Антон Чехов - Том 29. Письма 1902-1903
Погода здесь дивная, завтра я уже выеду в город. От плеврита осталось только чуть-чуть, почти все всосалось.
С Евлалией я знаком*, знаю ее. Статьи ее супруга* читаю иногда в «Русском слове», но пока они мало интересны.
Пишу рассказ для «Журнала для всех» на старинный манер, на манер семидесятых годов. Не знаю, что выйдет. Потом нужно для «Русской мысли»*, потом для «Мира божьего»*…Спасите нас, о неба херувимы!!
Как славно, как бесподобно мы с тобой проедемся! О, если бы ничто не помешало!
Получил от Комиссаржевской письмо*, просит новую пьесу для ее частного театра в Петербурге*. Она будет хозяйкой театра. Чудачка, ее ведь только на один месяц хватит, через месяц же пропадет всякий интерес к ее театру; а написать ей об этом неловко, да и нельзя: она уже бесповоротно окунулась в свое предприятие. А что написать ей насчет пьесы?* Отказать? Поговори поскорее с Немировичем и напиши мне, можно ли ей пообещать «Вишневый сад»*, т. е. будет ли ваш театр играть сию пьесу в Петербурге. Если нет, тогда пообещаю ей.
Значит, мы с тобой поедем?* Умница моя, я теперь тебя никогда не брошу. Обнимаю тебя так, что ребрышки все захрустят, целую в обе щеки, в шею, в спинку и прошу писать мужу.
Твой А.
К вам поехала дочь Татариновой*. А ты на масленой не приедешь, не финти*. Да и не нужно, радость моя, утомишься только и потом заболеешь. Приезжай на весь пост, тогда согласен.
В новом бумажнике я сделал открытие: глубочайший карман, глубиною в пол-аршина, чтоб было, очевидно, куда деньги прятать.
На конверте:
Москва. Ольге Леонардовне Чеховой.
Неглинный пр., д. Гонецкой.
Комиссаржевской В. Ф., 27 января 1903*
3981. В. Ф. КОМИССАРЖЕВСКОЙ
27 января 1903 г. Ялта.
27 янв. 1903.
Дорогая Вера Федоровна, большое Вам спасибо за письмо. Не спасибо, а спасибище — вот как! Очень рад, что Вам хорошо*. Насчет пьесы* скажу следующее: 1) Пьеса задумана, правда, и название ее у меня уже есть («Вишневый сад» — но это пока секрет), и засяду писать ее*, вероятно, не позже конца февраля, если, конечно, буду здоров; 2) в этой пьесе центральная роль — старуха!! — к великому сожалению автора — и 3) если я отдаю пьесу в Художественный театр, то, по существующим в этом театре условиям или правилам, пьеса поступает в исключительное распоряжение Худож<ественного> театра как для Москвы, так и для Петербурга — и ничего тут поделать нельзя. Если в 1904 году Художеств<енный> театр не поедет в Петербург* (что весьма возможно; в этом году он не поедет*), то и разговоров быть не может, если пьеса подойдет для Вашего театра, то я отдам Вам ее с удовольствием. Или вот еще что: не написать ли мне для Вас пьесу? Не для театра того или другого, а для Вас. Это было моей давнею мечтою… Ну, да как бог даст. Если бы мне прежнее здоровье, то я и разговаривать не стал бы, а просто сел бы писать пьесу теперь же. С декабря у меня плеврит, можете себе представить, и только завтра я выйду из дому после долгого заключения.
Как бы ни было, в Москву я написал*, просил выслать мне точную справку, будет ли Художеств<енный> театр в Петербурге. Через 8-10 дней я получу ответ и тогда напишу Вам*.
Вы видели мою жену*, а я увижу ее только весной. То она больна, то я в отъезде, и так у нас ничего не выходит по-настоящему.
Вы пишете: «…иду с той верой, которая, если разобьется, убьет во мне…» и т. д. Совершенно справедливо, Вы правы, только, ради создателя, не ставьте этого в зависимость от нового театра. Вы ведь артистка, а это то же самое, что хороший моряк: на каком бы пароходе, на казенном или частном, он ни плавал, он всюду и при всех обстоятельствах остается хорошим моряком.
Еще раз большое Вам спасибо за письмо. Низко Вам кланяюсь и крепко, крепко жму и целую Вашу руку.
Ваш А. Чехов.
Книппер-Чеховой О. Л., 28 января 1903*
3982. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
28 января 1903 г. Ялта.
28 янв.
Собачка милая, если я не пишу тебе каждый день*, то не потому, что сердит (боже меня избави!), а просто потому, что писать надоело, видеть, видеть, видеть тебя хочу, и потому что сижу и пишу рассказ*. Значит, если два дня не будет от меня письма, не беспокойся.
А какими дурацкими чернилами писаны все твои письма! Точно не чернилами писала, а клеем. Приходится отклеивать. Пятницкому скажи*, что, насколько помню, неустоечной записи я не подписывал* и не понимаю, что это за запись такая; доверенность Сергеенко имел от меня*, а «договора относительно Сергеенко» никакого не было. Скажи Пятницкому, что в марте или апреле я увижусь с ним* и потолкую.
Я теперь здоров, здоровее себя чувствую даже, чем летом. Ем много и с людьми беседую охотно (когда я нездоров, то ем неохотно, а беседовать мне порой бывает нестерпимо, да я креплюсь), пишу и читаю весь день и с завистью прочитываю твое письмо, где ты*, собака, описываешь кулебяку с осетриной и уху стерляжью. В эту зиму у меня, можно сказать, почти не было кровохаркания и не было ни одной геморройной катастрофы.
Если увидишь еще Бальмонта*, то скажи ему, чтобы он написал мне свой адрес. Ведь, пожалуй, ни один человек не относится к этой каналье так хорошо, как я; мне симпатичен его талант.
Все еще не получаешь «Мира божьего»?* Отчего? Скажи Пятницкому, чтобы он прислал мне свои новые издания*, между прочим «На дне» Горького.
Вчера была буря, нынче пароход опоздал. И сегодня не покойно.
Гольцеву дают юбилейный обед*. Мне было бы приятно, если бы ты или Маша была на этом обеде; или ужине. Если будешь на юбилее, то опиши, как и что. Ведь я старше Гольцева, ибо работаю уже больше двадцати лет. (Гольцев празднует не 25, а 20-летие*.)
Ну, бабуля моя, благословляю тебя обеими руками и сто раз целую. Весной поедем к Гельцерам, куда хочешь поедем; и к Якунчиковой, и к Марии Петровне*. Если буду здоров, как теперь, то буду двигаться непрерывно. Ах ты, бабуля моя толстенькая.
Твой заштатный муж А.
Сообщи Маше, что семена пришли; между прочим, и бавны. Газону 10 фунтов.
На конверте:
Москва. Ольге Леонардовне Чеховой.
Неглинный пр., д. Гонецкой.
Чеховой М. П., 29 января 1903*
3983. М. П. ЧЕХОВОЙ
29 января 1903 г. Ялта.
Милая Маша, я уже говорил тебе насчет гувернантки для О<льги> М<ихайловны>. Она опять была у меня, скоро поедет в Москву и тебя будет слезно просить похлопотать. Ей хочется гувернантку умную, образованную, некрасивую, послушную и пожилую. Я уже говорил тебе насчет В. А. Вагнера, чтоб с ним посоветоваться; теперь еще добавлю, что О. М.*, по-видимому, особа с характером и у нее ни одна порядочная гувернантка жить не станет. Это имей также в виду.
У нас все благополучно. Я здравствую, плеврит уже прошел. Едим теперь молодую баранину и белугу, которая ловится около Ялты. Семена я велел положить у тебя в комнате. Выписываю из Сухума чудесные ирисы, каких ты отродясь не видывала. Поклон Оле и Ивану.
Твой Антон.
Выписал 10 флоксов, которые посажу в одну кучу, и маку. Не выписать ли артишоков и спаржи? Напиши. У нас для них есть хорошее место.
На обороте:
Москва. Марии Павловне Чеховой.
Неглинный пр., д. Гонецкой.
Васильевой О. Р., 30 января 1903*
3984. О. Р. ВАСИЛЬЕВОЙ
30 января 1903 г. Ялта.
30 янв./12 февр. 1903.
Многоуважаемая Ольга Родионовна, большое Вам спасибо за память, письмо Ваше получил* и поклон Ваш матери передал, к великому ее удовольствию. Да, можете себе представить, живу я в Ялте, пишу мало, так как то болею, то выздоравливаю. Теперь, например, выздоравливаю от плеврита, который держал меня целый месяц. Маша в Москве, живет все там же на Неглинном в д. Гонецкой, жена тоже в Москве.
