Лев Айзерман - Похмелье
Естественно, можно думать об этом по разному. Весь вопрос в другом: почему мы, близкие по мировоззрению в течение четырех десятков лет, на пятом стали смотреть на мир по разному.
Сын расстрелянного в 1937 году, отстраненный от занятий на военной кафедре в институте как неблагонадежный, став инженером, потом заведующим лабораторией и отделом в закрытом НИИ, но живущий в маленькой двухкомнатной квартирке в «хрущобе» и получавший скромную зарплату, на гребне перестройки возносится к "степеням известным". Персональная машина, большая квартира в элитном доме, загранпоездки еще вчера невыездного, а во Францию так и с женой и не за свой счет. Презентации, приемы, фуршеты, приглашения на премьеры и вернисажи. Известный художник дарит ему свои картины. Известный писатель подписывает свои книги. У кого тут не закружится голова! И при этом полная убежденность, что он служит делу демократии.
В голосе появляются интонации, прежде невозможные. Раздраженно, в повышенном тоне: "Еще раз прошу прекратить демагогические разговоры о коррупции в Москве, если не можешь привести конкретные факты, доказательства".
Другой друг, с которым тоже вот уже больше 50 лет идем по жизни: "Ты что, хочешь, чтобы мы вернулись назад? Социализма опять хочешь? Нет уж, хватит. Так пусть учатся и лечатся те, у кого есть деньги. И не преувеличивай: от голода ведь никто не умирает, вертятся, а живут. Так что не надо драматизировать. Жулики-проходимцы — неизбежная историческая закономерность, закон первоначального накопления. Дети их выучатся в лучших вузах мира и станут вполне респектабельными".
Болезненно пережил я разрыв с одним из самых ярких педагогов страны, известным литератором, асом педагогической публицистики. Хлебнувший вдоволь бедности, хорошо знающий, что это такое, когда тебя не печатают и не издают, он на волне перестройки и наших реформ (или так называемых реформ, как считают некоторые экономисты) становится хозяином газетного концерна. И на страницах его газеты, в его статьях стали появляться такие пассажи, что я не мог не ответить публично, хотя хорошо понимал, что для меня напрочь будет закрыт путь на страницы газет, в которых я до того печатался. (Подобная история повторилась еще раз, когда я резко отозвался о книге, написанной одним из руководящих чиновников Минобразования. Меня перестал печатать методический журнал, курируемый министерством.) Приведу несколько примеров из упомянутых пассажей.
Вот, скажем, "Проповедь о косой зависти": "Особенно опасна зависть к чужому богатству. Сейчас у нас в стране появились богатые люди, ну и пусть себе живут, как хотят, нам-то какое дело? Но зависть говорит: почему он ездит в машине, а у меня ничего нет? Чтобы оправдать дурное чувство, люди объявляют всех богатых чуть ли не ворами. Один завистник, другой, третий, и вот уже в стране становится неспокойно. Если при вас ругают богатых — никогда не поддерживайте эти разговоры, не поддавайтесь, бойтесь косой зависти".
Но когда мы говорим о наших миллиардерах и миллионерах, разве зависть определяет наши горькие мысли? Да не завидую я тому ученику нашей школы, который стал владельцем «Сибнефти», членом «семьи» и губернатором Чукотки. Но о стране, ее судьбе, невиданных даже в Европе и Америке социальных контрастах и о диком расслоении мы же не можем не думать!
Или "Проповедь о роскоши": "Поговорим сегодня о роскоши. Она окружает нас со всех сторон. По телевизору редко увидишь фильм из жизни бедных — чаще всего мы погружаемся с героями фильмов в богатую и роскошную жизнь… Да что в кино… В больших городах появились роскошные магазины с такими витринами, что не оторвешься. Выедешь за город, а там роскошные двухэтажные особняки причудливой архитектуры. Кто живет в этих особняках, ездит в этих лимузинах, носит бриллианты? Почему не я? Почему мне все это недоступно? Вы никогда так не думали? Ни разу? Скорее всего нет, и это хорошо… Хотя есть и такие люди: когда они видят что-нибудь хорошее, у них сразу же появляется мысль: "Вот бы и мне!". И так все время… И постепенно своя, обыкновенная, не то что без роскоши, а просто бедная жизнь становится отвратительной. Они не любят самих себя… тоска, тоска гложет им сердце".
И автор «Проповеди» успокаивает тех, у кого "своя жизнь не то что без роскоши, а ПРОСТО БЕДНАЯ": "Иных судьба возносит, и, рожденные в бедности, они добиваются богатства. Сначала они упиваются роскошью, потом привыкают к ней. Получается, что в общем-то все равны… так стоит ли завидовать, стоит ли мучить себя несбыточными мечтами. Будем ценить СВОЮ жизнь".
И действительно, если в общем-то все равны, то стоит ли огорчаться тем, у кого жизнь "просто бедная"? Или, как сказано в "Проповеди о гонении судьбы": "Есть общее правило достойного человеческого поведения: не роптать на судьбу… Любить жизнь, какой бы она ни была…". Или, как сказано в "Проповеди о путях жизни": "Смирение с жизнью совсем не так плохо, как вам представляют в книгах". И нас зовут на "путь примирения с жизнью, смирения перед ней, как перед судьбой".
И все это говорится учителю с его скудной зарплатой, которую к тому же многие месяцы не выплачивают, учителю с его незащищенностью, работающему в школе, в которой ни на что нет денег.
Особенно потрясла меня статья того же автора, где он пишет о том, что только то, что "делается из стремления к прибыли, делается с максимальной экономией", а потому "выгодно и полезно всему народу". Так рождается гимн прибыли: "Прибыль — вот чем отличается новая жизнь от старой. В старой получать прибыль было невозможно, деньги нужно было лишь зарабатывать или воровать. Теперь, когда установили свободу торговли, право на прибыль совершенно новое для бывшего советского человека. И вот одни воспользовались этим правом (удачно или неудачно), другие не смогли, а третьи злобствуют". Но оказывается, что право на прибыль — категория не только экономическая, но и нравственная: "Человек, извлекающий прибыль, — самый высокоморальный человек нашего времени. Это значит, что он сумел наладить производство так, что оно приносит прибыль. Товары конкурентоспособны, производительность труда высокая, и издержки труда минимальны. Следовательно, применяются все достижения науки".
О том, что нравственно все, что способствует построению коммунизма, я знал со школьных лет. О том, что нравственно то, что приносит прибыль, я читал впервые. Но кто не знает о том, КАК сплошь и рядом получают прибыль при нашем капитализме. Роскошные особняки, построенные начальниками голодных солдат, которым не выплачивают положенные по закону боевые. Фантастическая разница между ценами на нефть, газ, металл, лес в стране и на экспорт. Всякого рода квоты и налоговые льготы, которые в минуту превращают людей в миллионеров. Прикарманенные деньги, отпущенные на гуманитарную помощь. Прокручивание средств, выделенных на зарплату. Все эти «МММ», «Селенги» и другие пирамиды, жертвами которых стали тысячи людей. Криминальная торговля оружием, в том числе и такими новинками, которых нет на вооружении собственной армии. Дешевые кредиты, которые тут же передавались другим с процентами на порядок выше. Чудеса приватизации, когда хозяевами индустриальных гигантов становились за бесценок. Бешеные барыши коррумпированных чиновников. И кто обо всем этом не знает! И кто не знает, как тяжело предпринимателям, которые пытаются что-то сделать, создать не криминальным путем.
Вот как стали рассуждать наши либералы и демократы. Многие из них достойно прошли и хрущевское время, и брежневское безвременье, а вот испытания рублем и долларом не выдержали. А еще говорят, что неверна марксистская формула о том, что бытие определяет сознание.
VI
Что касается меня лично, то я тоже выиграл от перемен, которые произошли в нашей жизни. Прежде всего как учитель литературы, на уроки которого пришли Замятин, Бабель, Булгаков, Платонов, Пастернак, Ахматова, Цветаева, Солженицын. Мне было присвоено звание "Заслуженный учитель России". Меня стали больше печатать и приглашать для чтения лекций. Я, наконец, побывал за границей.
Но что мне ответить на те учительские письма, которые я получал все эти годы?
"У сына небольшая радость: выдали зарплату за прошлый учебный год и четыре месяца нынешнего. Но недолга была радость. За январь и февраль ни гроша. В лучшем случае дадут отпускные. Приближается весна. Еще одна весна без всяких надежд на лучшее".
"Я раз в неделю, иногда два, ухожу в лес. Мало-помалу с Божьей помощью промышляю. В течение уже десяти лет охота для меня спасительный круг для утопающего. Но пока жив, надо действовать. Работы сейчас меньше, в свободное время читаю и, пока сын с женой и старшим внуком в школе, вожусь с младшим: у двух учителей с высшим образованием нет денег, чтобы отдать ребенка в детсад. В таком положении многие сейчас. Кажется, что будет еще хуже. Похоже, Россия снова во мгле".
