Михаил Панин - Камикадзе
Больше у меня вопросов не было. А что, думаю, агент влияния, засланный на длительную работу в обществе. Разве так не бывает? В Соединенных Штатах, говорят, один честолюбивый человек десять раз выдвигал свою кандидатуру на пост губернатора штата, уже не помню, какого, - Небраска? Аляска? - где-то на периферии. Но его не выбирали. А когда наконец выбрали, на одиннадцатый раз, и он попал в Книгу рекордов Гиннесса, он на радостях надрался до чертиков, сел в губернаторский самолет и с борта самолета объявил на весь мир, что присоединяет Небраску или Аляску к России. Оказалось - наш агент! А жителям Небраски что делать, раз проголосовали? Утром проснулись совсем в другой стране, переучивайся с английского на русский. Хорошо, что Конгресс не утвердил отделение от Штатов. А если бы не было Конгресса?
Больше у меня вопросов не было. Говорю:
- Ну, раз такое дело, Минька, и мы с тобой - свои, не надо больше этого "сэр, сэр", можешь теперь обращаться ко мне на "ты". Давай выпьем на брудершафт... По последней. И еще по одной - за нашу победу... Неужели не нальешь? Я хоть и не фанатично предан родине, но мне тоже не безразлично, в чьи руки попадет остров с такими запасами спирта. Остров должен быть наш! Ты меня понимаешь? Или давай - за женщин... За что тебе больше нравится. Но за что-нибудь обязательно надо выпить, Минька.
Минька подумал-подумал и согласился:
- Но только - по последней!
Говорю:
- Ну!
Но хорошо, что мы с ним не успели выпить, а только очистили по банану, чтобы закусить. Неожиданно из зарослей, как черт из коробочки, выскочил воин спецназа в полной боевой раскраске, с копьем в руке и с луком за спиной. "Сэр! Сэр!" - кричит. Размахивает руками и показывает пальцем куда-то в сторону горы Святого Георга. Что за черт? Неужели парашютист, думаю. Так некстати...
Мы с Минькой глянули, куда показывал этот идиот, но ничего не увидели. В небе не было ни одного облачка, похожего на парашют, никакого следа от самолета. Океан тоже сиял девственной голубизной.
- Сэр! Сэр!..
- Спокойно, - говорю, - воин, чего ты орешь. Докладывай как полагается. Что ты там увидел, в небе? Там ничего нет. Или инопланетянин уже опустился?
Фамилия воина была - Томпсон, сержант. Хороший воин, дисциплинированный, непьющий. Давно хотел его повысить. Но как непьющего повысишь - его никогда под рукой нет, всегда где-нибудь несет службу.
Томпсон немного успокоился, перестал махать руками и доложил, что никакой инопланетянин на остров не опускался, но пост наблюдения на горе Святого Георга обнаружил в зарослях дикого винограда на близлежащем от горы плато каких-то непонятных людей...
Каких людей? Сколько людей? Ничего не понимаю. Ну и что, говорю, мало ли бродит по лесу туземцев, стреляют диких кур. Или молодежь изучает родной край. Но Томпсон опять махал руками, показывая в сторону горы, и утверждал, что это не туземцы - что я, сэр, туземцев не знаю, туземцы голые.
А эти, значит, не голые... Думай что хочешь. Говорю:
- Спокойно, Томпсон... А сколько их - неголых?
Томпсон стал считать на пальцах: ван, ту, фри... Много, сэр! Фо, файф, сикс.
Значит, шесть. Или даже больше - черт знает, до сколька умеет считать Томпсон. Я сам помню по-английски только до десяти.
Я немного подумал. Ничего себе, думаю, это не штурмовик и не истребитель-бомбардировщик. Не иначе - стратегический ракетоносец гробанулся... Но такой поворот событий я не предусмотрел. Шесть парашютистов, а у меня в "Макарове" всего четыре патрона.
- У тебя оружие есть, разведчик? - спрашиваю у Миньки. - У тебя должен быть пистолет с глушителем.
Минька тоже был растерян. Говорит:
- Какое оружие? Я же не парашютист-десантник. Вы что, не понимаете: если внешнего разведчика возьмут с оружием - пожизненное заключение. А так еще, может, обменяют. Или перевербуют. Что вы, сэр, нет у меня оружия!
Думаю: здрасте, а на хрен ты тогда мне нужен - ни оружия, ни связи с Центром. А пить я и один умею. Шесть человек! Что теперь делать?
Но тут же понял, что шесть летчиков или сколько их там - может, больше десятка - это гораздо лучше, чем один летчик. Король-то должен быть один... Они же в ходе избирательной кампании все между собой передерутся! Экипаж, летают вместе, пьют, по бабам ходят, компромата друг на друга хоть отбавляй. Прорвемся... Надо только делать все с умом.
Настроение у меня улучшилось, и я все-таки сделал по коктейлю себе и Миньке. Минька не возражал - так был растерян. У него не аналитическое мышление. И вообще, я никому не позволю командовать собой. Томпсон стоял по стойке "смирно", но был сильно возбужден.
- Значит, так, Минька, - говорю, - у меня есть план... С этими летчиками можно договориться. Но вести дело надо тонко, иначе можно все испортить. Беру командование национальной гвардией на себя. Отечество в опасности.
И тут этот тип мне заявляет:
- Как это - вы берете командование на себя? Обстоятельства переменились. Теперь вы знаете, кто я. Я кадровый офицер разведки, возможно, - уже полковник: нам, пока мы за границей, звания автоматически идут. А вы только капитан-летчик, и то, по-моему, врете... Летчики так много не пьют. Летали на каком-нибудь "кукурузнике", опрыскивали дустом колхозные поля и в пьяном виде за силосную башню зацепились. Почему вы думаете, что эти шесть человек, высадившиеся на остров, летчики, а не американские рейнджеры, прошедшие специальную подготовку? А у вас никакого опыта борьбы с иностранными спецслужбами. Только и умеете, что представительствовать и в шезлонге сидеть. Чтобы не сказать больше... Почему вы должны командовать, а не я?
- А потому что ты мудак, - говорю. - Кругом вражеские агенты, а у тебя даже револьвера нет. С чем ты пойдешь против рейнджеров? С этим самым?.. Каратэ хоть знаешь? А у меня "Макаров" и второй разряд по боксу когда-то был. А еще раз вякнешь - уволю! И поставлю вместо тебя Томпсона, мне один черт, что тот генерал, что этот. Генералы отличаются друг от друга только количеством звезд. Хочешь, Томпсон, быть четырехзвездным генералом?
Томпсон шмыгнул носом.
- Хочу.
- Тогда старайся. Я, видите ли, умею только в кресле сидеть! И ты все эти годы, что был возле меня, так думал? А говорил что? Отец нации, вот что ты говорил, Миня. Сильный ум... Политик от Бога! А я и верил. Разве так можно? Я ведь тоже человек.
Но он только развел руками.
- А что я должен был говорить? Что вы мудак? Я не идиот, сэр.
Он, конечно, прав - политик не должен быть таким прямолинейным, политик должен быть гибким. Весь вопрос - насколько гибким. Можно потом и не разогнуться.
Препираться дальше не имело смысла. Пришло время действовать. Я поднялся с шезлонга, это далось мне нелегко: все передо мной слегка вибрировало - пальмы, ореховые и хлебные деревья. Но сам я стоял на ногах твердо.
- Караул - в ружье! Слушай мою команду! Построиться в две шеренги! На первый-второй рассчитайсь!
Спецназовцы повыбегали... С копьями, с луками, кто с чем. Думаю: мне тоже вооружиться надо. Где мой пистолет? Куда он подевался... Ведь точно помню был. Когда что-то очень нужно, никогда на месте нет. По-моему, он в сарае, я там сегодня спал - последнее время Жаклин не нравится, как от меня пахнет. Всю жизнь нравилось... Ну, пахнет. Ну, храплю. Значит, еще живой.
Думаю: в одном разведчик прав - вполне возможно, эти шесть человек не летчики. Но тогда кто же? Интуиция, конечно, мне подсказывала, кто они... Но нельзя всю жизнь полагаться на одну интуицию. Иногда нужна и эрудиция. Другое дело - где ее взять. Тут надо крепко все обдумать, а не ввязываться с ходу в бой, не зная, чем он кончится. Я не Наполеон. Для Наполеона все закончилось плачевно, я никогда не мог понять, зачем он так много воевал, если так и не приобрел никаких территорий для отчизны. Так, лишь бы больше шума. Как жили французы в своих пределах, так и живут. Но может, это и лучше, никто ничего назад не требует. Не завоевывай, и все тебя будут любить.
Прежде чем искать пришельцев, целесообразнее, думаю, произвести разведку, чтобы на что-нибудь не напороться. На фиг... Тише едешь - меньше пыли. Тем более, что теперь у меня в штате есть разведчик. Всё как у людей.
6. О целесообразности некоторых исторических событий
Иногда время словно сжимается. Особенно, когда сидишь в хорошей компании: смотришь - только-только сели, а уже вечер и надо идти домой, но сидишь еще. А потом просыпаешься непонятно где, на диване у товарища, тоже летчика, на кухне сурово гремит горшками его миловидная жена, рядом спит собака... Уже утро. И куда-то как провалились десять-двенадцать часов или сжались до одного. Помнишь, что только-только сели и кто-то сказал: "За тех, кто в море". А еще кто-то сказал: "Есть три состояния человека: живые, мертвые и те, кто в море".
Пока мы с Минькой сидели на лужайке, солнце, описав в небе дугу, опять опустилось в океан с другой стороны горы Святого Георга. Караул спецназовцев построился передо мной почти в полной темноте - куда же тут идти искать пришельцев, на ночь глядя. Да и пришельцы, думаю, ночью нападать не будут: посидят-посидят у костра, споют что-нибудь из туристской жизни, богатой приключениями - "милая моя, солнышко лесное", - и лягут спать, каждый со своим "солнышком". Если это, конечно, туристы. Но если это диверсанты, как говорит Минька, или вооруженный экипаж упавшего в море ракетоносца, тогда все сложнее. Намного сложнее.
