Станислав Данилин - Отменить Христа (Часть II, Москва, Ад, До востребования)
Лл-ладно! Я -- не Реваз. У меня нет жены, усталости, и вообще я -- не мужчина... когда одеваю кимоно. Я -- тренер. Питерское воплощение Бодхидхармы с... ммм... незначительными местными изъянами.
-- Товарищ тренер! -- тянет руку голубоглазое создание, -- разрешите вопрос?
-- Задавайте!
-- Я вот тут читала книгу о японских женщинах -- ниндзя, куноити. И разучила в совершенстве один прием из их арсенала. Можно, я его на вас покажу?
Создание извивается вокруг своей оси так, что позавидовала бы и змея с известной медицинской эмблемы.
-- Хм... в совершенстве! А сколько вы его разучивали?
-- Пять минут... Ну, това-арищ тренер, можно я покажу?
Так... заносчивого ученика надо сразу осадить... дать понять... кто в доме хозяин.
-- Показывайте!
Белоснежка выходит на татами... кланяется... и затем быстро распахивает кимоно. Под кимоно, как напишет однажды звезда детективов Малинкина, ничего нет. Вернее есть. Девичья грудь. Большая! в отличие от белоснежкиных рук! и изящная!
-- Това-арищ тренер, а я вас уже мечом зару-убила!
Девицы покатываются со смеху.
Ну, мечом, положим, не зарубила, но... Есть, есть у куноити такой прием. А я-то хорош! Уставился, как мальчишка!
-- Группа! Равняйсь! Смирно! Бегом...
Дальнейший ход тренировки ничем не омрачен. Вскоре я вновь начинаю ощущать себя тренером. В завершение занятий -- разучиваем новый прием. И тут -- снова вопрос из строя:
-- Товарищ тренер, а говорят, у каждого спортсмена есть свой любимый прием...
Симпатичная шатенка с зелеными глазами. Стоп. Не "шатенка с зелеными глазами", а -- Ученица. И, следовательно, я начинаю рассказывать про Харлампиева и Чернигина, про Штурмина и Илларионова, про Брю...
-- Товарищ тренер, а у вас свой коронный прием есть?
Что ж, я, конечно, не Брю..., но имеется, имеется и у меня "коронка".
-- А покажите, пожа-а-луйста!
Вызываю ученицу на татами. Прием в партере. Заключается он в следующем: раздвигаем коленями колени противника и идем "на разрыв". Болевой. Ваши ноги внутри ног противника, вы раздвигаете их все шире и шире. При отсутствии у него растяжки... разрыв связок гарантирован.
Показываю.
-- А мне не больно, -- зеленые глаза с интересом следят за мной.
Аккуратно увеличиваю нагрузку.
-- А я не понимаю сути приема.
Делаю "сплетение" ног, руками забираюсь подмышки... противника.
-- А можно еще плотнее?
Ну и растяжка же у нее!
............................
............................
-- Инна! Ну мы пойдем сегодня домой или нет?!
Голос я слышу и чувствую спиной. Он несется откуда-то сзади, со стороны входа в зал, со стороны моих... ног.
-- Кто это? -- шепчу на ухо Несси, благо оно рядом.
-- Это? Мой муж, -- обреченно вздыхает она.
Тогда-то я и почувствовал впервые холод... в отдельных частях тела. Честно говоря, на месте инниного мужа я, застав такую идиллию, сильно отработал бы ногой одно простенькое движение...
-- Ты знаешь, -- тихо говорит Несси, выпутываясь из нашей камасутры, -мне почему-то кажется, что мы будем с тобой спать...
-- Здравствуйте, мастер! -- громко орет муж, когда я поднимаюсь с татами.
Через пару тренировок мы уже отрабатывали любимый прием не на татами, а в однокомнатной квартирке на Черной речке, которую я, холостякуя, снимал у древнего деда.
Чем меня покорила зеленоглазая девчонка? -- Не знаю. Почему она тогда выбрала меня? -- Тоже не знаю. Во всяком случае, Инна не относилась к любительницам адюльтеров и амурных похождений на татами, как я понял в дальнейшем.
Потом оказалось, что мы с Несси однокашники... Потом мы встречались на институтских вечеринках... Потом я женился... уехал в Афган... Потом мы столкнулись на какой-то каратистской тусовке, вовремя проспонсированной моим "Союзконтрактом": Инна, невесть с какого перепугу, умудрилась заработать "черный пояс" и стать главным тренером клуба "Бусинкан". Потом... Потом... Потом... Сколько и где бы мы потом не пересекались, все заканчивалось одним и тем же. Но без продолжения. "Встретимся во времени", -- было нашим девизом.
...Через час.
Мы устали от воспоминаний и использовали позднее время в качестве предлога... Правда: давно не виделись и не к фанатам же мне возвращаться. Они такие... громкие... они точно поспать не дадут.
Будто мы дадим друг другу поспать!
Я тонул в ее глазах, вдыхал, как кислород, запах ее волос, мои руки в этот момент жили отдельной от остального тела жизнью... "Ее пальцы целовали мои шрамы", -- так пел когда-то мой друг Андрюшка Романов. И лучше я не скажу. Мое подсознание, мой оккупант, мой внутренний японский воин Хаттори бесновался и пытался наставить на путь истинный. Но я не поддался на уловки любителя экзотического секса и потому... не было ничего, кроме нежности.
Если это нежность, то нежность точно превыше любви.
Я растворялся в Несси... плавал в ней, как в теплом предзакатном озере... ограниченном размерами проклятого узкого ложе. Все. Любителей подробностей отсылаю к... дамским романам.
... Через... несколько часов.
Я понял, что дико хочу курить. Достал из кармана слаксов, укоризненно сморщившихся на полу, сигареты и... да, я же оставил зажигалку дома!
-- Несс...
В темноте купе вспыхнул огонек. Вспыхнул и снова погас.
-- Держи, Сереж... Единственная, кстати, вещь... как память о тебе...
-- Ну да не помер еще...
Я взял в руки старенькую бензиновую "зиппо", откинул крышку. Снова полыхнул огонек и осветил на секунду затейливую арабскую вязь, покрывавшую зажигалку. Ба-тюшки светы!
-- Сереж, а помнишь...
Странные бывают ситуации. Вот встретились в вагоне ночного поезда двое людей не от мира сего. Сидят... лежат... и вспоминают далекое прошлое. И ни один не спросит у другого: а тебя каким ветром сюда занесло?.. а ты куда едешь?.. а что было в жизни твоей за те полтора года, что не виделись?
Ни Несси, ни мне не хочется спрашивать... Может быть потому, что каждый знает: другому не захочется отвечать. А врать друг другу мы не умеем. Или потому, что, на самом деле, мы и остались в том прошлом? А ныне сидят в купе поезда двое совершенно других людей... они встречались в какой-то из жизней... они любили друг друга и пытаются мучительно вспомнить: где, когда и почему это было?
... И возвращается к планете Земля старый, иссеченный осколками астероидов, звездолет. И возвращается к своей земной возлюбленной космонавт. Но... много миль еще пройти. Он понимает, что не успеет вернуться, потому что тяжело болен. И вот космонавт воспроизводит своего био-двойника, который выйдет из обгоревшего звездолета к счастливой девушке.
А в это время любимая космонавта создает своего клона. Земное время бежит быстро, она давно уже стара, она знает, что не дождется возвращения своего парня. А так хочется обрадовать его...
И приземляется звездолет... И двое молодыхл ю д е йбегут навстречу друг другу...
И много миль еще пройти... И возвращаются воспоминания... И возвращается ветер... Черный ветер, разрушивший Королевство, которое я когда-то защищал, будучи последним бойцом последней королевы...
Не знаю, в ком и что будит любовь, а во мне -- ассоциации и картины, образы, запахи и звуки. Если это любовь... Инны.
-- Ээ-й, ежик, очнись... Ты опять куда-то улетел? Помнишь...
Знакомьтесь: ежик -- это я. Другая ипостась. Ежик, Хаттори-сан и Сергей Неволин. Кто-то третий из нас -- сейчас лишний. И я даже знаю, кто.
-- Конечно помню, Нес. Только думал, что где-то потерял ее... Ох как мне этой зажигалки в Афгане не хватало... Как ты могла... Теперь бы все было по-другому. Я стал бы эмиром Мазари-Шарифа и наблюдал из окон дворца, как внизу лениво пасутся мои отары, а ты была бы любимой женой и проводила все дни в роскоши и довольстве.
-- Ага, с глазами под чадрой, -- засмеялась Несси, -- чтобы... не видеть твоих нелюбимых жен.
Зажигалка... Какое отношение имела она к моему умозрительному эмирству?.. О-о-о, дело было перед командировкой в Афганистан... Инна, узнав, что я уезжаю, настояла на проведении отвальной. Она вообще любительница всяких "party". Вечеринка состоялась в общежитии института. Несс зазвала на нее нескольких однокурсников, в том числе, и двух афганцев -- для меня, с познавательной целью.
И вот сидим мы, пьем "Абу Симбел" с лимонадом "Буратино", а тут один из афганцев поднимается и так это прочувствованно обращается ко мне:
-- Ты мне очень понравился, брат. Я хочу тебе сделать большой подарок...
-- ...
-- Произнеси, пожалуйста: ла илля иля миах ва Мухамад расул Аллах... Только от души скажи.
Пожалуйста. Почему бы не порадовать человека:
-- Ла илля... иля миах... ва Мухамад расул Аллах...
-- Все, -- по-детски радуется афганец, -- теперь по нашим законам ты стал мусульманином. Теперь я могу тебе дарить... Я -- Гилани Алекозай!
Со значением говорит. С расстановкой. Типа, "зовите меня просто -Ильич". Ну и хорошо. Нормальный такой гилани, вполне симпатичный алекозай!
-- Нет, ты не понял, брат! Я -- Гилани!!!
И объясняет мне, значит, Алексей, что он -- ни много, ни мало, как племянник знаменитого Гилани. Предводителя моджахедов, почитаемого в Афгане наравне с Гульбеддином Хекматиаром и Ахмад Шах Масудом. А теперь подарок! Гилани что-то усердно царапает карандашом на бумажке и царственно протягивает мне.
