил их Подходцев. — В обществе не принято шептаться. Этот золотистый молодой человек и я — мы скучаем без вас.
— Сейчас-сейчас, — обернулся Клинков. — В таком случае мне, господин доверенный, не понадобится десяти тысяч. Давайте пока пятьсот рублей, чтобы я мог похоронить своего друга по первому разряду.
— А! — с преувеличенным сочувствием подхватил рыжий человек. — У вас умер друг? Какое несчастное событие.
— И не говорите. Его убила одна женщина с волосами цвета пакли.
— Не надо отчаиваться, — подхватил рыжий доверенный. — Ему там будет лучше.
— Вы думаете?
— Я уверен. Раз он ваш друг, значит, это — светлая личность.
Громов подошел и пожал ему руку.
— Спасибо, голубчик. Видно, что вы знаете людей.
— Когда же похороны? — осведомился обстоятельный доверенный. — Я бы тоже пришел отдать последний долг.
