Андрей Саенко - Бездна
Потом он перевел взгляд на Светку. Ее хорошенькая головка на тонкой шее покачивалась в такт гулким ударам музыки, в глазах читалась легкая степень опьянения, такая, при которой человек может легко понять свое состояние и вовремя остановиться, но которая, одновременно с этим, уже придает определенную привлекательность вещам совершенно обыденным и делает любого собеседника более приятным и располагающим к откровению. Светкин взгляд блуждал по танцующим телам -- она сама недавно вернулась оттуда, запыхавшаяся и намокшая, но по-прежнему привлекательная.
"Вот молодец человек, - позавидовал он вдруг Светке, - радуется тому, что есть и не просит другого. Живет себе в полный рост! Чего я вечно чем-то недоволен? Может, она права? Может так надо? Вероятно, я слишком много думаю."
Ему вспомнился стишок, который он написал несколько лет назад.
Интеллект не может быть счастливым -
В спор со мной вступать не торопись:
Если б мысль остановить смогли мы,
Как прекрасна быть могла бы жизнь!
Если бы нашлись в природе силы,
Что могли б заставить нас тупеть!..
Интеллект не может быть счастливым
Много бед еще ему терпеть.
Сколько из-за этих парадоксов
На земле страдает человек!
Мудрым оказался тот философ,
Что обрек на муки интеллект.
Но законы непоколебимы,
Приговор, увы, не отменить:
Интеллект не может быть счастливым,
Счастлив интеллект не может быть.
Он снова посмотрел на Нелю. Теперь было очевидно, что у нее начинает болеть голова, хотя она старалась не подавать виду.
"По крайней мере, я не один, кому вся эта байда не по кайфу, успокоился Сашка. -- Впрочем, я действительно слишком много думаю, причем в основном о том, что я слишком много думаю".
Рядом хлопнула новая бутылка шампанского. Сашка инстинктивно повернулся на шум, и в поле его зрения попал Влад. Владу было откровенно скучно с его неумением говорить громко и нелюбовью к спиртному. Он лениво гонял по тарелке недоеденный кусок жареной рыбы и думал о чем-то своем.
Кроме надоедливого шума одолевала еще и духота. Сашка предложил Неле выйти подышать. Она охотно согласилась.
У входа в кафе стояло несколько человек, заменивших духоту помещения потреблением никотина на свежем воздухе. Сашка с Нелей встали поодаль. Было еще светло, но на безоблачное летнее небо уже вскарабкивался позолоченный лунный серп.
- Помнишь, Саш, во многих русских сказках, когда описываются чудеса, говорится, что на небе одновременно светит и солнце, и луна. Сейчас прямо как в сказке.
"А еще так иногда описывают Армагеддон..." - подумал Сашка, усмехнувшись, но решил не произносить свою мысль вслух. Вместо этого он обнял Нелю за хрупкие плечи и прижал к себе.
- Каждый сам устраивает себе свою сказку. Даже то, что на небе одновременно светят и солнце и луна, нужно сначала заметить, -- он запустил пальцы в Нелины волосы. -- Видела Светку сейчас? Вот кому всюду сказка, вот кто в своей тарелке.
- Чего ты на нее взъелся? -- Неля, игриво улыбаясь, посмотрела на Сашку исподлобья.
"Всегда, когда она смотрит вот так, мне кажется, что она знает гораздо больше, чем говорит, - отметил про себя Сашка. -- Интересно, кажется мне, или действительно так и есть? И хотел бы я этого?"
- С чего ты взяла?
- У тебя же на лице написано! Я за тобой наблюдала в кафе, ты просто не знаешь, куда тебе там приткнуться. А она знает.
- Ты же сама говорила, что Светка недалекая, - парировал Сашка, - вряд ли она знает больше, чем я.
- Больше -- это понятие количественное. А я говорю о качестве знания. Какой-нибудь дикарь в Австралии знает в сто раз меньше тебя, но как охотиться на крупного хищника он знает во столько же раз лучше.
Сашка в очередной раз восхитился Нелиной способностью грамотно вести споры, способностью, столь не свойственной женщинам.
- В кого это ты такая толковая?
- Я будущий социолог, мне по профессии положено.
Солнце медленно опускалось где-то за домами и небо принимало, сменяя один за другим, всевозможные оттенки красного цвета -- от нежно-золотого до темно-малинового. В кафе по-прежнему колотила музыка, курильщики у входа сменялись мелкооптовыми партиями.
Из-за всей этой еле уловимой атмосферы чего-то безвозвратно уходящего, подобно прожитому однажды раз и навсегда дню, Сашке вдруг стало грустно; он в очередной раз осознал насколько он далек от всего этого шумного веселья, в которое охотно и безоглядно окунались весь вечер его вчерашние однокурсники. Ребята и девчонки, которых он искренне уважал и считал нормальными умными людьми, дергались у стойки со светомузыкой, а их разгоряченные спиртным лица красноречиво говорили о том, что мозги сегодня тоже празднуют выпускной, причем как красный день календаря, и потому не работают.
- Чего ты расстроился? -- и как только она улавливала его настроения! Иногда она просто пугала его своей проницательностью. -- Разве ты ждал другого? Разве ты был готов к другому? Я не хотела идти сюда именно потому -- мне самой знакомы такие настроения, но я научилась перебарывать их. И пошла я с тобой на вечер по той же причине -- чтобы тебе было с кем выйти на воздух.
- Золотая ты моя... - прошептал Сашка. Он знал, что нужно ответить что-то другое, что Неля не напрашивалась на похвалу, а действительно хотела помочь, научить его чувствовать иначе.
- Понимаешь, надо уметь радоваться простым радостям. Вот ты пьешь свою колу и считаешь ее гораздо вкуснее обычной чистой воды. Но когда тебя будет мучить жажда и у тебя не будет выбора, ты будешь совершенно искренне рад и стакану прохладной чистой воды. То же самое здесь: старайся радоваться не только тонким поворотам мысли философов, которых ты читаешь, не только элитному кино или альтернативной музыке -- попробуй порадоваться тому, что ты можешь попрыгать на месте под барабанный бой, попрыгать вместе со всеми, ощущая, как в момент всеобщего приземления пол прогибается под вашим общим весом, просто восхитись силой толпы, наконец!
- Нель, как в тебе все это умещается: и аналитический ум, требующий изощренных наслаждений, и умение находить красоту в самых простых вещах? -искренне удивился Сашка.
- Это просто: надо любить людей, и тогда их радости, самые простые, станут твоими.
- Это ты тоже как социолог говоришь?
- Дурачок, - усмехнулась она и легонько ударила его кулачком в грудь, при чем тут это! Ты же меня знаешь!
- Думаешь?.. -- чуть слышно ответил Сашка, но он был уверен, что Неля уловила его реплику.
"Зачем я вообще сюда пришел? -- в который раз в подобной ситуации спрашивал себя Сашка. -- Вот Нелька знает, зачем она пришла. Она наверняка знает и зачем я пришел. Но как-то глупо у нее об этом спрашивать."
Сашка никак не хотел признавать в себе стадного чувства, которое могло бы заставить его участвовать в мероприятиях, аналогичных сегодняшнему. Откуда-то донесся обрывок детской песенки, который подтягивали несколько пьяных голосов недавних Сашкиных однокурсников: "К сожаленью, День рожденья только раз в го-ду".
"Может быть поэтому? -- порадовался внезапной подсказке Сашка. -Просто я должен быть свидетелем того, что происходит с моими знакомыми, я должен быть в курсе. И уж тем более это касается тех событий, которые по определению бывают раз в жизни, как этот выпускной, со всеми его недостатками. Не я принадлежу событиям, а они мне! Вот в чем дело."
Но на душе от такого объяснения легче не стало. Оно не могло успокоить Сашку потому, что на самом деле он только что провел еще одну незримую черту, которая отделяла его от ровесников, он снова поставил себя особняком, "невключенным наблюдателем", как сказала бы будущий социолог Неля.
"Невключенный наблюдатель" - какое странный термин; он означает не только то, что наблюдатель находится вне наблюдаемой группы, но и то, что он "не включен", то есть выключен. Может, нужно что-то включить, чтобы это что-то заработало? Снова вспомнилось из детства: "И все-таки, где у него кнопка?.."
Неля... А не относится ли и она к таким редким событиям, за которыми он должен наблюдать?.. 3
Всю ночь Сашке снилась воронкообразная черная дыра. Она медленно надвигалась на него, всасывая в себя ковровую дорожку, по которой он бежал. Сашка старался быстро-быстро перебирать ногами, стремясь унестись прочь от ужасного хищника, но ноги словно увязали в киселе и двигались как в режиме замедленного воспроизведения, к которому прибегают во время повтора голевых ситуаций футбольного телерепортажа. Расстояние между ним и пастью черной дыры все сокращалось, а сил становилось все меньше. Вдруг Сашка увидел, что ковровая дорожка кончается, а это значит, что он сможет, наконец, убежать. И в то же время он почувствовал неописуемый, пронизывающий ледяными иглами ужас при одной мысли о том, что его стопа опустится не на ткань ковра, а на что-то совершенно другое. Он споткнулся, закричал в полный голос, и
