Роман Солнцев - Полураспад
- Очень, очень рад вас видеть! - улыбался он, пожимая руку Соколу.
- Я тоже, - буркнул майор. - Я посоветоваться, на минуту. Вы уже осведомлены?
- Да, конечно, - понятливо закивал Марьясов. - Ужасное событие.
- Такое пятно...
- Да... но, может быть...
- Нет, Юрий Юрьевич, дело серьезное! Мало того что доллары, дорогой компьютер, китайцы еще наградили гражданина Левушкина-Александрова орденом!
Марьясов поднял брови и, взяв со стола очки, надел их.
- Вы шутите?
- Могу показать. - Сокол достал из потертого кейса медную медальку с иероглифами. - Она с номером.
- Действительно? Но ведь...
- С номером, Юрий Юрьевич.
- Вообще-то у меня тоже есть... - забормотал Марьясов, доставая из ящика стола штук шесть или семь желтых и белых медалек с выпуклыми надписями на разных языках. - На конференциях давали... Может, вам отдать? Сдать?
Сокол, подозревая скрытую издевку со стороны академика, сурово глянул:
- Юрий Юрьевич!
- Да что вы, Андрей Иванович!
- Я к тому, Юрий Юрьевич... После ваших новосибирских коллег кое-кто и здесь собирает подписи.
- Да? Не слышал.
- Так я вас информирую. И поскольку мы знаем вас, как ответственного человека, мы бы лично не советовали... Они не в курсе многих деталей... У нас два заключения из академических институтов...
Марьясов доверительным тоном спросил:
- Каких, если доверяете? - Медное лицо его, изрезанное морщинами, которые обычно весело играли, в этот миг застыло.
- Ну, это не важно... - Сокол запнулся. - Вы-то нам доверяете?
- Разумеется, - уверил его Марьясов.
- Заключения совпадают с мнением следствия. Он и вас подставил - с вашего телефона отправил факс игривого содержания в Пекин. А что касается денег...
- Мы еще их не трогали! - быстро ответил Марьясов.
- Вы имеете в виду - на счету Института? Но были наличные! Он признал. Да и мы, когда впервые задержали, зафиксировали их. Говорит, израсходовал на химреактивы. Поди проверь.
Марьясов кивнул на телефон:
- Можно у биофизиков спросить. Давайте узнаю?
- Я сам узнаю, если будет нужно! Я, собственно, уточнить насчет вашей подписи... если к вам обратятся...
Марьясов помолчал, глядя на майора в штатском, улыбнулся, затем улыбнулся еще шире, показав сбоку два старых золотых зуба. Другие были белые, керамические.
- Андрей Иванович, дорогой! Конечно же, я не подпишу!
Крепко пожав академику руку, майор Сокол вышел из кабинета.
Марьясов сел за стол, жестко утер ладонью лицо и надолго задумался. Звонил телефон - он не снял трубку. Заглянула в дверь секретарша, Юрий Юрьевич медленно покачал головой. Затем вдруг вызвал ее в кабинет, поманил пальцем и тихо приказал:
- Срочно ко мне Муравьеву и Ваню Гуртового!.. Ну, молоденький такой, в лаборатории Алексея Александровича.
- Поняла. - Кира выплыла из кабинета грациозно, как привидение.
В это время молодые ученые из осиротевшей лаборатории сидели в кабинетике шефа и сочиняли открытое письмо, обращенное к общественности.
Писал Иван Гуртовой, бородатый Женя сидел, сверкая глазами-углями, а Живило бегал вокруг и диктовал. В проходе, возле шкафа со всякой стеклянной посудой, стояла на страже тетя Тося в темном платке, уткнув руки в бока.
- Местные деятели ФСБ, не понимающие ни аза в физике, вляпались в лужу, но у них нет хода назад, они теперь могут только пугать...
- Нормально! - прохрипел Женя.
Из-за спины тети Тоси проревел, как слон, Илья Кукушкин:
- Уси-илить! "В лужу говна-а"!
Гуртовой сжал губы, положил ручку. Он был не согласен.
- Почему?! - подскочил к нему Артем Живило. - Что тебя не устраивает?
- Ну зачем лужа? - тихо спросил Иван. - И насчет "ни аза"... Кто знает, может, они наш универс заканчивали?
- Ну и что? Материал-то открытый. Вот же! - Живило схватил со стола книгу и пошелестел ею над головой. - Мне брат переслал из Красноярска. Здесь шеф описывает как раз такой стенд!
Промычав что-то, Кукушкин убежал. В проходе зашушукались новые люди. Тетя Тося не пускала кого-то, потом буркнула:
- Только быстро!
Заглянула секретарша Марьясова:
- Мальчики, который тут Гуртовой?
Внезапно побледнев, Иван осторожно поднялся.
- Вас Юрий Юрьевич просит зайти.
- А-а! - Иван передал авторучку Жене. - Я сейчас. Наверняка это касается... - Не договорив, ушел вслед за девицей.
Анна Константиновна Муравьева и Ваня Гуртовой молча сидели перед Марьясовым.
Тот сухо известил их, что к нему приходил майор ФСБ (если не рассказать, все равно узнают) и что дела Левушкина-Александрова плохи.
На письмо новосибирцев пока нет никакого ответа - ни от Президента России, ни от руководства ФСБ. Насколько известно ему, Марьясову, аналогичное письмо по собственной инициативе написали шестеро членов РАН из Томска, а также, в ответ на официальный запрос из областного управления ФСБ, знаменитые "механики" из того самого закрытого города, где конструируют спутники. Десять лет назад именно с ними работал в контакте Левушкин-Александров, как, впрочем, в контакте и с новосибирцами. Ах, как бы найти академика Соболева! Он теперь на Западе, в ранге посла, уважаемый в правительственных кругах человек. Если бы он вмешался... Но где искать? В Швейцарии, Америке?
Кстати, только что звонили из Москвы, из Академии наук. Американское физическое общество обратилось опять-таки к Президенту России и в Президиум Академии с просьбой произвести независимое расследование по делу сибирского ученого. Американцы пишут, что аналогичные работы ведутся во всех развитых странах мира...
- Ну и что делать? - рассказав все это, тихо спросил Марьясов у Анны Константиновны и почему-то довольно неприязненно посмотрел на Ивана. - Вы там с шумом и криками третий день что-то сочиняете. Я не могу запретить, если будет польза - пишите... Но вы уверены, что поможет? Не лучше ли найти хорошего адвоката и объяснить ему все на пальцах? - Он снова перевел взгляд на Анну Константиновну. - Впрочем, вы это сумели бы сделать лучше, я забыл, что Ваня не физик...
Муравьева спросила:
- А какую позицию занимает Кунцев? Ведь Алексей Александрович ныне его сотрудник, и от его позиции...
Марьясов странно улыбнулся:
- Иван Иосифович в больнице третий день... Так сказать, на профилактике. - И снова неприязненно покосился на Гуртового. - Нужен молодой адвокат. Цепкий, умный. Деньги мы найдем. Но его должны нанять вы! Молодежь! Ведь он ваш руководитель, черт возьми! Поняли?
Иван поднялся и одернул пиджачок. Он то бледнел, то краснел.
- Я пойду... Мы... мы сделаем все возможное.
Когда молодой ученый ушел, Марьясов процедил:
- Когда так говорят, ничего не делают. Анна Константиновна, ищите юриста. Мне нельзя. Говорю честно. - И он шлепнул ладонью по медной шее, которая, как и лицо, была вся в морщинах, как у моржа.
Анна Константиновна прекрасно понимала: у директора сложнейшее положение. Многие знали: Марьясов в защиту Алексея Александровича письмо академиков не подписал, но на запрос ФСБ еще месяц назад отправил заключение, что в действиях бывшего сотрудника Института физики никакого криминала нет. Но почему же органы ФСБ так круто завернули гайки в деле Левушкина-Александрова? Что-то новое выяснилось? Или из упрямства? И что это за два академических института, которые дали убийственные заключения?
17
Алексей Александрович лежал с закрытыми глазами. Он был истерзан сомнениями и страхами, от которых никуда не денешься... Шутки шутками, а могут и упечь лет на двадцать. Его не допрашивали уже неделю. Правда, две ночи опять катали в автозаке, измучив до предела.
От жены принесли передачу: сигареты россыпью (здесь только так!), красные яблоки апорт и сухари в прозрачном пакете. В записке, которая была приложена (не изъяли!), Бронислава писала: "Мы с мамой не верим в наветы, мы надеемся: скоро справедливость восторжествует, среди работников ФСБ есть честные люди". Наверное, последние слова и спасли записку.
Молодые люди в камере относились к Алексею Александровичу хорошо. Он раздал им яблоки, они угостили его коньяком (и где взяли?!). Все они ожидали скорого суда, но, кажется, не особенно тряслись. У коммерсантов и адвокаты умные, да и статьи УК, по которым их зацепили, зыбкие. Единственное, что огорчило всех: вдруг перестал показывать телевизор. Шла сплошная рябь. Неужто из-за шума, который подняли журналисты вокруг дела о "китайском шпионе", теперь всем страдать? Один из соседей по нарам (на его босых ногах синей тушью выколоты цепи, а спит он, привычно положив руки поверх одеяла) прозрачно попенял Алексею Александровичу:
- Без тебя было веселей.
На что, правда, внимательно глянув на него, некий амбал с золотой цепью на шее, которую он, выходя на прогулку, забирал в рот, буркнул:
- Тебе скучно, лапоть?
- Нет, ничего! - сразу замельтешил исколотый. - Там бабы иногда голые ходят.
- Я тебе картинку подарю. "Неизвестную" Крамского видел? Так вот, она, только голая, сидит в тарантасе. Парни на компьютере сделали.
