Борис Пастернак - Темы и вариации
Р а з р ы в
1
О ангел залгавшийся, сразу бы, сразу б, И я б опоил тебя чистой печалью! Но так - я не смею, но так - зуб за зуб! О скорбь, зараженная ложью вначале, О горе, о горе в проказе! О ангел залгавшийся, - нет, не смертельно Страданье, что сердце, что сердце в экземе! Но что же ты душу болезнью нательной Даришь на прощанье? Зачем же бесцельно Целуешь, как капли дождя, и как время, Смеясь, убиваешь, за всех, перед всеми!
2
О стыд, ты в тягость мне! О совесть,
в этом раннем Разрыве столько грез, настойчивых еще! Когда бы, человек, - я был пустым собраньем Bисков и губ и глаз, ладоней, плеч и щек! Тогда б по свисту строф, по крику их, по знаку, По крепости тоски, по юности ее Я б уступил им всем, я б их повел в атаку, Я б штурмовал тебя, позорище мое!
3
От тебя все мысли отвлеку Не в гостях, не за вином, так на небе. У хозяев, рядом, по звонку Отопрут кому-нибудь когда-нибудь.
Вырвусь к ним, к бряцанью декабря. Только дверь - и вот я! Коридор один. "Вы оттуда? Что там говорят? Что слыхать? Какие сплетни в городе?
Ошибается ль еще тоска? Шепчет ли потом: "Казалось - вылитая". Приготовясь футов с сорока Разлететься восклицаньем: "Вы ли это?"
Пощадят ли площади меня? Ах, когда б вы знали, как тоскуется, Когда вас раз сто в теченьи дня На ходу на сходствах ловит улица!"
4
Помешай мне, попробуй. Приди, покусись потушить Этот приступ печали, гремящей сегодня, как ртуть
в пустоте Торичелли. Воспрети, помешательство, мне, - о приди, посягни! Помешай мне шуметь о тебе! Не стыдись, мы одни. О, туши ж, о, туши! Горячее!
5
Заплети этот ливень, как волны, холодных локтей И как лилий, атластных и властных бессильем
ладоней! Отбивай, ликованье! На волю! Лови их,
ведь в бешеной этой лапте Голошенье лесов, захлебнувшихся эхом охот
в калидоне, Где, как лань, обеспамятев, гнал аталанту
к поляне актей, Где любили бездонной лазурью, свистевшей в ушах
лошадей, Целовались заливистым лаем погони И ласкались раскатами рога и треском деревьев,
копыт и когтей. - о, на волю! На волю - как те!
6
Разочаровалась? Ты думала - в мире нам Расстаться за реквиемом лебединым? В расчете на горе, зрачками расширенными, B слезах, примеряла их непобедимость? На мессе б со сводов посыпалась стенопись, Потрясшись игрой на губах себастьяна. Но с нынешней ночи во всем моя ненависть Растянутость видит, и жаль, что хлыста нет. Bпотьмах, моментально опомнясь, без медлящего Раздумья, решила, что все перепашет. Что - время. Что самоубийство ей не для чего. Что даже и это есть шаг черепаший.
7
Мой друг, мой нежный, о, точь-в-точь как ночью,
в перелете с бергена на полюс, Валящим снегом с ног гагар сносимый жаркий пух, Клянусь, о нежный мой, клянусь, я не неволюсь, Когда я говорю тебе - забудь, усни, мой друг. Когда, как труп затертого до самых труб
норвежца, B веденьи зим, не движущих заиндевелых мачт, Ношусь в сполохах глаз твоих шутливым - спи,
утешься, До свадьбы заживет, мой друг, угомонись,
не плачь. Когда совсем как север вне последних поселений, Украдкой от арктических и неусыпных льдин, Полночным куполом полощущий глаза слепых
Тюленей, Я говорю - не три их, спи забудь:
все вздор один.
8
Мой стол не столь широк, чтоб грудью всею Налечь на борт и локоть завести За край тоски, за этот перешеек Сквозь столько верст прорытого прости. (Сейчас там ночь.) За душный свой затылок. (и спать легли.) Под царства плечь твоих. (и тушат свет.) Я б утром возвратил их. Крыльцо б коснулось сонной ветвью их. Не хлопьями! Руками крой! - Достанет! О, десять пальцев муки, с бороздой Крещенских звезд, как знаков опазданья В пургу на север шедших поездов!
9
Рояль дрожащий пену с губ оближет. Тебя сорвет, подкосит этот бред. Ты скажешь: - Милый! - Нет, - вскричу я, - нет! При музыке? - Но можно ли быть ближе,
Чем в полутьме, аккорды, как дневник, Меча в камин комплектами, погодно? О пониманье дивное, кивни, Кивни, и изумишься! - Ты свободна.
Я не держу. Иди, благотвори. Ступай к другим. Уже написан вертер, А в наши дни и воздух пахнет смертью: Открыть окно, что жилы отворить.
Я и х м о г п о з а б ы т ь
1. Клеветникам
О детство! Ковш душевной глуби! О всех лесов абориген, Корнями вросший в самолюбье, Мой вдохновитель, мой регент!
Что слез по стеклам усыхало! Что сохло ос и чайных роз! Как часто угасавший хаос Багровым папортником рос!
Что вдавленных сухих костяшек, Помешанных клавиатур, Бродячих, черных и грустящих, Готовя месть за клевету!
Правдоподобье бед клевещет, Соседство богачей, Хозяйство за дверьми клевещет, Веселый звон ключей.
Рукопожатье лжи клевещет, Манишек аромат, Изящество дареной вещи, Клевещет хиромант. Ничтожность возврастов клевещет. О юные,- а нас? О левые,- а нас, левейших,Румянясь и юнясь? О солнце, слышишь? "Bыручь денег". Сосна, нам снится? "Напрягись". О жизнь, нам имя вырожденье, Тебе и смыслу вопреки. Дункан седых догадок - помощь! О смута сонмищ в отпусках, О боже, боже, может, вспомнишь, Почем нас людям отпускал?
2
Я их мог позабыть? Про родню, Про моря? Приласкаться к плацкарте? И за оргию чувств - в западню? С ураганом - к ордалиям партий? За окшко, в купе, к погребцу? Где-то слезть? Что-то снять? Поселиться? Я горжусь этой мукой. Рубцуй! По когтям узнаю тебя, львица. Про родню, про моря. Про абсурд Прозябанья, подобного каре. Так не мстят каторжанам. - Рубцуй! О, не вы, это я - пролетарий! Это правда. Я пал. О, секи! Я упал в самомнении зверя. Я унизил себя до неверья. Я унизил тебя до тоски.
3
Так начинают. Года в два От мамки рвутся в тьму мелодий, Щебечут, свищут, - а слова Являются о третьем годе. Так начинают понимать. И в шуме пущенной$турбины Мерещится, что мать - не мать, Что ты - не ты, что дом - чужбина. Что делать страшной красоте Присевшей на скамью сирени, Когда и впрямь не красть детей? Так возникают подозренья. Так зреют страхи. Как он даст Звезде превысить досяганье, Когда он фауст, когда фантаст? Так начинаются цыгане.
Так открываются, паря Поверх плетней, где быть домам бы, Внезапные, как вздох, моря. Так будут начинаться ямбы.
Так ночи летние, ничком Упав в овсы с мольбой: исполнься, Грозят заре твоим зрачком. Так затевют ссоры с солнцем.
Так начинают жить стихом.
4
Нас мало. Нас, может быть, трое Донецких, горючих и адских Под серой бегущей корою Дождей, облаков и солдатских Советов, стихов и дискуссий О транспорте и об искусстве.
Мы были людьми. Мы эпохи. Нас сбило и мчит в караване, Как тундру, под тендера вздохи И поршней и шпал порыванье. Слетимся, ворвемся и тронем, Закружимся вихрем вороньим
И - мимо! Bы поздно поймете. Так, утром ударивши в ворох Соломы, - с момент на наметеСлед ветра живет в разговорах Идущего бурно собранья Деревьев над кровельной дранью.
5
Косых картин, летящих ливмя С шоссе, задувшего свечу, С крюков и стен срываться к рифме И падать в такт не отучу.
Что в том, что на вселенной - маска? Что в том, что нет таких широт, Которым на зиму замазкой Зажать не вызвались бы рот? Но вещи рвут с себя личину, Теряют власть, роняют честь, Когда у них есть петь причина, Когда для ливня повод есть.
Н е с к у ч н ы й с а д
1. Нескучный
Как всяыий факт на всяком бланке, Так все дознанья хорошш О вакханалиях изнанки Нескучного любой души. Он тоже - сад. B нем тоже - скучен Набор уставших цвесть пород. Он тоже, как сад,- нескучен От набережной до ворот. И, окуная парк за старой Беседкою в заглохший пруд, Похож и он на тень гитары, С которой, тешась, струны рвут.
2
Достатком, а там и пирами И мебелью стиля жакоб Иссушат, убьют темперамент, Гудевший, как ветвь жуком. Он сыплет искры с зубьев, Когда, сгребя их в ком, Ты бесов самолюбья
Терзаешь гребешком. В осанке твоей: "С кой стати?", Любовь, а в губах у тебя Насмешливое: "Оставьте, Вы хуже малых ребят". О свежесть, о капля смарагда В упившихся ливнем кистях, О сонный начес беспорядка, О дивный, божий пустяк!
3. Орешник
Орешник тебя отрешает от дня, И мшистые солнца ложаться с опушки То решкой на плотное тленье пня, То мутно-зеленым орлом на лягушку.
Кусты обгоняют тебя, и пока С родимою чащей сроднишься с отвычки, Она уж безбрежна: ряды кругляка, И роща редеет, и птичка как гичка, И песня как пена, и наперерез, Лазурь забирая, нырком, душегубкой И мимо... И долго безмолвствует лес, Следя с облаков за пронесшейся шлюпкой.
О место свиданья малины с грозой, Где, в тучи рогами лишшйника тычясь, Горят, одуряя наш мозг молодой, Лиловые топи угасших язычеств!
4. В лесу
Луга мутило жаром лиловатым, В лесу клубился кафедральный мрак. Что оставалось в мире целовать им? Он весь был их, как воск на пальцах мяк.
Есть сон такой, не спишь, а только снится, Что жаждешь сна; что дремлет человек, Которому сквозь сон палят ресницы Два черных солнца, бьющих из под век.
Текли лучи. Текли жуки с отливом. Стекло стрекоз сновало по щекам. Был полон лес мерцаньем кропотливым, Как под щипцами у часовщика.
Казалось, он уснул под стук цифири, Меж тем как выше, в терпком янтаре, Испытаннейшие часы в эфире Переставляют, сверив по жаре.
