Антон Макаренко - Книга для родителей
- Тебе не нравится?
Васе не хотелось сказать, что ему не нравится работа, но и сказать противное правде он не умел. Он молча хмурился над постройкой.
Отец сказал:
- Ты не хмурься, а говори: не нравится?
Вася посмотрел на отца, потом на постройку и ответил:
- Много домов. Этот дом построить, а потом поломать, а потом другой построить, а потом поломать, а того уже нету... Так все строишь и строишь... аж голова болит...
Отец рассмеялся.
- Га! Ты правильно говоришь! Действительно, строишь, строишь, а ничего нет. Это не строительство, а вредительство.
- Вредительство? Это - какое?
- А вот такое, как у тебя, - вредное. Есть такие сволочи...
- Сволочи? - повторил Вася.
- Да, сволочи, - сказал отец настойчиво, - нарочно так строят, а потом хоть поджечь, хоть поломать, никуда не годится.
- А потом можно другое построить, - обратился Вася к рисункам. - И такое можно, и такое можно...
Вася разобрал постройку и решил начать новую, более сложную, чтобы хоть немного порадовать отца.
Отец молча наблюдал за его работой.
- Выходит хорошо. Только что ж? Все это у тебя на честном слове держится: его толкни, а оно рассыплется...
Вася засмеялся, размахнулся и ударил по постройке.
Вместо затейливого дворца на полу валялись аккуратные его части.
- Взял и развалил?
- А его все равно разваливать нужно, потому что другой можно еще...
- Вот видишь, ничего и нет.
- И нет, - сказал Вася, разводя руками.
- Это не годится.
- Угу, - подтвердил Вася, отчужденное и безжалостно глядя на разбросанные детали.
- Вот подожди, - улыбнулся отец и направился к своему ящику. Он возвратился с целым богатством в руках. В деревянной коробке лежали гвозди, шурупы, болтики, отрезки проволоки, стальные и медные пластинки и прочая мелочь, сопровождающая каждого порядочного металлиста. Отдельно в руках отец держал какие-то прутики, подскакивающие при движении, как на качелях.
- Эти твои дома мы оставим, - сказал отец, - а давай построим что-нибудь крепкое. Только не знаю - что.
- Надо построить мост. Только речки нету.
- Нету речки, так нужно сделать.
- А разве так бывает?
- До сих пор не было, а теперь бывает. Вон большевики взяли да и провели Волгу в самую Москву.
- Какую Волгу?
- Речку Волгу. Где текла? Вон где! А они взяли да и провели по чистому месту.
- И что? - спросил Вася, не отрываясь взглядом от отца.
- Потекла как миленькая, - ответил тот, выкладывая на пол принесенное добро.
- Давай и мы проведем... Волгу
- Да и я вот думаю.
- А потом мост построим.
Но Вася вдруг вспомнил когда-то раньше возникший вопрос о речке и увял. Он сидел на корточках перед отцовским ящиком и чувствовал, что у него не хватит сил бороться с препятствиями.
- Нельзя, папа, речку строить, мама не позволит.
Отец внимательно поднял брови и тоже опустился на корточки:
- Мама? Да-а, вопрос серьезный.
Вася посмотрел на лицо отца с надеждой: а вдруг отец найдет средство против мамы. Но отец глядел на сына с неуверенным выражением; Вася уточнил положение:
- Она скажет: поналиваете.
- Скажет. В том-то и дело, что обязательно скажет. И в самом же деле поналиваем!
Вася улыбнулся отцовской наивности:
- Ну, а как же ты хотел? И речку провести, и чтобы сухо было?
- Так ты пойми, речка, она как течет? В одном месте течет, а кругом сухо, берега должны быть. А потом сообрази, если речку прямо по полу провести, она вся в нижний этах пройдет. Люди живут, а на них вода сверху - откуда такая беда? А это мы с тобой речку проводим.
- А в Москве не лилась вода?
- Почему в Москве?
- А когда эту... Волгу проводили?
- Ну, брат, там это сделали по-настоящему, там берега сделали.
- Из чего?
- Там придумали. Из камня сделали. Из бетона.
- Папа, слушай! Вот слушай! Мы тоже давай сделаем... берега!
Так родился проект великого строительства у Васи Назарова. Проект оказался сложным и требовал большой предварительной работы. Ближайшим последствием его рождения была полная ликвидация строительства временных дворцов. Отец и Вася так и решили, что дворцом они больше строить не будут, ввиду полной их непрактичности. Сожержимое коробки решили употребить на мост. Возник вопрос, как использовать тетрадку с рисунками. Для Васи она потеряла интерес, отец тоже отозвался о ней с пренебрежением:
- Да какой же с нее толк? Выбросить жалко, а ты подари ее какому-нибудь малышу.
- А на что ему?
- Да на что... посмотрит...
Вася скептически встретил это предложение, но на следущее утро, выходя во двор, он захватил с собою и тетрадку.
Это не был городской двор, обставленный кирпичными стенами. Он представлял из себя широкую площадь, щедро накрытую небом. С одной стороны площади стоял длинный двухэтажный дом, выходящий во двор целой полудюжиной высоких деревянных крылец. Со всех остальных сторон протянулся невысокий деревянный забор, за которым пошла к горизону холмистая песчаная местность, называемая в наших местах "кучугарами", привольная и малоисследованная земля, привлекавшая мальчиков своим простором и тайнами. Только за домо и стоящими рядом с ним добротными воротами начинался первый переулок города.
В доме живут рабочие и служащие вагонного завода, народ солидный и многосемейный. Детей во дворе видимо-невидимо. Вася только недавно начал близко знакомиться с дворовым обществом. Может быть, и прошлым летом были завязаны кое-какие отношения, но в памяти от них осталось очень мало, а зимой вася почти не бывал во дворе, так как болел корью.
В настоящее время Вася был знаком почти исключительно с мальчиками. Были во дворе и девчонки, но они держались по отношению к Васе сдержанно, потому что были старше его на пять-шесть лет - в том возрасте, когда появляется у них гордая походка и привычка напевать на ходу с недоступным видом. А малышки двух-трех лет, само собой, для Васи не могли составить компанию.
Тетрадь с проектами дворцов сразу же вызвала интерес в обществе. Васин ровесник Митя Кандыбин увидел тетрадь и закричал:
- Где ты взял альбом? Где ты взял?
- Это мое, - ответил Вася.
- Где ты взял?
- Я нигде не взял. Это папа купил.
- Это он для тебя купил?
Митя не нравился Васе, потому что он был слишком энергичен, бркий и нахальный. Его светлые маленькие глазенки без устали бегали и тыкались во все стороны, и это смущало Васю.
- Это он для тебя купил? Для тебя?
Вася заложил руки с тетрадкой за спину.
- Для меня.
- А ну, покажи! А ну, покажи!
Васе не хотелось показывать. Не жаль было тетрадки, но быложелание сопротивляться сильному Митиному напору. А Митя уж и на месте стоять не мог от волнения и начал заходить сбоку.
- Тебе жалко показать?
Митя недалек был от того, чтобы броситься отнимать тетрадку, хотя был слабее и мельче Васи, но на его крик в этот момент подошел Левик.
Левик принадлежал к старшему поколению и был в первом классе 34-й школы. Он весело воззрился на агрессивного Митю и крикнул еще издали:
- Крику много, а драки нет! Бей его!
- А чего он! Скупердяга! Показать жалко!
Митя с презрением повернул к Васе голое плечо, перекрытое полотняной тесемкой детских помочей.
- А ну покажи! - Левик с веселой властьностью протянул руку, и Вася вручил ему тетрадку.
- Слушай! - обрадовался Левик. - Ты знаешь что? Ой! А у меня такая потерялась. Все есть, а альбомчик потерялся. Вот здорово! Давай меняться! Давай!
Вася в своей жизни никогда еще не менялся и сейчас не знал, как ответить Левику. Во всяком случае, было очевидно, что начинается какая-то интересная история. Вася с любопытством смотрел на веселого Левика. Левик быстро перелистывал тетрадь:
- Здорово! Пойдем к нам...
- А зачем? - спросил Вася
- Вот чудак: зачем? Надо же посмотреть, на что меняться.
- И я пойду, - хмуро сказал Митя, еще не вполне покинувший свою вызывающую позу.
- Пойдем, пойдем... Ты будешь как свидетель, понимаешь? Меняться всегда нужно, чтобы был свидетель...
Они направились к Левиному крыльцу. Уже взбираясь на высокое крыльцо, Левик оглянулся:
- Только вы на сестру, на Ляльку, не обращайте внимания!
Он толкнул серую дверь. В сенях их придушил запах погреба и борща. Когда Левик закрыл за ними дверь, Вася даже испугался: темнота в соединении с запахами была неприятна. Но открылась вторая дверь: мальчики увидели кухню. Видно было мало: в кухне стоял дым, а в дыму перед самыми глазами стеной висели какие-то полотнища: белые, розовые, голубые, наверное, простыни и одеяла. Два из этих полотнищ раздвинулись, и из-за них выглянуло румяное скуласток лицо с красивыми глазами.
- Левка, ты опять навел своих мальчишек? Варька, ты хоть обижайся, хоть не обижайся, а я их бить буду.
Из-за развешанных полотнищ слабый женский голос ответил:
- Ляля, ну чего ты злишься, чего они тебе сделают?
Ляля пристально и злостно смотрела на мальчиков и, не меняя выражения лица, говорила быстро-быстро:
