KnigaRead.com/

Максим Горький - Губин

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Максим Горький, "Губин" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Хочется думать о чем-то огромном, но мне мешает тупая, неотвязная тревога: вот проснутся Биркины, вылезут на двор, и Губин расскажет им о Надежде.

Сверху опускаются его слова, невнятные и точно распухшие от сырости:

- Еще крыса... Богатей - х-ха! Десять лет колодец не чистили... Что пили, дьяволы! Берегись там...

Скрипит блок; толкаясь о сруб и глухо постукивая, на меня опускается бадья, снова плюет грязью на плечи и голову мне. Заставить бы самих Биркиных делать эту работу...

- Сменяй!

- Что мало?

- Холодно! Терпенья нет...

- Н-но! - кричит Губин на старую лошадь, силою которой поднимается бадья; я сажусь верхом на край бадьи и еду вверх: на земле очень светло, тепло и, по-новому, незнакомо приятно.

Теперь Губин на дне колодца. Из сырой, черной дыры вместе с запахом гнили поднимаются его ругательства, глухой плеск грязи, гулкие удары железного ведра о цепь бадьи.

- Скопидо-омы... Гляди там - еще что-то есть, не то собака, не то ребенок, что ли... Азиаты проклятые...

В бадье оказалась разбухшая шапка - Губин огорчился.

- Ребенка бы найти, да объявить полиции, да под суд их, милых...

Пегая опоенная лошадь, с бельмом во йесь глаз, шевелит лысыми ушами, стряхивая синих мух. Мерным шагом старой богомолки она ходит от колодца к воротам, вытягивая тяжелую бадью, и каждый раз, дойдя до ворот, вздыхает, низко опуская костлявую голову.

В углу двора, покрытого ковром рыжей, выгоревшей, притоптанной травы, скрипнула дверь - вышла Надежда Биркина со связкой ключей в руках, а за нею круглая, как бочка, баба - старая, с черными усами на толстой, презрительно вздернутой губе. Они пошли к погребу - Биркина шла лениво, одетая в одну нижнюю юбку, в рубахе, съезжавшей с плеч, в туфлях на босую ногу.

- Чего глаза пялишь? - крикнула мне баба, свирепо выкатив темные, мутные, точно слепые глаза, утонувшие в багровых щеках совсем не там, где надо.

"Свекровь",- подумал я

У двери погреба Биркина отдала ей ключи и неспешно, колыхая полными грудями, оправляя рубаху, всё сползавшую с круглых и крутых плеч, подошла ко мне, говоря:

- Подворотню надо вынуть, пусть грязь на улицу текет. Весь двор залили. Запах-то какой... Крыса, никак? Ой, батюшки, сколько пакости!..

Лицо у нее было усталое, в глазницах темные пятна, а глаза горят сухо, как у человека, не спавшего всю ночь. Было еще свежо, но на висках ее блеетел пот. И плечи у нее были тяжелые, сырые, как недопе-ченый хлеб, чуть прихваченный жаром, покрытый тонкою, румяной коркою.

- Калитку отопри! Тут... нищая, старушка хромая придет... кликни меня... меня - Надежду Ивановну, слышишь?

Из колодца донеслось:

- Кто говорит?

- Хозяйка...

- Надежда - э-эх-ма! Мне бы с ней пару словечек...

- Что он кричит? - спросила женщина, с усилием приподнимая темные, чуть намеченные брови, и хотела наклониться к срубу, но я неожиданно для себя сказал:

- Видел он, как ты ночью шла...

- Что-о?

Она выпрямилась, побагровев до плеч, быстро прижав полные руки ко грудям, широко открыв потемневшие глаза, и вдруг спутанно, торопливо зашептала, бледнея и странно умаляясь, оседая к земле, точно перекисшее тесто.

- Что он видел-то, господи? Нет... Голубчик,- придет хромая - не пускай! Скажи - не надо, не могу, нельзя - я тебе целковенький... господи!

Снизу все громче и сердитей ползли крики Губина, но я слышал только захлебывающийся шёпот женщины, видя, как ее лицо - полное и розовое осунулось, посерело, темные губы, вздрагивая, мешают говорить, а в глазах застыл жалостный собачий страх.

Но вдруг она приподняла плечи, подобралась вся и, смигнув страх, тихо и внятно сказала:

- Ничего не надо... Пускай...

Покачнулась и пошла прочь, шагая мелко, точно ноги у нее были связаны,- шла она раздражающе тихо, покорно и точно слепая.

- Тащи! - выл Губин.

Когда я вытащил его, он - мокрый, синий от холода - стал прыгать по двору, ругаясь и размахивая руками.

- Это - как же? Я кричу, кричу...

- Сказал я Надежде, что ты видел ее.

Он подпрыгнул ко мне, злой.

- Кто тебе велел?

- Сказал, что тебе приснилось, будто она садом в баню шла...

- Что-о? Что такое?

Голоногий, тающий грязью, он смотрел на меня, хлопая глазами, его неприятное лицо стало смешно, глупо.

- Смотри - если ты мужу ее скажешь, то я так и буду говорить, что ты во сне видел всё это...

- Зачем? - растерянно воскликнул Губин, но - вдруг пришел в себя и, широко улыбаясь, тихонько спросил:

- Сколько дала?

Я стал объяснять ему, что мне жалко женщину, боюсь, что братья изувечат ее и что не следует ее выдавать,- Губин сначала не верил мне, но потом задумался и сказал:

- Неправильно всё это: лучше взять деньги за правду, чем за обман. Сбиваешь ты меня, парень... Наняли они меня колодец чистить, а я бы им в ту же цену - всё вычистил... это мне удовольствие!

Он снова разозлился, греясь, бегает вокруг сруба и бормочет:

- Как ты можешь мешаться в чужие дела? Али ты здешний?

Разыгрался сухой, жаркий день, но - небо мутное, точно пропылилось летней пылью до самых глубин, и на багровый, без лучей, шар солнца можно смотреть не мигая, как на луну.

- Я тебя ввел к делу, работой обрадовал, а ты мне...

За воротами, играя селезенкой, тяжело скачет лошадь, вот она поравнялась с домом Биркиных, и кто-то хрипло кричит:

- Лес занялся - эй!

Хлопнула рама окна, и тотчас же двор наполнился шумной, бестолковой суетой: из кухни выкатилась усатая баба, за нею - встрепанный, полуодетый Иона, из окна высунулась лысая, красная голова Петра.

- Запрягайте скорей, батюшки! - кричал он плачущим голосом.

Губин уже вывел на двор жирную рыжую лошадь, Иона выкатил легкую бричку, Надежда - с крыльца - говорила ему:

- Иди, оденься сперва...

Баба распахнула ворота - прихрамывая и ведя на поводу взмыленную лошадь, во двор вошел маленький мужичок, в красной рубахе, и веселым голосом заговорил:

- У двух местах зачалось,- от порубки и от могилы...

Все окружили его, охая и ахая, только Губин ловко и быстро запрягал лошадь, ни на кого не глядя, говоря мне сквозь зубы:

- Дождались... несчастный народ...

В воротах явилась нищая, воровато прищурила глаза и запела:

- Го-осподи Ису-усе...

- Бог подаст, бог подаст! - испуганно махая руками, крикнула Надежда, побледнев.- Тут - несчастье, лес загорелся... после приходи!

Вдруг Петр, стоявший в окне, заполняя его, покачнулся назад в глубь комнаты и исчез, а на месте его явилась женщина, презрительно говоря:

- Что - настиг господь? Обормоты, лентяи...

Ее волосы, седые на висках, были прикрыты шёлковой головкой, шёлк отливал на солнце, и голова казалась железной. На ее лице, иконописном и точно закопченном дымом, двумя пятнами блестели никогда не виданные мною синие глаза без зрачков.

- Али я вам не говорила, что просеку от могилы шире надо было вырубать, шайтаны...

Над маленьким острым носом женщины лежала глубокая морщина, и из нее к серебряным вискам расходились густые брови. Стало странно тихо, только лошадь шлепала копытом по грязи, а из окна непрерывно истекал густой, почти мужской голос, презрительно укоряя.

"Вот она - свекровь!" - подумал я.

Губин кончил запрягать и сказал Ионе тоном старшего:

- Ступай оденься, чучело...

Когда Биркины съехали со двора, а за ними, взва-лившись на потную лошадь, ускакал верховой,- женщина исчезла, но пустое окно стало как будто чернее, чем было прежде. Шлепая по лужам босыми ногами, Губин затворил ворота, мельком взглянул на меня и сказал:

- Ну, начнем... чего там!

- Яков! - густо позвали из дома.

Он вытянулся, как солдат.

- Поди-ко сюда...

Губин пошел ко крыльцу, четко топая ногами. Надежда, стоявшая на верхней ступени, повернулась боком к нему, неприятно сморщив лицо, а потом поманила меня к себе, тихонько кивая головою:

- Что он говорит, Яков-то?

- Ругает меня.

- За что?

- За то, что я сказал тебе...

Она тяжко вздохнула.

- Ах - смутьян! И чего ему надо?

Она обиженно надула губы, и круглое пустое лицо ее стало детским.

- О господи... чего людям надо?

По небу ширилась темно-серая туча, грозя бесконечным, осенним дождем. Из окна, ближайшего ко крыльцу, густой струей изливался голос свекрови, слов не слышно было, а только звук, как будто жужжало огромное веретено.

- Это - маменька,- тихонько молвила Надежда.- Она ему задаст! Она меня бережет...

Но я не слушал ее - меня поразили слова, сказанные за окном, спокойно, громко, с тяжелой уверенностью в их правде.

- А ты полно-ка, полно... Ведь это ты от безделья в праведники лезешь...

Я подвинулся ближе к окну - Надежда беспокойно сказала:

- Ты - куда? Тебе слушать не надобно...

А из окна доносилось:

- И бунтовство твое противу людей - у безделья да со скуки, скушно тебе, ты и надумал забаву, будто богу служишь, будто правду любишь, а на деле ты - бесу работник...

Надежда дергала меня за рукав, стараясь отвести из-под окна,- я сказал ей:

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*