Алексей Позин - Прямое попадание
По обочинам, покосившись, громыхали телеги - гужевой транспорт после войны еще долго оказывал посильную помощь нуждающимся перевезти что-то крупногабаритное, например при переезде, покупке дров или сена. Среди конных повозок выделялись телеги с синими громадными коробами из толстой фанеры с белой косой надписью на борту "Хлеб" - хозяин экипажа был приписан к гаражу и получал дармовую, казенную прибавку на содержание своего хозяйства. Ездили керосинщик и утильщик- жуткие, диккенсовские персонажи. Они неожиданно появлялись и так же неожиданно где-то исчезали, словно проваливались.
Носовихинское шоссе мостили все лето. Еще новенькие и диковинные в сельской местности самосвалы сваливали кучи желтого камня и серого булыжника. Самосвалы запомнились звоном цепей о борта и стальной трубой, выползающей из черного масляного чрева и поднимавшей тяжелый, железный, скругленный кузов. Наконец задний борт откидывался, вся каменная масса сдвигалась и с грохотом обрушивалась на землю, лупя по тяжеленному борту с номером. Вырастала аккуратная конусообразная куча- песка или булыжника.
Водители еще не разгруженных машин разговаривали с бригадиром дорожных рабочих. Это в основном были женщины в низко надвинутых выцветших платках и сатиновых, закатанных под колено шароварах. Вдруг две плотные тетки в белых платках хватали за ручки деревянную "бабу", энергично вскидывали и с силой опускали ее деревянную пятку на места свежей кладки известняка. Было похоже, что подкидывают инвалида в тележке - их в те годы еще много крутилось с деревянными скобами в натруженных руках, которыми они толкали свои тележки на подшипниках вокруг станционных магазинов и на рынках. Бригадир с сидящими на корточках, постукивающими молотками только уложенные камни тремя другими рабочими выкладывали профиль. Особенно заковыристой была работа по краям, чтобы новое полотно не рассыпалось, не расползлось, чтобы новая кладка выдерживала затяжные дожди, снег, морозы и оттепели.
Стояла жара - мужчины по пояс загорели до африканской темноты, но стоило немного сползти их рабочим штанам, как выглядывала такая белая кожа, что не верилось. Она быстро краснела, бурела, и "швов" уже было не видно. Дорога стала белая - вечером от нее шло тепло. Ливни сделают свое- определят неизбежные подмывы, проседания и провалы, где будет стоять вода, но пока новое покрытие шоссе радовало глаз и поднимало настроение. Дорогой все немного гордились и относились как к личной обнове... Нового в те годы было мало, и доставалось оно с огромным трудом, а тут такое дело - мостят дорогу, проходящую перед твоими окнами...
Незнакомый грохот доносился, нарастая со стороны Никольского. От милиции, где поворот на станцию, а это метров семьсот до их перекрестка, на белой ленте нового шоссе показалась какая-то темная громада - дом везут, что ли. Звенящий лязг гусениц. Танк "Т-34" на малой скорости шел точно по середине пустого шоссе.
Гул приближался. На выцветшей башне краснеет остроконечная звезда, белеет номер. Сдержанно вверх-вниз ходит хобот пушки. Из люка в черном комбинезоне и в шлеме на голове по пояс выглядывал командир машины. Под пушкой Андрей углядел ребристый шлем водителя. Грохот проникал во все дальние уголки сонных участков поселка. Казалось, что тряслись дома. И можно быть совершенно уверенным, дрожали все стекла.
Застывшая фигура танкиста в люке башни не допускала мысль, что машину может что-то остановить. После войны минуло лет десять-двенадцать. Это было ее эхо: царь - танк "Т-34" - дыхание гигантской, далекой, но для них, пацанов того времени, все еще близкой войны с фашистами. С такими танками ничего не страшно, понятно любому дураку. Такая махина- силища. Победить ее невозможно.
Глава 5. Молочные зубы
Короткий деревянный меч в вытянутой руке волнообразно скользит по штакетнику, тон треска меняется - солнце мелькает сквозь щели: кажется, не он бежит, а соседский сад прыгает и пританцовывает, как в мультике - скачут все яблони, кусты, клумбы, подпрыгивают дорожки, и солнце не одно, его много, солнц - много. Голова начинает кружиться от мелькания света. Добежал до угла, треск пропал, прямой угол - поворот неудобный- забор длинный, вся улица сплошной штакетник - разного цвета, разной высоты и толщины. Весь поселок - сплошные заборы, им ли не знать особенности преодоления этих преград в зависимости от опасностей, имеющихся на том или другом участке. Чтобы оторваться от погони, надо оставить за собой высокий забор - осталось с детства. Ты, невесомый, преодолеваешь забор легко и быстро. Погоня всегда старше и неповоротливее. Через забор - и тама. (Это их пацанье - "и тама".) Сколько раз казалось: да чего там, дел-то, раз - и тама.
Позже, уже в городе, он часто бежал вдоль забора во сне...
До полуобморочного состояния хотелось летать. Несешься вдоль трещотки подсвеченного солнцем забора, на углу рукой хватаешься за столб, в прыжке делаешь поворот и - нет, не взлетаешь. Даже курица - и та, с перепугу, может пролететь метров двадцать.
Качели выдерживали взрослых. С пацанами с Луговой чего только на них не вытворяли. Раз чуть не перемахнули через бревно, к которому крепились веревки, ветки помешали. К тете Паше-молочнице с соседнего участка приехала племянница, от домработницы Нади Андрей знал, что ее зовут Таня. Однажды они с теткой пришли к ним за водой. Обычно тетя Паша приходила одна, а тут пришла с племянницей - качельная команда сразу разгадала маневр: не знают, как подойти познакомиться, чтобы покачаться.
Не глядя по сторонам, чувствуя на себе изучающие взгляды, набрали воды - у тети Паши два ведра, у девчонки два бидона, - с прямыми спинами пошли к воротам. В последний момент ребята заметили, что эта самая Танька еле сдерживалась, чтобы не прыснуть.
Бидончики сама дотащишь, для того тебя сюда и привезли родители на отдых, подумал он в духе их компании, а если бы не вода, интересно, как бы ты вообще подъехала к нашим качелям? На следующий день она пришла за водой одна. Андрей скучал на доске - ждал ребят.
- А мне можно покачаться? - спросила от колодца и улыбнулась.
- Можно, - не подумав, ответил он.
От сознания, что они сейчас познакомятся, Андрею стало радостно и страшно, захотелось стать взрослым, чтобы иметь полную возможность эдак легко и небрежно, как только взрослые и умеют, разрешать этой девочке делать все, что она пожелает. А на качелях-то - да пожалуйста, да сколько угодно!
- Воду отнесу и приду!
Ее не было минут пять. Вот-вот могли явиться пацаны. И Андрей первый раз в жизни подумал, что девчонки такие копуши, пообещают, а потом обманут, жди их... Тут-то она и появилась. В нарядном сарафанчике, не в том, что была, с розовым бантом, и его тоже не было, и Андрею в первый раз стало стыдно своих мыслей. Он смотрел, как она идет, как мотнула косой, почувствовав его взгляд, как прошла калитку у ворот, покосившуюся и никогда до конца не открывавшуюся, как замелькали ее белые носочки по темной дорожке - в саду было много старых лип, земля под ними была всегда сыроватая, темная и плотная, будто укатанная. Она подходила, на носочки уже глядеть было нечестно, смотрел на лицо, встретив открытую, немного смущенную и дружелюбную улыбку, он чуть не убежал - качайся тут сама, а мне надо, мы тут с ребятами...
Андрей был сражен выражением ее глаз. Что именно его поразило, он не разобрал, но успел отметить, что глаза у нее как у взрослой, она, наверное, старше его, от этого стало еще приятней такое знакомство. Он продолжал удивляться: не кривляется, не смущается, по сторонам глупо не оглядывается, не прикидывается, что ей уже пора домой, что она здесь только на две минутки - свой парень. Посмотрела, как закреплены веревки, и спросила, чуть зардевшись, можно ли ей покачаться стоя, не то что их ломаки с Луговой!
Ребята не пришли. Бывают моменты везенья, но Андрей тогда, конечно же, не обратил внимания - везенье начинаешь ценить после того, как несколько раз не повезет, не анализировал: везет, не везет - не до того было. Они качались долго, потом просто сидели, качели успокаивались, и Таня рассказала, как она с отцом ходила в парк культуры и отдыха и каталась на карусели, а потом на гигантских шагах. Андрей об этих самых шагах слышал, но ни разу не видел. С ее слов выходило, что это был столб, к которому за кольца на обруче прикреплены несколько веревок, на них можно раскрутиться так, что ты летишь, а тебя самого еще при этом может вертеть в другую сторону. Да, конечно, это здорово - так летать. А главное, столько восхищения и веселого испуга от того пережитого сладкого и совсем нестрашного страха было в ее голосе, что сначала Андрей ей позавидовал, а потом его, как говорили взрослые, разобрала ревность. Чувство это, ревность- что-то вроде зависти, но не к обладателю каким-то предметом. Например, когда Колян Викторов, их "тульский мастер", выходил на улицу с новым деревянным пистолетом, точной копией того, что видели вчера в кино, было просто завидно, что у тебя нет такого. Ревность это зависть к чувствам человека, направленным не на тебя, зависть к его чувствам, на которые ты сам очень даже рассчитывал.
