Герай Фазли - Семизвездное небо
Почувствовав, как в комнате повисла тяжелая тишина, Айхан спросил:
- Я могу идти, председатель? - И, вовсе не ожидая ответа, подметил, что сегодня он уже несколько раз назвал Рамзи Ильясоглу просто председателем. Значит, так оно и будет впредь.
Председатель отвел взгляд от окна, и на его лице появилась какая-то еле уловимая улыбка.
- Айхан амиоглу? - Айхан подметил и то, что председатель отныне будет адресоваться к нему с этим ничего не значащим обращением. - Ты, наверное, слышал о нашем героическом земляке? Этот парень действительно достоин был стать героем. В юности мы часто общались. Насиб должен помнить: когда я возвратился из Ленинграда, мы крепко сдружились, но что поделаешь... война разлучила нас навсегда.
Он умолк. Молчали и остальные.
- Верно, Эльдар всем нам был другом, - дрожащий голос Насиба нарушил эту тишину.
Председатель, даже не взглянув на него, отошел от окна.
- Айхан амиоглу, в доме, где ты теперь живешь, мы... - Вдруг, о чем-то вспомнив, он сам себя оборвал. - Айхан амиоглу, ты прекрасно отремонтировал дом Эльдара Абасова, большое тебе спасибо. Говорят, свою работу ты проделал сам.
- Да, как сумел.
- Во всяком случае, у тебя не могло не быть расходов.
- Да нет, какие там расходы...
- Ну что, ж, это к лучшему...
После довольно продолжительной паузы Айхан снова спросил:
- Я могу идти, председатель?
Он был подобен птице, стремящейся поскорее вырваться из клетки.
Широкие брови Рамзи сдвинулись, на сухих полных губах показалась давно знакомая насмешливая улыбка.
- Куда ты так спешишь, Айхан амиоглу? Может, у нас к тебе есть важное дело...
Айхан молчал.
- Говорят, ты разное повидал на свете. Работал на целине... И наша Шахназ-ханум так много о тебе рассказывала. Я хочу перевести тебя на более легкую, лучшую работу... Как ты на это смотришь? Хватит, ты поработал простым садовником.
Айхану показалось, что председатель издевается над ним. "Наша Шахназ-ханум"!
- Простым садовником? - Айхан насмешливо улыбнулся. - А ведь величие и простота - очень сложные понятия, председатель. И вряд ли нам сейчас, за неимением времени, удастся в этом разобраться.
Рамзи нахмурился. Он не находил подходящих слов для ответа. Хорошо, что судьба наградила его даром красиво и громко смеяться.
- Айхан амиоглу, ты, оказывается, философ... А мы и не знали... - Он так долго и с таким наслаждением заливался смехом, что даже удивленно наблюдавший за ним Толстяк Насиб вынужден был сказать:
- Рамзи Ильясович, как вы хорошо смеетесь...
- Айхан амиоглу, - председатель наконец взял себя в руки, - ты можешь работать там, где твоей душе угодно... Извини, что побеспокоил тебя.
- Пустое... - Айхан поднялся и, постукивая по доскам пола своей тростью, направился к выходу. За спиной он услыхал голос Рамзи Ийвясоглу:
- Айхан амиоглу, если тебе что-нибудь понадобится, не стесняйся, обращайся прямо ко мне, слышишь?
- Слышу. Спасибо, председатель.
Айхан закрыл за собой дверь и только тут почувствовал, что лоб его покрыт холодным потом, он был похож на лягушку, вырвавшуюся из пасти змеи. Этот "отличный малый", как назвал его Мардан, действительно был неподражаем. В течение получаса он сменил несколько обличий!.. Сначала принял личину милосердия, под предлогом заботы о ветеранах войны. Как хорошо, что он сумел разглядеть за этой разукрашенной витриной истинного Рамзи! "Нет, непорядочность рождается вместе с человеком, - с горьким сожалением подумал он. - У этого плута такое семя было... Сажай его где хочешь, урожай будет тот же"... Почему же у него из головы не идет доверчивый Мардан? Нет, ни одно из этих семян не должно проникнуть в душу этого парня. Они так быстро прорастают...
После его ухода председатель осторожно посмотрел на Толстяка Насиба. Он хотел по его лицу определить, какое впечатление произвел на него этот разговор. Но Насиб молчал, уставясь на угол стола, где лежали его папки. На лице его не дрогнул ни один мускул; казалось, он боялся даже моргнуть.
- Послушай, Насиб, скажи-ка мне, что это за человек? Почему в селе все на него молятся? Может, ты объяснишь мне хоть что-нибудь?
- В каком смысле, Рамзи Ильясович?
- В любом. Я думаю, с ним надо познакомиться поближе. Мне лично он показался каким-то странным.
- А на что это вам? Может, вы и его хотите куда-нибудь выдвинуть?
- А почему бы и нет, если он действительно такой хороший человек? Ведь у нас появится большая необходимость в настоящих кадрах.
Толстяк Насиб тотчас понял, куда тот клонит.
- Выдвинуть, говорите?.. Почему же не выдвинуть? Но вы же видите, он инвалид, калека...
- Что ты мне тут рисуешь портрет Квазимодо... - возвысил голос Рамзи.
- Квазимодо - это кто, Рамзи-гага?..
- Ну, был такой урод, безобразный... - Председатель запнулся. - Но какое это имеет отношение к этому несчастному, ведь не родился же он таким...
- Так и я то же самое говорю... Айхан-киши кроткий, молчаливый человек, хоть пытай его - звука не проронит. А почему? Потому что бездомный, приехал сюда, обжился; со старшими - он старший, с младшими - младший.
Рамзи прошелся по комнате, потом уселся на свое место. Положил перед собой чистый лист бумаги, взял ручку.
- Ну, ты говори, а я буду записывать. Что скажешь, то и запишу, потом заставлю подписаться. С тобой ведь только так нужно разговаривать?
- Подписаться, говорите, Рамзи-гага... Я ведь... что я вам такого сказал?
- А разве не ты говорил, что этот Айхан собачий язык понимает, дорогу в ад знает?.. А теперь говоришь, что он кроткий...
- Собачий язык понимает, говорите... то есть... В каком смысле?
Рамзи хорошо были известны все эти бесчисленные оттенки "в каком смысле". Он был уверен, что Насиб по его приказу не только смысл слов, но даже смысл цифр сумеет изменить так, как он прикажет. И потому с первого же дня, как только вернулся в село, решил, что даже если он и выдвинет Насиба, то постоянно сможет держать его на коротком поводке. А смысл его вопросов по поводу Айхана был совсем иным: он был наслышан о том, что Шахназ питает к этому человеку глубокое уважение, он даже сам несколько раз в разговоре с ней почувствовал это, и в сердце его запало подозрение. Сегодня, убедившись, что он действительно уродлив и безобразен, всем этим беспокойствам был положен конец.
- В каком смысле, в каком смысле... - передразнил он Толстяка Насиба, точно так же растягивая слова. - В том смысле, что мне хотелось бы знать, действительно ли ты от рождения так бестолков или сделался таковым уже после того, как на месте старого правления сельсовета построил свой двухэтажный дворец?
- Во-первых, да будут вашей жертвой оба этих этажа; а во-вторых... - Он хотел еще что-то добавить, но, увидев в фиолетовых глазах председателя насмешливую улыбку, умолк.
- Так что же во-вторых? - поинтересовался Рамзи. - Можешь не стесняться, говори. Здесь чужих нет,
- С вашего разрешения, я бы внес небольшую поправку в ваши слова. Насиб, ощерившись, несколько приободрился. - Не двухэтажный, а дом с цоколем... Нижний этаж не предназначен для жилья.
- Но вы-то живете?
- Вынужденно.
Рамзи хотел еще что-то добавить, но резкий телефонный звонок прервал его. Он кивнул на бумаги:
- Пусть останутся здесь. Ознакомлюсь - потом поговорим. Это означало, что Насиб может удалиться.
* * *
На небосводе мыслей Айхана будто пролегла новая тропинка. На ней он встречался только с Рамзи. Долго говорил с ним о чем-то, хотел услышать от него что-то в ответ. На этой тропинке ему в сердце запало и новое подозрение, будто проникла туда капля яда. Этим ядом была ревность. Может, в сердце его еще жила любовь к Шахназ? Но не настолько же он потерял разум... Теперь эта любовь была совсем другой, древней и возвышенной. И таким людям, как Рамзи, не дано было ее у него отобрать.
Но однажды он совершенно случайно сделался свидетелем сцены, которая позволила этой капле яда разлиться по всему телу.
Был один из ласковых весенних дней. После полудня он, пробираясь сквозь каменные лабиринты Гылынджгая, зашел в сад Эльдара. Ему захотелось передохнуть... Он принес кувшин холодной воды, устроился под только что распустившимся вишневым деревом, собираясь перекусить, как вдруг услышал голоса на дороге. Странно, Шахназ и Рамзи направлялись прямо сюда, в сад Эльдара. Он не верил своим глазам: они так мирно беседовали, будто вышли на первое свидание после обручения.
Айхан не знал, как поступить. Встать и уйти? Или выйти им навстречу? Но он не успел сделать ни того ни другого. Голоса были совсем рядом. Айхан заметался...
- Что поделаешь, Шахназ-ханум... Вот я такой Дон Кихот. Ведь и в мире любви были и есть свои Дон Кихоты?
Услышав эти слова, Айхан замер. Он готов был сквозь землю провалиться. В глазах Шахназ появилась легкая усмешка. Кому она адресована? Дон Кихоту или Рамзи Ильясоглу?
- Нет, председатель, вы, видимо, давно не читали "Дон Кихота".