Борис Поюровский - Былое без дум
И снова звонок. И так почти до самого вечера.
- Знаете что: оставайтесь, а потом приходите сюда, и мы обо всем спокойно поговорим.
Вечер был сказочный. Мастера старшего поколения выступали с личными воспоминаниями о Николае Мариусовиче Радине, о котором я знал прежде очень немного. Ведь книга о нем вышла спустя несколько лет. Театральная Москва двадцатых-тридцатых предстала во всем великолепии. Это был один из тех вечеров, которые запоминаются на всю жизнь. В ту пору я не мог и предположить, что сочинила, поставила, организовала и провела его Адриенна Сергеевна. И что каждый месяц ей нужно было по меньшей мере сделать еще несколько вечеров, один не похожий на другой, пять-шесть премьер в месяц. И каждая - на одно представление. Иногда она придумывала и тему. Чаще тему ей предлагали. В первом случае все проще. Во втором - бывали сложности.
Как сейчас помню, вызывает ее Александр Моисеевич Эскин, директор-распорядитель Дома актера, и сообщает, что ему по секрету сказали, кто получает в нынешнем году Ленинские премии. Официально объявление будет сделано через неделю, но вечер надо готовить немедленно. С кем-то из будущих лауреатов Эскин уже сам договорился, Адриенне Сергеевне нужно лишь получить фрагменты фильмов, оформить сцену, заказать угощение, сговориться о машинах. Посмотрела Адриенна Сергеевна список и сказала, что она все сделает, но вот один фильм ей не нравится и она заказывать его не станет.
- В таком случае я все сделаю сам, - сказал Эскин.
И она ушла. Не то чтобы с обидой. В конце концов, Эскин мог ведь и приказать ей или перепоручить этот вечер Галине Викторовне Борисовой, еще одному его верному оруженосцу. Но он не стал этого делать. (В скобках замечу, что в данном случае Шеер была абсолютно неправа: решения Комитета по Ленинским премиям не подлежали обсуждению, тем более что речь шла о замечательном фильме.)
Адриенна Сергеевна обычно ревностно относилась к чужому замыслу. Нет, она не была завистлива, упаси Бог! И умела восторгаться и плакать от счастья. Но в первый момент, когда вы что-то предлагали ей, требовалась некоторая осторожность. До того, как вы по-настоящему не увлечете ее своей идеей, пока она сама не прочувствует ее, рассчитывать на поддержку не приходится. Но после этого Адриенна Сергеевна способна горы своротить. Ну что там Геракл в сравнении с этой маленькой, хрупкой, всегда изящной женщиной? Она и его могла бы заставить сделать все, что считала нужным. А как же! Так что к ней нужен был особый подход. Или особые обстоятельства.
У нее был хороший вкус. Она всегда чувствовала стиль вечера. Конечно, человек Адриенна Сергеевна была нелегкий, но настоящий. Почти ровесница века, она родилась в Москве, в буржуазной семье. Обратите внимание: не в семье мещан или служащих, а в буржуазной. Двенадцатилетняя девочка-гимназистка - в Милютинском переулке находилась французская гимназия Святой Екатерины при французском костеле, руководимая французскими монашенками, - вдруг объявила, что Бога нет. В 1917-м, после революции, она уходит из родительского дома, снимает комнату, дает уроки французского и тут же поступает на курсы машинописи. Затем работает в Госбанке, ВСПХ, издательстве Всеобуча, в журналах "Драматургия и театр" и "Интернациональный театр". Должности не самые главные: машинистка, секретарь, метранпаж. Но зато с какими людьми она общается!
В 1933 году уговаривает мужа уехать строить Комсомольск-на-Амуре. Ну кто из людей, близко знавших ее много лет, мог когда-нибудь предположить что-нибудь подобное в биографии Адриенны Сергеевны? А ведь она была известна не только в театральной Москве. Любой театр, гастролировавший в столице, любой актер, побывавший здесь в творческой командировке, обязательно был ею обласкан.
Что же делала Адриенна Сергеевна в Комсомольске? Работала секретарем заместителя начальника строительства и главного экономиста, а еще вела большую общественную работу в культкомиссии фабкома. И учила малышей французскому, а их мамам делала, разумеется бесплатно, маникюр. Ведь все хотят быть привлекательными, вот и приходилось трудиться культкомиссии.
Вернувшись в 1936 году в Москву, она пошла работать в Клуб мастеров искусств в Старо-Пименовском переулке. Говорят, это был удивительный клуб, где запросто собирались самые знаменитые писатели, художники, композиторы, артисты. И никто не жаловался на тесноту: всем хватало места. А главное, все ходили сюда с удовольствием, чувствовали себя как дома, сами себя развлекали.
В 1938 году Клуб переехал на Пушечную улицу в двухэтажный особняк и стал именоваться Центральным Домом работников искусств - ЦДРИ. Адриенна Сергеевна, возможно, работала бы там до конца своих дней, если бы не война.
Проводив мужа в ополчение, она фактически переселилась в ЦДРИ, где с первых же дней был организован агитпункт для призывников, а затем и городской штаб по культурному обслуживанию армии и военных госпиталей. Часть сотрудников ЦДРИ и все руководство в октябре эвакуировались в Свердловск, а оставшийся персонал под руководством Адриенны Сергеевны дружно работал в штабе. Правда, приказа такого никто не издавал, но 16 октября 1941 года, обнаружив, что никого из дирекции не оказалось, она сама приняла на себя обязанности командира. Руководили ею только собственная совесть и чувство долга.
Четыре месяца продержалась она в таком положении, почти без сна, а затем отзывается на приглашение руководства Трудовых резервов и уходит работать туда. В последние месяцы войны она устраивает концерты художественной самодеятельности в Доме актера и с той поры трудится здесь. Впрочем, "трудится" - это не совсем точный глагол. Она здесь жила, творила, сочиняла, командовала, во все вмешивалась, требовала, чтобы и другие поступали точно так. Последние годы своей жизни она ко всему еще вела занятия Народного университета театраль-ной культуры. Если бы все завучи с такой серьезностью относились к своим обязанностям, представляю, насколько улучшился бы учебный процесс. И не только в народных университетах!..
За что бы ни бралась Адриенна Сергеевна, она не могла это делать кое-как. Сказать, что она переписывала на машинке рукопись, было бы нечестно. Потому что одновременно с этим она обязательно ее редактировала. И наставит на полях столько вопросительных знаков!
Не припомню случая, чтобы Адриенна Сергеевна дважды проводила отпуск в одном месте. Она справедливо считала, что жизнь так быстротечна: человек и по разу не всюду успевает побывать. Но удивительно другое. Я храню все ее письма, написанные с севера и юга, востока и запада, где она отдыхала последние двадцать лет, потому что по ним можно составить самое полное представление и об этих местах, и о людях, об их традициях, привычках, обрядах, гостеприимстве. Наконец, о самом авторе писем - человеке поистине талантливом.
И это не беда, что, отправляясь затем по маршрутам Адриенны Сергеевны, я не находил и половины тех достоинств, о которых она так ярко живописала образно, красочно, подробно. Я беру на всякий случай в эти - и другие путешествия ее письма и учусь смотреть на мир ее глазами - глазами поэта, влюбленного в жизнь, но не с юношеской горячностью, которая часто с юностью же и проходит, а вполне зрелого человека, несмотря ни на что твердо знающего, что земля все-таки вертится!..
Над Адриенной Сергеевной часто дружески подсмеивались за то, что она ради актеров готова поехать на другой конец города, кого-то проведать, кому-то помочь, хотя лет ей было немало. Но она иронически относилась к таким замечаниям и продолжала жить так, как считала нужным. Слабость Адриенны Сергеевны - люди талантливые и красивые, их она особенно баловала. Шура Ширвиндт был ее любимцем из любимцев: "Как хорош, ну до чего красив!" Помимо всего их связывало дело, которое называется "капустник". Шура был одним из главных закоперщиков, но практически все организовывала и вела спектакли "капустного" театра только она. Чертыхалась при этом ужасно, каждый раз говорила, что сегодня она это делает в последний раз. А когда ребята разгримировывались, словно обо всем позабыв, на прощание говорила как бы между прочим: "Послезавтра у нас два представления, в 7 и в 10, попрошу никого не опаздывать и не доводить меня до инфаркта. Старушка Адриенна еще может вам пригодиться, вы поняли меня, надеюсь?"
Все участники "капустника", кроме Шуры, говорили Адриенне Сергеевне "вы". С Шурой они были на "ты", впрочем, я не знаю, с кем Шура общается на "вы". Во всяком случае, Утесову и Эскину, что годились ему если не в деды, то в отцы, он тоже говорил "ты".
Когда в 1967 году в Кремле вручали награды группе деятелей литературы и искусства, среди других медалью "За трудовое отличие" была отмечена и Адриенна Сергеевна. Притом что человеком она была нетщеславным, видели бы вы, как счастлива она была в тот день.
Конечно, разные люди получали разные награды. Одним и вешать их уже было некуда... Адриенна Сергеевна впервые в жизни удостоилась тогда такой чести. Безусловно, если сравнивать все, что сделала какая-нибудь известная актриса, такое сопоставление, вероятно, будет не в пользу Адриенны Сергеевны. Но с другой стороны, в любом деле, в том числе и в искусстве, без таких, как Шеер или Борисова, ничего настоящего создать невозможно. Я знаю и иных, таких же верных, преданных своему делу людей. И не только в театре. Да и они ведь не только театру служили. Иначе как объяснить Комсомольск-на-Амуре, военные годы, работу в самодеятельности Трудовых резервов?
