Петр Краснов - Мантык, охотник на львов
Мистеръ Брамбль, — ему первому подали, — посмотрѣлъ брезгливо, что съ ней дѣлать. Ему на помощь пришелъ хозяинъ. Большою, полною ладонью онъ взялъ горсть печенки и положилъ ее на плоскій хлѣбъ, лежавшій передъ Брамблемъ. Такъ же сдѣлалъ онъ и мистеру Стайнлею и Колѣ. Остальные гости сами потянулись руками, набирая себѣ любимаго абиссинскаго кушанья.
Брамбль брезгливо ковырялъ въ печенкѣ кинжаломъ. Мистеръ Стайнлей вытащилъ охотничій ножъ и съ удовольствіемъ сталъ ѣсть розоватые куски.
— Отличная печенка, — сказалъ онъ Колѣ. — Нѣжная, мягкая, чуть поджаренная. Прелесть что такое. Скажите это хозяину.
— Скажите ему, — сквозь зубы проворчалъ мистеръ Брамбль, — что онъ просто черная свинья. Если приглашаетъ европейцевъ, пусть и подаетъ по-европейски. Прямо грязной своей лапой лѣзетъ въ блюдо. Меня тошнитъ отъ его пальцевъ, по которымъ течетъ сало.
— Тэта, — мягко и тихо, прикрывая изъ подражанія абиссинцамъ ротъ рукою, говорилъ Коля Ато-Уонди, — бузу малькамъ! прекрасная печенка. Мистеръ Брамбль и мистеръ Стайнлей благодарятъ за чудное блюдо!
Полная горсть печенки, наваленная передъ Брамблемъ, была отвѣтомъ на слова Коли.
Мистеръ Брамбль злобно покосился на Колю и тяжело вздохнулъ.
Но выручали собаки. Ихъ было три. Тонкія, худыя и лохматыя, махая ошарпанными хвостами, суетливо изгибаясь и умильно заглядывая въ глаза людямъ желтыми добрыми собачьими глазами, онѣ точно поняли затруднительное положеніе Брамбля и обступили его, ловко ловя бросаемые имъ куски.
«Тэджъ» дѣлалъ свое дѣло. Шумнѣе шла бесѣда на незнакомомъ языкѣ. Свободнѣе и развязнѣе жесты. Вокругъ стола ходилъ старикъ въ темной «шамѣ«, онъ веселилъ гостей шутками, гримасничалъ и передразнивалъ ихъ. Все проворнѣе суетились юноши съ тыквенными «гомбами», подливая изъ нихъ пряный и пьяный «тэджъ».
Мистеръ Стайнлей подозвалъ къ себѣ Колю. Онъ отдавался радости абиссинскаго пира, смѣялся съ абиссинцами, разспрашивалъ Колю о шуткахъ старика и весело ѣлъ и пилъ, заслуживъ общую любовь гостей.
Четыре стройныхъ галласа внесли на носилкахъ, убранныхъ блѣдно-желтою машилловою соломою и листьями цѣликомъ зажареннаго барана. Его тушили въ особой раскаленной ямѣ. Это было чудо абиссинскаго кухоннаго искусства. Лицо Ато-Уонди расплылось въ горделивую улыбку. Галласы склонилась съ блюдомъ передъ Брам-блемъ. Брамбль брезгливо отхватилъ кинжаломъ небольшой кусокъ бараньяго бока. Ато-Уонди возмутился.
— Нельзя же такъ, гэта, — воскликнулъ онъ, — надо хорошенько ѣсть.
И онъ отрѣзалъ заднее стегно и положилъ его на свѣжій листъ инжиры передъ англичаниномъ.
Розовое нѣжное мясо благоухало. Прозрачный жиръ капалъ съ хлѣба на листъ банана. Черные гости въ возбуждены встали и, кто ножомъ, кто прямо руками отрывали себѣ куски сочнаго бараньяго мяса. Блюдо поставили на столъ и черные слуги принесли второго и третьяго барана.
Старикъ, отпускавшій шутки, въ какомъ-то возбуждение пира пѣлъ и плясалъ вокругъ стола. Собаки съ визгомъ носились за нимъ. Мистеръ Брамбль мрачно сидѣлъ надъ своимъ кускомъ. Ато-Уонди, уже не мало выпившій, чокаясь съ гостями «тэджа», захмелѣвшій, сталъ отрывать отъ барана сочные куски и своими пальцами совать гостямъ въ ротъ. Онъ направился съ нѣжнымъ розовымъ кускомъ и къ мистеру Брамблю.
— Скажите этой черной свиньѣ, - проворчалъ Брамбль, обращаясь къ Колѣ, - чтобы не смѣлъ дѣлать со мною своихъ гнусностей. Меня стошнитъ отъ его сальныхъ пальцевъ!
Коля умоляюще взглянулъ на Брамбля.
— Но, мистеръ Брамбль, — воскликнулъ онъ. — Это же самая высшая абиссинская вѣжливость!.. Самый большой почетъ для гостя!
— Къ чорту эти обычаи дикарей!
Колю выручилъ Стайнлей. Онъ вскочилъ изъ-за стола и пошелъ навстрѣчу Ато-Уонди, показывая знаками, чтобы ему положилъ въ ротъ кусокъ мяса Ато-Уонди.
— Мнѣ, гэта, мнѣ! — говорилъ онъ, ласково и привѣтливо улыбаясь…
На столъ подавали черный горячій кофе въ маленькихъ глиняныхъ чашечкахъ. Пиръ приходилъ къ концу.
— Ну, довольно! — рѣшительно сказалъ Брамбль. — Всему бываетъ конецъ. Къ дѣлу! Пора говорить и о дѣлѣ. Позовите ко мнѣ эту старую обезьяну. Я хочу говорить объ охотѣ.
Мистера Стайнлея въ это время окружили на другомъ концѣ стола абиссинцы. Его мѣсто было пусто. Коля привелъ Ато-Уонди къ мистеру Брамблю.
— Пусть садится, — строго сказалъ Брамбль. Ато-Уонди покорно сѣлъ на мѣсто мистера Стайнлея.
Мистеръ Брамбль сверкнулъ круглыми очками и, хлопая толстой рукой съ короткими пальцами по рукѣ Ато-Уонди, бросилъ:
— Гдѣ левъ?
Коля перевелъ вопросъ.
Лицо Ато-Уонди стало серьезно.
— Левъ обложенъ у Гадабурка, — сказалъ онъ. — Тамъ ихъ было цѣлое семейство: — левъ, львица и два годовалыхъ львенка. Но тамъ охотился одинъ человѣкъ. Очень храбрый человѣкъ. Онъ одинъ на одинъ идетъ на льва.
«Какъ старый Мантыкъ хаживалъ на тигровъ», — подумалъ Коля, и быстро перебилъ Ато-Уонди:
— Кто этотъ человѣкъ?
— Одинъ арабъ.
— Какъ его зовутъ?
— Сеидъ-Магометъ. Очень храбрый человѣкъ. Онъ три дня тому назадъ убилъ одного молодого льва. Вчера другого. Онъ хотѣлъ идти и на стараго, да ему не позволили. Стараго льва, гэта, негусъ негусти опредѣлилъ для тебя.
Коля перевелъ слова Ато-Уонди.
— Хорошо, — сказалъ мистеръ Брамбль. — Гдѣ же обложенъ старый левъ?
Ато-Уонди взялъ блинъ инжиры и, разрывая его на кусочки, сталъ раскладывать ихъ по банановому листу.
— Вотъ такъ будетъ, — говорилъ онъ, тыкая сальными пальцами въ кусочки, — Гадабурка, небольшое селеньице. Тутъ мѣстность дикая. Горы начинаются. Большія заросли кустовъ, трава такая густая — чистый лѣсъ. А тутъ маленькій такой поселочекъ, хижинъ шесть — Минабелла!
Коля задохнулся отъ волненія и не могъ переводить. Мистеръ Брамбль всталъ со скамьи, подошелъ сзади къ Колѣ и обѣими руками тяжело навалился на его плечи.
— Что это значитъ Минабелла? — хрипло спросилъ онъ. — Львы?
— Нѣтъ, — въ сильномъ смущеніи, едва слышно пробормоталъ Коля, — Ато-Уонди говоритъ, что Минабелла это маленькое селеніе. Между нимъ и селеніемъ Гадабурка обложенъ левъ.
Коля быстро спросилъ, умоляюще глядя на Ато-Уонди.
— Тэта…. Вы не знаете, у Минабеллы нѣтъ креста? Тамъ не жилъ московъ ато Петросъ?
— Не знаю… Я тамъ никогда не былъ. Я въ этихъ мѣстахъ недавно. Я всегда жилъ подлѣ Харара.
— Ну, нечего разговаривать больше, — сказалъ мистеръ Брамбль. — Къ дѣлу… Поблагодарите хозяина, да и ѣхать надо. Тоже и льву можетъ надоѣсть дожидаться насъ, когда мы соблаговолимъ его убить.
Мистеръ Брамбль направился къ своему мулу.
XIII
СБОРЫ…. ПЛАНЫ…. МЕЧТЫ…
Вернувшись на бивакъ, мистеръ Брамбль плотно занавѣсилъ полу своей палатки и остался вдвоемъ съ мистеромъ Стайнлеемъ. Коля со слугами хлопоталъ, разсѣдлывая и прибирая муловъ.
Мистеръ Брамбль былъ въ большомъ оживленіи. Онъ смотрѣлъ, какъ ложился на свою постель немного охмѣлѣвшій отъ тэджа и тяжелаго обѣда у Ато-Уонди мистеръ Стайнлей, самъ же топтался въ палаткѣ, потирая руки и сверкая круглыми стеклами очковъ.
Мысли тяжело ворошились въ его головѣ.
«Онъ богатый, ничего не дѣлающій англичанинъ. Очень богатый. Но понятіе богатства такъ растяжимо! Такъ легко потерять все, что имѣешь и такъ важно имѣть очень много. И понятіе много тоже относительно»…
Для мистера Брамбля слова много не было. Ему всегда было мало,
«Кладъ Русскаго мальчика Коли… Словъ нѣтъ — славный этотъ мальчикъ!.. Очень милый!.. Но на что ему этотъ кладъ? И притомъ кладъ не можетъ кому-то принадлежать. Кладъ — это находка. Для того, кто зарылъ кладъ, кто довѣрилъ его землѣ — кладъ уже пропалъ. Его нѣтъ.
Кладъ нельзя завѣщать. Кладъ принадлежитъ тому, кто его найдетъ и откопаетъ. А найдетъ его и откопаетъ онъ, мистеръ Брамбль. Не даромъ онъ узналъ секреть Коли… Надо устранить только Колю».
Жестокая улыбка скривила полное лицо Брамбля.
«Мало ли что можетъ быть въ такомъ путешествіи по пустынѣ«- подумалъ онъ.
За палаткой былъ слышенъ бодрый, веселый и, какъ показалось мистеру Брамблю, счастливый голосъ Коли… Онъ что-то говорилъ, объясняя абиссинскимъ слугамъ, и тѣ смѣялись.
Стайнлей лежалъ на койкѣ и курилъ трубку.
— Коля-то нашъ, — сказалъ онъ, — какъ по-абиссински насобачился. Любо-дорого!
Мистеръ Брамбль ничего не отвѣтилъ. Онъ остановился въ концѣ палатки, у стойки и посмотрѣлъ сзади на Стайнлея.
«Американецъ знаетъ секреть Коли. Онъ его любить. Онъ станетъ на сторону мальчика. Придется устранить и американца. Читалъ я гдѣ-то, что грабитель, рѣшившись завладѣть имуществомъ одной богатой старухи, входить въ домъ. Его встрѣчаетъ прислуга этой старухи, тоже старая женщина. Онъ убиваетъ ее, чтобы не было свидѣтеля… Потомъ убиваетъ старуху. И тутъ видитъ въ углу спрятавшуюся дѣвочку, внучку старухи…. Онъ пожалѣлъ дѣвочку… Она маленькая — не поняла… А она выдала… Чистое дѣло сорвалось, и грабитель пошелъ на казнь…. Но вѣдь я не грабитель!»
