Сергей Каледин - Коридор
- О-ой,- причитала она, поглаживая жующего Ромку по спине,- о-ой, какой приехал-то... Весь черный и с тела спал, один нос остался... Что делается-то, что делается...
Встал двоюродный брат деда дядя Володя.
- Товарищи! - выкрикнул он.- Сегодня мы простились с Георгием Петровичем Бадрецовым-Степановым! Георгий Петрович был замечательным человеком, передовым производственником, активным общественником, прекрасным семьянином...
Таня сдавленно вздохнула и закатила глаза.
- ...Прошу выпить за светлую его память и почтить его минутой молчания. Сперва выпить. Спи спокойно, Горенька. Земля тебе пухом.
Ровный гуд застолья смолк, в тишине отчетливо прорезался громкий от возбуждения Люсин голос:
- ...Актриса! Лицедейка она, ваша Борисова!.. ...Люди подходили. С каждым новым гостем Липа заново принималась плакать. Пришел Вовка Синяк. Он был такой огромный, такой усатый, что Липа, поколебавшись, налила ему водки.
Ромка особо не переживал, он еще не мог привыкнуть к мысли, что деда больше совсем нет: как будто в баню ушел или на уголок за хлебом... Да и обстановка не способствовала грусти. Только в конце поминок он вдруг понял, что деда больше никогда не увидит, и вспомнил, как дед спокойно обсуждал свою будущую смерть: "Главное, чтобы в больнице помереть. Там у них это все налажено. А помереть чего... Ничего особенного. Станиславский помер, Горький помер, Немирович-Данченко помер,- вон какие люди, а я-то, господи..." И махал при этом рукой...
- ...Конечно, не успела бы! - Люсин голос опять вырвался из общего негромкого гула.- Савельев позвонил в обком, и они задержали рейс на десять минут...
- Люсенька, позволь мне пару слов.- В дальнем углу встал Митя Малышев, небольшой сморщенный старичок, старинный дедов друг.- Вот мы ведь с Егорушкой-то из мещан происходим. Из самых обыкновенных слободских мещан. Посадский люд, как говорили в старину... И были мы оба конторщиками соломенные шляпы и штиблеты со скрипом. Не очень серьезно, если говорить правду, начиналась наша жизнь...
- Что ты такое говоришь, Дмитрий? - всполошилась Липа.- Георгий был главным бухгалтером Московского электролампового завода, крупнейшего в стране...
- Да я, Липочка, не об этом,- застучал себя в грудь маленьким кулачком Митя Малышев.- Я сказать хотел: какой добрый человек был Егор. Простой человек. И некапризный. Ты зря, Лип, обижаешься. Дай-ка я тебя поцелую...
- Ромочка, собери, милый, посуду. Корыто сними и в него все. Я утром вымою. Налей мне чайку...- Липа тяжело опустилась на табуреточку в передней и закурила.- Ася-то все сидит? Вот ведь баба какая неугомонная, все уже разошлись, а эту не выскребешь. Ася! Ася! Домой иди! С кем она там, с Володей допивает?..
- А мама где? - спросил Ромка.
- Леву укладывает. Позови ее, может, чайку желает. Она ведь тоже такой перелет...
Вот сейчас Ромке действительно стало страшно: он боялся увидеть пустую дедову кровать.
Но кровать была не пуста. На ней тяжело храпел отец, а рядом, красиво рассыпав по подушке густые волосы и выпростав голые руки, лежала мать. Ромка тихонько прикрыл пискнувшую дверь и невольно взглянул на Липу.
- Чего ты? - Липа тяжело поднялась с табуретки, заглянула в комнату...Ну и слава богу,- она умиленно вздохнула.- Помирились над дедушкиным гробом.
Ночевать Ромка пошел к Синяку, дома места не было- остался ночевать дедов двоюродный брат.
У Синяков не спали: Татьяна Ивановна лениво ругала сына за самовольную поездку на Кавказ и водочный дух. Вовка читал за столом, зажав уши огромными своими лапами.
- Тетя Тань, у нас дедушка умер, я у вас переночую,- сказал Ромка.
- Знаю,- Татьяна Ивановна напоследок трахнула сына по башке сверху и перевела дух.- Ночуй.
- Есть хочешь, Жирный? - как ни в чем не бывало спросил Вовка.- Мам, у нас есть чего?
- Не хочу, спасибо.
- Поролон ему постели, белье достань,- командовала Татьяна Ивановна.
- Мож, не надо? - сморщился Вовка, потому что не хотел лезть в диван за бельем.
- Поспорь еще со мной! - прикрикнула Татьяна Ивановна.- Что же он, на так будет спать, как парчуш-ка последняя? Постели как положено. Чего это, Ром, у тебя дед вдруг помереть-то собрался?
- Да... сердце.
- Сердце - это хорошо. Паралик, не дай бог,- пи-ч ши пропало: заваляется..,
- У нас сразу.
- Тогда ничего. Старый был дед? Ромка пожал плечами.
- Семьдесят пять вроде.
- Семьдесят шесть,- подсказал Вовка.- Липа говорила.
- Липа! Какая она тебе Липа? Олимпиада Михайловна! - Татьяна Ивановна подушкой замахнулась на сына.- Чем кормили?
- Утка была, отец рыбы принес красной...
- На углу утку-то брали?
- Мам, мы же только приехали, откуда он знает, где 1 чего брали.
- А ты не суйся, борона пустая! Не жалеете вы матерей-то своих, вот помрут, тогда узнаете!.,- Татьяна Ивановна, похоже, всхлипнула.- Мать-то с отцом будет жить?
Ромка снова пожал плечами.
Но Татьяна Ивановна и не нуждалась в ответах.
- Я всегда говорила: Людмила с ним жить не будет. У него и голос бабий, и задница как у женщины... Не будет Людмила с ним жить. Я прямо говорю.Она повернулась к сыну: - Вот деньги кладу - завтра штрафовку придут продлять, смотри - дождись, Прогуляешь
деньги...
- Да ладно тебе,- отмахнулся Вовка.
- Я тебе дам ладно! - выкрикнула Татьяна Ивановна, укладываясь на высокую постель. Пружины под ней скрипели.- Я тебе дам ладно. Свет туши... Не жестко, Роман? А то еще матрац дам.
- Угомонись, мамаша,- посоветовал Вовка, выключая свет.
- Ром,- уже полусонным голосом позвала Татьяна Ивановна.- Ты ночью-то не обмочишься? А то смотри, селедочки кусочек скушай для прочности. Поролон-то потом не... куда его? У меня племянник на той неделе пьяный ночевал - потом неделю сушила-сушила, не высушила.
- Да я трезвый,- пробормотал Ромка.
- Ну, ты, мать, даешь!-заржал Вовка.
- Сплю,- сказала Татьяна Ивановна.
- Липу-то береги, Липа - золото,- сказал дядя Володя на Курском вокзале. Ромка нес чемоданы, набитые отданной дедовой одеждой.- На вот тебе на мороженое,- дядя Володя сунул Ромке мелочь.- Липу береги.
Слова дяди Володи "на мороженое" почему-то напомнили Ромке, что он второгодник, Юля на Кавказе, а мать завтра улетит на Сахалин. И Липа совсем старая. Тоже может умереть, как дед. Ромке вдруг стало так жалко себя, что он заплакал. Прямо в метро. Хорошо еще - под черными очками не видно.
- Ну, сынок, что будем делать? - спросил Лева, ког. да Ромка приплелся домой.
Матери дома не было, побежала по магазинам.
- Знаешь, Лева,- вступила в разговор Липа,- я считаю, ты как отец должен заняться ребенком. Ты должен...
- Олимпиада Михайловна, телефон,- сказал Лева.
- Чего же он так тихо звонит? - Липа бросилась в переднюю.- Але?.. Здравствуйте, Софья Лазаревна, до
рогая. Да как, все по-старому, потихонечку... Вот Жоржика похоронили...
Лева деликатно прикрыл дверь, чтобы не мешать Липе разговаривать.
- Ну, что же мы с тобой будем делать, сынок?
- Не знаю, пап.
- В вечернюю школу?
Ромка вздохнул: - Там три года: девятый, десятый и одиннадцатый... Не хочу.
- А в техникум? Ромка сморщился:
- Один год бы - еще можно, чтоб аттестат получить. А может, еще какие школы есть - быстрые? Ты ж теперь в Моссовете...
- Моссовету больше делать нечего, второгодниками заниматься!.,
Экстернат номер один помещался возле метро "Автозаводской". Днем здесь была обычная школа, вечером - экстернат.
Ромка приехал вместе с отцом.
- Паспорт, военный билет,-буркнула девушка, ответственная за прием, не глядя протягивая руку к вошедшим.
- Вы понимаете...- начал Лева. Девушка утомленно подняла глаза:
- Условия приема висят на двери. С той стороны.
На двери говорилось, что в экстернат зачисляются лица мужского и женского пола не моложе девятнадцати лет, имеющие свидетельство об окончании восьми классов, мужчины - после службы в рядах Советской Армии.
Ромка понурил голову. А Лева наоборот - завелся..,
...Вяло тянулось лето. Ромка был не у дел. Вовка жил в деревне, приезжал редко, рассказывал, как один гоняет всех деревенских. Давал щупать сломанное хрустящее ребро и задирал губы, хвастаясь боевой потерей зубов. И опять скрывался в деревню.
Ромка два раза звонил Юле. Юля позевывала в трубку, выслушивая, как он ездил за ней на Кавказ, но обгорел, лежал, его мазали протухшими огурцами и простоквашей. Она вяло что-то отвечала и сворачивала разговор. Но так как Ромка все равно лез с любовью, она разрешила ему получить для нее в школе учебники для десятого класса, сама она уезжает на днях в молодежный лагерь.
Лева приходил поздно. Жил он теперь, после примирения с Люсей, в Басманном под Липиным присмотром, та с удовольствием следила за его нравственностью. А Лева с каждым днем все больше и больше недоумевал: зачем он помирился с бывшей женой? Вечерами они вдвоем с Липой смотрели телевизор, переделанный на увеличенный экран из старого "КВНа". Зарубежные новости Липа всегда слушала с повышенным интересом и даже курила в это время в комнате. Телевизионную информацию она сверяла с огромной политической картой мира, повешенной над диваном. С папиросой во рту Липа забиралась коленями на диван и водила по карте толстыми короткими пальцами, между которыми потухала папироса.
