Иван Рукавишников - Проклятый род. Часть III. На путях смерти.
- Я бы просил вас не звонить. Я сам позвоню, когда надо будет.
Стояла перед тем, часто мигая:
- То есть как это?
- Да уж так-с.
И звякнули шпоры.
- ...ах, и шифоньерку! Валя, они мою шифоньерку открыли... Да как вам не стыдно. Ведь там мои письма... Валя! Валя!
И побежала в ту комнату.
- Отстаньте! Не убегу я от вас. Выходы охраняйте, а за мной не бегайте. Могу я в своем доме...
- Позвольте, mademoiselle...
- Не позволю! Валя! Валя же! О, курица! Валечка, милая! Да иди же ты... Одной мне с ним не сладить...
Бегала по дому. Завидев беспорядок, топотала; частую дробь выбивали каблуки.
- Прочь! Прочь! И как вам не стыдно. А еще военный. Слушайте! Вот что. Кто из вас здесь главный?
- Можете ко мне обратиться, mademoiselle
- Mademoiselle - тоже... А весь дом перерыли... Что я? Бомбист что ли?.. Но вот что... если вы главный, отпустите вы нас. Мы с Валей в гостиницу переедем. Ей-Богу адрес вам дадим. Хоть сами провожайте.
Усмехнулся. Отказал.
- Валя! Валя! Да это испанские разбойники... Валя! Иди же сюда... Что? Допрос? Какой допрос? Почему допрос? И куда вы задевали мою прислугу? Валя, они и Тору арестовали... Вы, может быть, повесили мою Тору? Признавайтесь, милостивый государь... Или как вас по чину...
- Успокойтесь, mademoiselle. Но показания... Я должен.
Бегала по комнатам. Тот за ней.
- Извините, я должен буду прибегнуть...
Увидела Ирочка на стене телефон.
- Стойте. Позвоните вы к губернатору. Пусть он разрешит мне с Валей в гостиницу... Что? И этого не можете? Стойте, стойте! Придумала! Я сама позвоню. Да не бойтесь, я не к губернатору. Надеюсь, могу я в своем доме поговорить по телефону? Ах, милостивый государь... а еще военный.
- Против телефона ничего не имею. Но скажите номер. Я сам соединю.
- Вот за это спасибо. Терпеть не могу разговаривать со станцией. Ах, если б вы знали, как мне хочется, чтоб этот подлец оказался дома. Он со вчерашнего дня в Москве. Я знаю, знаю. Номер? Да я вам уж сказала: Большая Московская! Большая Московская! Господи, пусть бы он дома... Как? Уж соединили? Вот спасибо. Может быть, вы сами и вызовете... Ну, пожалуйста. Корнута Яковлевича. Да, да, просто спросите Корнута Яковлевича... Ну, так, так... Что? Дома? Дома? Милый, как я рада! Как я рада! Само небо надоумило. Валя! Валя, беги сюда! Ах, милый офицер, да что же вы не говорите? Вы же не позвали Корнута Яковлевича к телефону...
Кричала в трубку:
- Да, да... Корнута Яковлевича к телефону... Кто? Да я же, племянница его, Ирина Макаровна... по важному делу... по такому важному, что важнее не бывает... В столовой он? Тем лучше. Близко. Скорей! Скорей! Племянница... Ирина... Да Ирина же, Макаровна.
Жандармский ротмистр слушал и, помня инструкцию, не прерывал нити слов Ирочки.
- Вы позволите закурить?
И щелкнули шпоры.
- Ах, дядя, это вы? Милый Корнут Яковлевич... милый дядя Корнут... беда. Мой дом оцепили, прислугу повесили, меня не выпускают...
- Mademoiselle, я просил бы...
- Хорошо, хорошо!.. Дядя! Что же это такое? Полиция, жандармы весь дом вверх дном... И чего вы смотрите, дядя? У вашей племянницы... да, да, скорей, как можно скорей... Так приедете?.. О, как я рада! Да, в Мертвом. Скорей, скорей. Скорей дядя, а то они и меня повесят, разбойники...
- Mademoiselle! Повесьте трубку.
- Пожалуйста, monsieur. Вот вам трубка... Ваше превосходительство, разрешите на рояле поиграть. Вам же веселее. Ну, пять минут?.. А эта корзина?
- Здесь бумаги, взятые в вашем доме. То есть часть бумаг. Остальные...
Ирочка ударила по клавишам.
- Последний нонешний денечек...
- Я попросил бы...
Вошла Валя, бледная. Но ищущи были глаза. Увидев жандарма, испугалась. Думала: Ирочка уж одна.
- Валя, милая... Послушайте, неужели вам не нравится моя Валя? Моя прелесть Валя. Но смирно!.. Да! Звонить не приказано. Позвоните, фельдмаршал. Пусть нам шампанского подадут...
А Вале шептала, гремя крышкой рояля:
- Корнут... Сейчас Корнут... О, птичка моя... Допрос? Ради Бога, подождите хоть четверть часа. Ну что вам стоит?
И бегала по комнатам, таща Валю.
На парадной звонок.
Урча, поднимался Корнут Яковлевич.
- Можно? Можно?
- Нет, подождите, прошу.
- Что здесь?
То ворвался Гервариус. Корнут крикнул:
- Назад.
В шубе нараспашку вошел. Корнут Яковлевич теперь всегда в шубе. Мерзнет.
- Что тут такое творится?
В столовой сел на диван, мотнув головой. Гервариус понял и встал около.
- Дядя, вы теперь в засаде. Вас не выпустят. И нотариуса вашего не выпустят. Арестованы.
Гервариус вынул из бокового кармана оплетенную тростником флягу, подал рюмку Корнуту.
- Это что? Это что?
То кричал жандарм.
Смутно по углам поглядев, пососав коньяк, Корнут Яковлевич, горб свой нежа в подушках, сказал:
- Это вы зачем же сюда? А?
Когда подступил к нему жандарм, крича свои слова, Корнут распахнул сюртук и пальцем показал на таящийся в темноте знак.
- Мало? Мало?
И из кармана сюртука вынул бумажник. Какие-то бумаги выкинул на стол.
- Ну?
Это уж к Гервариусу.
- Еще рюмку. Что? Кто не пьет? Еще рюмку!
- Вы старшему скажите, дядя, старшему. Что за безобразие...
- Пойдемте туда. Эй, проводи!
И Гервариус повел Корнута.
- Ну, а здесь никто нас не слышит?
- Никто, Корнут Яковлич.
- Не вас спрашивают.
- О, нет. Никто.
- То-то. Что это за безобразие. У родной моей племянницы обыск! А? Это что такое? А? Способствует это тем предначертаниям правительства, кои я неустанно... да, да. Способствует? Способствует? Нужно обыск - делайте обыск. Но меня спросите, черти, меня спросите, когда задумаете у родственников... Да я вас сейчас... Или вы не понимаете, что мои родственники мою фамилию носят. А? Не понимаете? Так что же вы понимаете; черт вас возьми?
- Я просил бы..,
- Молчать!
- Но...
- Молчать! Что вы здесь нашли? В этом дому, что нашли?
Ворошил корзинку.
- Письма? Пусть скажет. Позвать! Позвать, говорю! Ее позвать...
- Но, Корнут Яковлевич...
- Позвать.
Гервариус ввел Ирочку.
- Ты что? Ты что? Дерзнула ты на устои правительства? А? А? Если так - берите ее. Вам говорю: берите.
- Я, дядя, по предначертаниям правительства...
- Вы слышите? Вы слышите? Ира, уйди.
Ушла. Говорил, склонясь на стол:
- А это что?
Из корзины вынув листок, читал:
Задремался темный лес.
Тихо люна выплывает,
А звездушка сверх небес
Люнин свет, давает.
- Это что? А? Это что, я вас спрашиваю!
- Во всяком случае подозрительно. Похоже на конспиративную переписку.
- Кон-спи-ра-тив-на-я? А! Ира! Сюда! Смотри. Отвечай. Не садись. Стоя отвечай. На допросе ты. Я сам допрос снимаю. Сам. Что за белиберда? Переведи... Да, да... то есть ключ...
- Да это уже переведено, дядя. Это перевод стихотворения Мюссе. Маркиз переводил, жених мой. Ей-Богу, настоящий маркиз. Да вы его знаете... А что он по-русски плохо, так я за то его и полюбила... То есть теперь-то уж не люблю...
- Маркиз? Это тот, длинный? Учитель? Шалопай твой маркиз.
- Но он, дядя, по предначертаниям...
- К черту эту тарабарщину! Бери свою бумажонку. А вы, господин жандарм... Если вся корзина полна такой дребеденью... Ира, уйди... Да, да... Прошу с возможной точностью разъяснить мне о мотивах обыска... А? Так жильцы?.. Да, да. Но у нее-то, в этом этаже ничего?
- Корреспонденция еще не разобрана...
- Корреспонденция? Видели мы эту корреспонденцию... Ну, я сам съезжу. Вы лицо подначальное и всего не можете...
- Дядя! Дядя!
Ворвалась Ирочка.
- А? Что? Как ты смеешь...
- Но, дядя, это совсем разбойники. Телеграфист пришел, мне телеграмма, и они не дают.
Сыщик подал жандарму телеграмму. Тот, прочитав, передал Корнуту.
- Дядя, что такое? Да скажите же...
- Раиса Михайловна спрашивает, где Яша.
- Яша? Яша? Ну, если Яша в Москве, так я знаю где. Тут недалеко меблирашки, клоповник ужаснейший. Там он останавливается. Знаю. В Зачатьевском...
По телефону справились.
- В ночь арестован.
- Арестован? Яша арестован? Ну, не разбойники ли, дядя. Это Яшу-то!
- Да уж. Это слишком. Господин жандарм, я иду сейчас, куда надо. А вы уж здесь, пожалуйста, по возможности...
На лестницу вызвал за собой Корнут сыщика с красным носом. Притворив дверь, вполголоса:
- Все подробно мне донести. Вечером в Большую Московскую. И про здешнее, и про Зачатьевский. Вот вам.
Из бумажника сторублевку вынув, в руках ее мял, не отдавая.
- Да, да... Народ-то вы больно ненадежный. Вот.
И разорвав кредитку пополам, сунул половинку в подставленную потную ладонь.
- Но ведь это как же-с? Погубленные деньги.
- Ничуть. Это задаток. Исполните все по хорошему, и вторая половинка ваша. А пока ни ваша без моей, ни моя без вашей гроша ломанного не стоят.
