Геннадий Исаков - Инвалид чеченской войны
- Вы что, обычные бандиты? Шайка грабителей? Не думаю, что подойду.
- Ты читал про Робин Гуда? Да, шайка, да, грабители! А ты что хочешь? А с нами как они? Вон сколько нищих одиночек ходит! Это тоже твой народ! И их становится все больше. Хищники их сразу на старте сделали нищими. А тебя вот инвалидом. Нет, брат, теперь нас просто не возьмешь. Да тебе и грабить не придется.
- А что же делать?
- Работать с подростками. Из беспризорников готовить нам отряды, чтоб пополнять семью. Будешь с моими ребятами перемещаться по вокзалам и другим местам, где их бывает много, подкармливать, вести беседы. Ты их внимание привлечешь. Никому другому не поверят, как тебе.
Андрей сидел у вокзальной стенке, высматривал беспризорных мальчишек, спрашивал о месте поуютней. Там, куда его перевозили, в окружении сорванцов рассказывал о войне, о солдатской дружбе, о мужестве и о беде. Такой горькой участи, как его, могли безоговорочно сопереживать только одинокие дети с сентиментальными сердечками, покрытыми коростой. Их собиралось все больше и больше. Слушали, затаив дыхание. Андрея уважали.
- Хотите справедливой и нормальной жизни? - Спрашивал калека.
- Да, а что нужно делать?
- Держаться вместе, как одна семья, и слушаться.
Далее он вручал их подручным энергичного господина и перемещался на следующие об?екты.
Все больше и больше мрачнел новоявленный мессия, когда узнавал от завербованных мальчишек о результатах своих дел.
Отряды беспризорников перевозились в отдаленные деревни, где было образовано подобие коммун, и там, как в древней Спарте, создавались из них жестокие легионы, не знающие жалости, культуры и морали. Легионеры установили террор страха. Террор давал им все, что было нужно, и увлекал идеей власти. Власть над людьми, над территорией пьянила фюреров отрядов. Власть зла не переходила во власть добра. Непостижимым образом российский характер породил потребность в насилии и жестокости. Они стали символом времени.
Андрей прекратил и эту деятельность. Не слушал больше песен Высоцкого, не найдя в них созидательного смысла, не смотрел даже детских фильмов, настраивающих не на понимание героев, а на уничтожение кого-то из них. Он устал от криков, воплей и сражений. Он проникал в суть тишины и мрака.
Родители неистово страдали.
Наконец, отец не выдержал. Он побежал по книжным магазинам, по старикам-друзьям и вот, довольный, принес то, что долго искал. Это была книга Николая Островского "Как закалялась сталь".
- Читай, сын, потом будешь думать.
Андрей прочел ее залпом. Изувеченный герой книги, слепой и неподвижный, нашел свое призвание в писании невероятно мощной литературы. Изувеченным он стал, спасая город.
Ясными глазами смотрел в потолок, не отвечал на вопросы, не спал, не ел. Он осознавал свою страну, пытаясь охватить всю целиком и ощутить смысл всего, что в ней творится. Дух его проснулся, распрямился и заполнил ум огромными живыми образами. Старался увязать в единую картину.
Благословенна ли война? Не начнется новая песня, если не остановить старую. Чтобы появилось утро, нужен вечер. Идущая волна падает, чтобы поднялась новая. Зачем соком наливается плод, если не быть кем-то с?еденным? Если наливающееся силой племя вдруг останется без природных катаклизмов, куда направит свою силу, как использует свободу? Оно направится на войну. Пойдет на другие беды, которые сожмут племя вновь. Вечный маятник природы. Сила, пока спит разум, всегда направлена на поиск того, что уничтожит ее. Катаклизмами и войнами природа держит человечество в жестких рамках, чтобы оно, не осознавшее предназначения благополучия и свобод, не использовало их для катастрофы.
Стало быть война - необходимое условие продолжения здорового рода людей? Даже не столько физического, сколько духовного? Перенаселенный мир без войн, возможно, просто деградирует. Засохнет и сгниет. Если так, то расцвет благополучия ведет, если не к войне, то к вымиранию, к беде. В сладком добре зреют зерна зла. Кто сможет разорвать порочный круг?
Страна изготовляла боевые самолеты, танки, оружие всех видов, безумных, страшных, безысходных и продавала за рубеж. Она находилась в состоянии истерического под?ема в деле производства техники персональных и массовых убийств. Эта деликатная сфера человеческого социума давала участникам ее предметное ощущение своей востребованности и денежное счастье. Люди делали оружие, чтобы любить и быть любимыми, творить добро, оставить светлую память о себе. Чтобы кто-то стал насильником, убийцей, сумасшедшим, исчадием кошмара, горя, зла. Оружие никогда не мирило людей, мирила безоруженность. Оно накручивало истерию страха и агрессии. А дальше - только первый залп. Истерия заполняла землю, блокируя пути для проявлений разума и мудрого разрешения проблем. Мозг спал в сентенции, что кто-то все равно его будет делать. А значит, надо всех опередить. По ту сторону границы мыслят также. Восторг азарта, как у соперников в футболе. Вот только мяч с воротами ракеты с городами. Вон как кричат в экстазе стадионы! Межнациональная игра, положенная в души, такой же и витает над землей. Природа их одна. И требует развязки. Нет ничего страшнее, когда у власти игроки. Тревожный признак для народа, когда президент его - азартный болельщик.
Видимо, все, что есть в человеке, должно быть доведено до абсурда. Расположение и неприязнь восходят к любви и ненависти, а те - к кровоточащим ранам, от них - к рождению и смерти, к единственной точке, соединяющей судьбы с Богом. Он через эту точку управляет истечением спектакля. А мизансцены на совести людей.
Бога видит только Дьявол, Бог себя не видит. Ну, а что же видит Бог? Неужели, чистый Дьявол перед ним, тот человек, что ищет его взгляда?
Андрей надеялся понять источники своей беды, вернее - причин беды народа, заложенных в народе, а значит - в нем самом. Вот у Островского герой стал инвалидом в битве за тепло и свет для города, а он разрушил город, уничтожил тепло и свет. Два инвалида на полярных точках. Он не может быть героем. Тем более - писать об этом. Кто может найти точку отсчета подвига в преступлениях? Где хороший мальчик превращается в кошмар? Где спрятана она, эта точка раздела добра и зла?
Где преступление восходит к осознанию? Через какое знание, если знание от Библии порок? Мы обрекаем себя на поражение. Непорочным знанием порок не осознать. И остается наказание, как средство постижения законов жизни. Ребенок не поймет огонь, пока не обожжется.
Ходом размышлений не делился. Так продолжалось долго, чем совсем запугал мать, которая стала потихоньку бранить мужа. Поскольку парня дурнем сделал.
Затем позвал отца и так сказал.
- Отвезите меня в церковь.
Наняли машину, перенесли парня в нее, инвалидную коляску укрепили на багажнике и повезли.
- Как разобраться мне, батюшка? - Тихо проговорил калека.
Священник, немолодой человек, но почему-то с молодым невыразительным лицом, умиротворенно стоял перед ним и излучал спокойный свет. В храме было пусто, пахло свечами, с образов грустно смотрели бородатые святые, заранее скорбящие по глупому мятежному уму, обреченному страдать в бесполезных попытках понять не данное ему. Отец и мать стояли сзади за коляской, испытывая неловкость за неистовые глаза сына, далекие от смиренной покорности судьбе.
- Помогите понять, - говорили воспаленные губы, - если без воли Божией не упадет былинка, то почему он сделал меня таким, каким сейчас сижу в его храме, почему он устроил эту бойню, как репетицию конца света? Почему невинные мать и отец страдают? Почему никогда не родятся мои дети, их внуки? Почему? Я Дьявол перед ним, скажите, что он сражается со мной? Ответьте мне, если знаете!
- В тебе, голубчик, говорит гордыня. "Я" для тебя важней всего. Нет, ты не Дьявол. С людьми Бог не сражается. Но только с Дьяволом, запавшим в души, в том числе - в твою. Люди грешны от рождения. Потому что родились в грехе. В них живет Дьявол. Задача человека освободиться от него. Не сможешь - Бог тебя накажет.
- Да что же, я игрушка между ними?
- Они сражаются за тебя! Чей ты раб? Бога или Дьявола?
- Я не раб. Зачем они вообще ко мне все привязались? Не нужен мне никто! Почему я должен быть рабом? Разве нет другого выбора?
- Наказан будешь за гордыню! Выбора иного нет. Или блаженство или скрежет зубами с воплем плача. Третьего не дано.
- Послушайте, святой отец, а зачем все это надо? Вот эта вся возня между Богом и Дьяволом? Где я - заложник между ними. Чего бы им не помириться? Не надо мне блаженства, как и плача!
- Не упадет небо на землю, реки не вернутся вспять, не перестанет мир плодиться, размножаться и жизнью жить живых, пока есть Бог и Дьявол. Они сражаются, чтоб это дальше продолжалось, не умерло и не исчезло. А раз продолжается, то будет продолжаться и сражение Бога с Дьяволом за них. Поймешь ли ты это, человек? Борьба нужна, потому что она есть.
