Юрий Крымов - Танкер Дербент
Басов тащил капитана к рубке, поддерживая его под руку.
- Так вы говорите, вернуться? - спрашивал Евгений Степанович. - Я что-то уж ничего не соображаю, голубчик... Делайте все что надо, пока я не приду в себя. Вы же видите, я совсем болен!
Золотое облако выкатилось из-за кормы и поплыло с левой стороны корабля, описывая гигантскую дугу, и море за бортом заискрилось огненными бликами.
- Ах! - сказал Евгений Степанович, закрывая глаза. - Право, я умру здесь с вами... Мне плохо, пустите меня.
Он прижал руки к груди и сел на ступеньку трапа. Сердце его бешено колотилось, и все тело как бы расползалось, терзаемое противной дрожью. Он ненавидел в эту минуту свое дрожащее, потное тело и прерывистый голос. Кто-то промчался мимо, нечаянно задев его полой бушлата по лицу. Он отвернулся и подумал, что напрасно цепляется за жизнь и что самое лучшее теперь было бы перестать существовать. Но в следующий момент ощутил сквозь закрытые веки трепетание красного света, который приближался и разгорался все ярче, и задохнулся от сердечной тоски.
- Александр Иванович, - позвал он тихо. - Ведь красноводский мазут в трюмах... Боже мой!
- Открыть повсюду водяные краны! - кричал Басов, подталкивая матросов к трапу. - Второму штурма ну следить за курсом. Эй, боцман, станешь у кислотных батарей. При появлении огня действуй по инструкции. Краны, краны открыть!
Возле рулевого стоял теперь штурман Алявдин с сосредоточенным бледным лицом, и видно было, что он волнуется, но старается быть четким и спокойным и все-таки доволен представившимся ему испытанием.
- Лево немного! - крикнул он, ободряясь от звука собственного голоса. Еще немного... Так держать!
Огненное зарево описало полукружие, и порозовели пласты пены вокруг бортов. В том месте, куда устремлялся корабль, дрожащее багровое небо делил пополам желтый столб дыма, изгибавшийся, как дерево, под ветром, и у подножия его ползли по воде блестящие огненные, корни.
- Никакой опасности нет, уверяю вас, - сказал Басов, подходя к капитану. - Ну, вот вы оправились как будто... Сейчас придется спустить шлюпки, - прибавил он, отворачиваясь, и было непонятно: просил он разрешения или приказывал.
"Теперь уж скоро, - подумал Евгений Степанович, - подходим к подветренной стороне... Он делает все как надо, ему подчиняются все, даже Алявдин. Только бы он не растерялся".
Впереди с правой стороны показалось горящее судно, разметавшее по воде клочья дыма и поднявшее кверху острый нос, не тронутый огнем. Вода вокруг горящего судна была покрыта язычками огня, проворно взбиравшимися на черные гребни волн.
"Нефть горит на воде, разлилась и горит", - подумал Евгений Степанович с испугом, и сердцебиение его возобновилось. Рявкнула оглушительно сирена, и ему показалось, что это раскололось с треском багровое небо. Потом наступила тишина, и он слышал, как перекликались голоса внизу, журчала вода и кричал Басов в переговорную трубку:
- Малый ход!.. Запустить аварийный двигатель... Хорошо.
Навстречу потянуло горячим смрадным дуновением, и донесся монотонный могучий гул, словно где-то жарко топилась печь и ветер шумел в поддувале.
- Лево, еще лево! - неожиданно крикнул Евгений Степанович и торопливо украдкой перекрестился. - Так держать...
На спардеке матросы стаскивали брезент со шлюпок. Одна из них была ярко освещена заревом пожара, и под ней за бортом вскипала розовая пена. Другая шлюпка была по ту сторону спардека, под ней было темно и шумели невидимые волны.
Гусейн первым прыгнул в освещенную шлюпку и стоял там, разбирая весла. За ним почему-то полез пожилой матрос Фомушкин, дотоле беспокойно вертевшийся у борта и помогавший снимать брезент.
- В шлюпке-то спокойнее, - пробормотал он, посмеиваясь, - все от мазута подальше...
Он уселся за руль, вцепился обеими руками в борта и виновато поглядел на Гусейна, как бы стыдясь своей робости.
- Майна! - крикнул Гусейн. - Советские моряки не бросают товарищей! Понятно?
Он был оживлен, почти весел теперь и, пока матросы вертели рукоятки шлюпбалок, все поглядывал на горящее судно, словно ему не терпелось рассмотреть его поближе.
Подбежал запыхавшийся Володя Макаров и замахал руками на матросов, спускавших шлюпку.
- Постойте, я с ними поеду, - кричал он. - Да постойте же!
- Спускай! - заорал Гусейн, поднимаясь во весь рост и балансируя руками. - Чего стали? Майна!
- Как же это, Мустафа? - залепетал Володя. - Басов идет, и ты, и Котельников... Вместе жили - и вот...
- Тебе держать связь с берегом надо. Ступай к аппарату. Дисциплины не знаешь!
Шлюпка скользнула вдоль борта танкера, и Гусейн, оттолкнувшись веслом, поставил ее против зыби.
- Как же это? - повторил Володя печально. - Один я...
Шлюпка нырнула между черными горбами зыби, слегка зачерпнув воду. Весла Гусейна взлетали над водой широкими взмахами, и сам он то подавался вперед, то медленно отклонялся, словно опрокидываясь на спину. Борт "Дербента" уходил в темноту, пламенея отраженным светом, и из-за его кормы выплыла, поблескивая веслами, вторая шлюпка, нежно-розовая и хрупкая, как апельсиновая корка.
- Басов идет, - сказал Гусейн, налегая на весла. - Советские моряки не бросают товарищей! - Он с удовольствием повторял ту фразу, которая, наверно, понравилась бы и Басову. - Правильно я говорю, браток?
Шлюпка взлетела на большую волну, ярко осветившись на гребне, и навстречу ей ветер донес первые струи дыма.
Фомушкин кашлянул и судорожно скривил рот, пытаясь улыбнуться.
- На огонь держи! - крикнул Гусейн, оборачиваясь. - Куда ты правишь?
- Там никого нет, - промолвил матрос, показывая на горящее судно, - там вода горит, посмотри!
Вокруг них колыхались широкие полосы света, и вода, стекавшая с весел, ярко блестела. Гусейн все оглядывался через плечо, стараясь разглядеть, что происходит на "Узбекистане". Он увидел острые языки огня, взвивавшиеся над переходным мостиком, и пустые окна верхних кают, извергавшие тучи искр. По борту судна, как из кипящего котла, текли пылающие струи нефти, растекаясь по воде красными ручьями, тускло светящимися сквозь завесу дыма.
- Там никого нет, - повторил Фомушкин упрямо, - пойдем назад, Мустафа.
- Но-но! - грозно окрикнул Гусейн. - Поговори у меня.
Навстречу шлюпке неслись розовые кусты дыма, и сквозь них виднелось что-то похожее на буй.
Буй приближался, покачиваясь на волнах, и как-то странно шевелился, словно живое существо, обросшее щупальцами. Гусейн бросил весла и перешел на нос. Двое людей держались за спасательный круг, повернув головы навстречу подплывающей лодке.
- Давай руку! - крикнул Гусейн человеку, смотревшему на него из воды. Скорее, товарищ!
Рука была скользкая и холодная. Гусейн осторожно подхватил под мышки обвисающее тело и перетащил через борт.
- Ложись, браток, отдыхай, - сказал Гусейн, подтягивая спасателькый круг. - Ну-ка, давай, следующий!
Второй был почти голый, и скользкое тело все вырывалось из рук Гусейна. Один глаз его был плотно прикрыт, другой - то открывался широко и бессмысленно, то снова прикрывался дрожащим веком. Он свалился на дно лодки и подобрал колени, сжимаясь в комок.
- Ми-и-лые, - сказал он, раздувая грудную клетку, - уж мы думали - амба нам.
- После расскажешь, - перебил Гусейн, садясь завесла. - Где же ваши шлюпки?
- Одну-то я видел... спустили, - простучал зубами спасенный, - да одна без весел... кажется, опрокинулась, когда я нырнул... Холодно!
Сзади набежала вторая шлюпка с "Дербента", гремя уключинами и качаясь на волнах.
- Ветер переменился! - крикнул Басов, сидевший у руля. - Не задерживайся, Мустафа.
- Двое есть, - отозвался Гусейн, работая веслами и оглядывая первых спасенных им людей с видом рыбака, вытянувшего хороший улов.
Фомушкин, сидевший все время неподвижно, вдруг вскочил и принялся стаскивать с себя пиджак, морщась от нетерпения. Он перешагнул через банку и приподнял за плечи голого человека.
- Надевай, надевай, пожалуйста, - говорил он настойчиво, - мне не надо...
- Ишь ты! - сказал Гусейн. - А у меня ничего нету... - Он взглянул на свою открытую грудь и засученные рукава рубашки, словно сожалея, что ему нечего отдать.
Навстречу двигалась густая пелена дыма. Она свивалась вокруг бортов шлюпки и клубилась под ударами весел, как вода. Где-то совсем близко вспыхнул тусклый язык пламени, и струя воздуха коснулась лица Гусейна. Он закашлялся и смахнул ресницами, навернувшиеся слезы.
- Нефть горит, - проговорил Фомушкйн; с тоской оглядываясь назад, - она разливается... Мы не выйдем отсюда, Мустафа.
- Помолчи, - приказал Гусейн, - никак зовет кто-то! - Он прыгнул на банку и прислушался.
Откуда-то сквозь ровный гул пожара донесся протяжный, ленивый крик; казалось, кричал насмерть усталый человек, потерявший надежду быть услышанным.
- Ид-ду-у! - заорал Гусейн. - Эй, подавай голос!
В ответ закричало уже несколько голосов, но крики доносились глухо, как сквозь стену. Из-за дыма выдвинулся острый нос шлюпки и медленно проплыл мимо. Матрос, сидевший на веслах, пригнул голову, сотрясаясь от кашля. Басов оставил руль и бросился к нему. По лицу его текли обильные слезы, он облизывал сухие губы, вдыхая едкий дым.
