Петр Краснов - Мантык, охотник на львов
Коля поднялъ голову на мистера Стайнлея. Въ большихъ глазахъ, отразившихъ луну, было удивленіе.
— Какъ вы это угадали? — сказалъ онъ.
— Это не трудно было угадать.
— А въ самомъ дѣлѣ, мистеръ Стайнлей, зачѣмъ убивать животныхъ? Вотъ вы убили пять зебръ, а шкуру сняли только съ одной, остальныхъ убитыхъ отдали абиссинцамъ.
— Зачѣмъ? — раскуривая только что набитую табакомъ трубку, сказалъ мистеръ Стайнлей, — чтобы, вернувшись, у себя въ клубѣ сказать: — я убилъ столько-то зебровъ, столько-то слоновъ, гиппопотамовъ, жираффовъ. Это, мой милый Коля, увы, плохая черта современнаго человѣчества: извращенный спортъ. Охота — прекрасный спортъ. Ѣздить на велосипедѣ — прекрасно, но по шесть дней кружиться на велодромѣ, высунувъ языкъ — это идіотизмъ. Автомобиль нужная и необходимая машина, но мчаться на ней со скоростью трехсотъ километровъ въ часъ, ставить новые, бѣшеные рекорды, — это оскудѣніе современнаго человѣческаго ума. Это упадокъ мышленія… Ну и я этому поддался…
И, замѣтивъ печаль въ глазахъ Коли, мистеръ Стайнлей ласково потрепалъ Колю по щекѣ и сказалъ:
— Не думайте обо мнѣ худо, милый Коля… Я зоологъ. Я ищу разницу въ расположена полосъ зебры. Я хочу узнать, гдѣ зебра сѣверовосточной Африки переходить въ кваггу заэкваторной Африки.
— A зачѣмъ это знать? — тихо и серьезно спросилъ Коля.
Подъ его взглядомъ мистеръ Стайнлей смутился.
«И въ самомъ дѣлѣ«, - подумалъ онъ, — «зачѣмъ? Излишнимъ знаніемъ не испытываемъ ли мы Бога»?
Трубка вспыхивала краснымъ огонькомъ въ его зубахъ. Онъ задумался и ничего не говорилъ. Коля дрожащею рукою отложилъ въ сторону гитару и досталъ съ груди небольшой холщевой конвертъ.
— Мистеръ Стайнлей! — обозвалъ онъ американца.
— Что, дорогой?
— Я вамъ скажу всю правду. Всю правду, почему я стремился въ Африку… Я ищу Минабеллу.
— Минабеллу? — переспросилъ мистеръ Стайнлей.
— Да, слушайте меня.
И Коля ясно и подробно разсказалъ мистеру Стайнлею всю исторію дяди Пети. Голосъ его дрожалъ. Онъ говорилъ громко. Онъ разсказалъ, какъ шелъ Ашиновъ въ Таджурскій заливъ, какъ съ нимъ шелъ дядя Петя, такой же пятнадцатилѣтній мальчикъ, какъ и Коля теперь, какъ дядя Петя пропалъ и всѣ думали, что онъ погибъ и какъ тридцать лѣтъ спустя, передъ самой войной, отъ него получили пакетъ.
— Вотъ что было въ этомъ пакетѣ.
Коля досталъ изъ холщевого мѣшка патентъ дяди Пети и свою перерисованную крестословицу.
Двѣ головы нагнулись надъ пергаментомъ. Мистеръ Стайнлей свѣтилъ своимъ ручнымъ электрическимъ фонарикомъ, а Коля, водя пальцемъ по чертежу, объяснялъ крестословицу. Они такъ увлеклись, что не замѣтили, какъ чуть отдернулась пола палатки и оттуда двумя огненными точками отразились огни костра въ большихъ круглыхъ очкахъ. Мистеръ Брамбль въ одномъ бѣльѣ и туфляхъ на босу ногу, стоя за полой палатки, внимательно слѣдилъ за объясненіями Коли.
— Это все сдѣлано, — говорилъ Коля, — конечно, по-Русски. Вся крестословица составлена изъ Русскихъ словъ, но я вамъ переведу ея смыслъ. А смыслъ ея тотъ, что, если читать вертикально первый, третій, седьмой и одиннадцатый ряды, то получается загадочная фраза. Я прочту вамъ ее по-англійски: — «На югъ отъ креста ниже Минабеллы. Пять шаговъ. Закатъ. Тѣнь…. Рой аршинъ»… Тамъ, значить, что-то закопано и сохранено для насъ дядей Петей. Тамъ зарыть кладь!.. Золото!.. Достать этотъ кладь!.. И я спасу мою мамочку отъ нищеты…. Галина можетъ спокойно учиться…. Селиверсту Селиверстовичу не надо будетъ ходить въ гаражъ по ночамъ. Ахъ, мистеръ Стайнлей! Вамъ не понять, но это такъ тяжело смотрѣть! Селиверстъ Селиверстовичъ полковникъ, заслуженный старикъ, съ георгіевскимъ крестомъ, еще за ту, Турецкую войну… Ему семьдесятъ лѣтъ — и онъ долженъ каждую ночь сидѣть въ гаражѣ… Получать на чай., по нѣсколько сантимовъ… отъ мальчишекъ шофферовъ… Вы меня понимаете?
Мистеръ Стайнлей крѣпко пожалъ руку Колѣ.
— А если тамъ, — задыхаясь, громко говорилъ Коля.
— Если тамъ страшно много золота… Можно помочь самой Россіи!.. Можетъ быть, это сдѣлаетъ такъ, что мы вернемся… домой?!. Вотъ, зачѣмъ я стремился въ Абиссинію, вотъ о чемъ я заключилъ договоръ съ господиномъ Дарсонвилемъ, а онъ устроилъ меня у мистера Брамбля. Я ищу Минабеллу… Кладъ дяди Пети.
Лицо мистера Стайнлея стало строгимъ и серьезнымъ.
— Спасибо, Коля, за довѣріе, — сказалъ онъ. — Но, милый дорогой мой другъ, никогда не проговоритесь ему, — онъ трубкой показалъ на палатку. — Боже сохрани, если онъ это узнаетъ!
Отраженія углей въ большихъ круглыхъ очкахъ исчезли за полой палатки.
Мистеръ Брамбль чуть слышно, стараясь, чтобы не скрипнула его походная койка, опустился на постель, осторожно протянулся въ ней и съ головой закутался въ блѣдно-желтое мохнатое, шерстяное одѣяло.
XII
ВЪ ГОСТЯХЪ У АТО-УОНДИ
На другой день, утромъ, узкимъ овражкомъ, заросшимъ густымъ кустарникомъ, стали подниматься на широкое плато, гдѣ было имѣніе Ато-Уонди.
Золотисто-красныя, нарядныя райскія птицы красиво перепархивали впереди каравана. Маленькія колибри, точно большія, блестящія мухи летали стайками и качались на тонкихъ сухихъ стебляхъ. Красная тропинка вилась между кустовъ, постепенно поднимаясь къ отвержку оврага.
Когда поднялись на плато, — увидали среди сжатыхъ полей рощу банановыхъ деревьевъ, и въ ней пять круглыхъ хижинъ, сплетенныхъ изъ хвороста, обмазанныхъ землею и накрытыхъ соломою. Одна, стоявшая по серединѣ, была побольше и на ней былъ водруженъ въ центрѣ крыши небольшой, квадратный, рѣзной деревянный крестъ — знакъ, что въ хижинѣ живетъ христіанин-ъабис-синецъ. Хижины были окружены высокимъ тыномъ изъ вѣтвей и камыша. Широкія, распахнутыя настежь ворота, вели за ограду.
Въ воротахъ стоялъ средняго роста очень полный черный человѣкъ съ совершенно сѣдыми курчавыми волосами. Его ноги были босыя, бѣлыя полотняныя панталоны доходили до щиколокъ. Онъ важно и красиво кутался въ большой бѣлый плащъ съ широкой красной полосою. За нимъ толпилось человѣкъ пятнадцать черныхъ людей, молодыхъ и старыхъ, худыхъ и толстыхъ, больше худыхъ, одѣтыхъ въ длинныя бѣлыя рубашки и такіе же штаны. Одинъ, бывшій ближе къ старику, высокій, тонкій абиссинецъ, лѣтъ тридцати, держалъ ружье дуломъ внизъ и черный круглый щитъ, украшенный серебряными пластинками и бляхами.
Это и было имѣніе Ато-Уонди. Хозяинъ, предупрежденный изъ Аддисъ-Абебы негусомъ, дожидался гостей среди своихъ слугъ.[61]
Мистеръ Брамбль подъѣхалъ къ Ато-Уонди и слѣзъ съ мула. Къ нему подбѣжали — слуга абиссинецъ, плутоватый Фара, говорившій на ломаномъ французскомъ языкѣ и Коля.
Ато-Уонди медленно подошелъ къ мистеру Брамблю и, закрывая ротъ «шамою», какъ того требовало абиссинское приличіе, чтобы своимъ нечистымъ дыханіемъ не осквернить гостя, сталъ говорить слова привѣта Брамблю. Фара переводилъ ихъ по-французски, а Коля передавалъ ихъ по-англійски.
— Ато-Уонди радъ видѣть иностранныхъ гостей, сына великаго англійскаго короля, и гражданина далекой Америки у себя, — сказалъ старый абиссинецъ. — Почтенна и благородна цѣль вашего пріѣзда — охота на львовъ. Отличныя ружья и смѣлыя сердца дадутъ мужскую потѣху вамъ, и помогутъ намъ избавиться отъ звѣрей, разоряющихъ наши хозяйства. Прекрасный, старый левъ выслѣженъ моими людьми. Но раньше, чѣмъ говорить объ этомъ дѣлѣ, я прошу освѣжить ваши уста моимъ скромным «тэджемъ» и поѣсть приготовленнаго для васъ обѣда. День великъ. Солнце только только подходитъ къ полудню. Раньше ночи не можетъ быть охоты.
Ато-Уонди сдѣлалъ широкій жесть по направленію къ банановой рощѣ. Тамъ въ зеленой тѣни былъ устроенъ изъ жердей и листьевъ навѣсъ. Подъ навѣсомъ, на кольяхъ были поставлены столы и скамьи. Столы, вмѣсто скатертей, были накрыты громадными банановыми листьями. Деревянные стаканы и круглые блины «инжиры» были разставлены и разложены вмѣсто приборовъ.
Мистеръ Брамбль, не очень то любившій абиссинской ѣды, запротестовалъ. Коля, смягчивъ рѣзкія выраженія мистера Брамбля, попытался отклонить приглашеніе, но Ато-Уонди рѣшительно и твердо сказалъ:
— Прошу! Гость въ рукахъ хозяина!..
Въ головѣ стола сѣлъ высокій, худой старикъ, родственникъ Ато-Уонди. Самъ Ато-Уонди не садился, но управлялъ слугами, наблюдалъ за тѣмъ, чтобы у всѣхъ въ стаканахъ и деревянныхъ чашкахъ полно было тэджемъ и подходилъ чокаться то съ однимъ, то съ другимъ. По правую руку отъ стараго абиссинца посадили мистера Брамбля, по лѣвую, мистера Стайнлея. Рядомъ съ Брамблемъ посадили Колю. Фара сталъ сзади мистера Брамбля. Дальше, шумно и весело разговаривая, усѣлись черные гости Ато-Уонди. Ихъ набралось человѣкъ двадцать. Кто они были — Коля не зналъ. Они были въ бѣлыхъ чистыхъ рубашкахъ. Передъ тѣмъ, какъ сѣсть за столъ, они ополоснули въ свѣжей водѣ руки и вытерли ихъ полотенцемъ. Забота не напрасная — Коля только теперь замѣтилъ, что ни ножей, ни вилокъ, ни ложекъ не было. Никто не подавалъ тарелокъ, а между тѣмъ уже громадный негръ, обнаженный до пояса, съ полотенцемъ, перекинутымъ черезъ плечо, несъ первое блюдо. Это была нарѣзанная мелкими кусками, жареная на угольяхъ баранья печенка, сильно проперченная краснымъ перцемъ.
