Сигизмунд Кржижановский - Поэтому
Поэт склонил колена – и тоненькие благоуханные ноготки чуть коснулись его губ. Калоши воспользовались моментом: быстро сдёрнувшись с ног, отошли и стали в сторонке.
«Иди за мной», – прозвучало поэту. «Куда?» – «От вещного к вечному».
Поэт поднялся с колен, и торжественный кортеж двинулся: шли Весна и поэт; летели – рои стрекоз, майских жуков и эльфов; прыгали – травяные лягушки и пучеглазые кобольды; ползли, еле поспевая, светляки, улитки, и пёстрые гусеницы, – одним словом, всё, кроме калош: калоши грустно стояли, носок к носку, у пня.
Жених, сделав знак шествию, остановился.
– Милые калоши, – сказал он, – ужели вы хотите испортить празднество. Забудем старые счёты: там, у палисадника, был лишь человек, не знающий своей судьбы. Будет сердиться: идём. – Но калоши, переступив с подошвы на подошву, продолжали стоять – носками в пень. – Или вам нужно вернуться к вашему господину? Если так, то отпускаю вас и прошу лишь об одном: в обмен на сожжённое слово пусть возьмёт он… другое.
И поэт, наклонившись, вложил в одну из калош бумажный листик с тут же написанным словом. Свадебный кортеж двинулся снова: чаща, смыкая ветви, прощально кивала вслед, листы и травы шептали «счастливый путь», калоши же, постояв в раздумье с минуту, тихо повернулись и задумчиво зашагали по тёмному и умолкшему лесу, направляясь назад, к опушке. У суконного дна одной из них белел бумажный квадратик: любопытствующие головки трав, широко раскрытые глаза ночных цветов наклонялись над ним, пробуя прочесть таинственное слово: никому не удалось. И мне тоже.
