Михаил Зощенко - Возвращенная молодость
К счастью, сейчас это меняется, но год или два назад эти ошибки чрезвычайно ощущались. Создавалось такое положение, что абсолютно все театр, журналы, кино и даже цирк - все давалось под одним и тем же углом. Все говорило о двух-трех революционных темах. Такая целеустремленность, несомненно правильная, привела на практике к некоторым извращениям. Появились приспособленческие произведения, которые, так сказать, били в одну точку, не затрагивая ничего другого и не давая разумного развлечения. И это, в сущности, не давало отдыха.
Х (к стр. 132)
Тут, как мы видим, организм как бы работает вслепую. То есть, скажем, такое случайное отправление отрицательного свойства, как икота, при известных обстоятельствах может быть зафиксировано организмом как нечто правильное и нормальное. В силу инерции, в силу привычки производить одинаковые действия эта отрицательная, то есть ненужная, работа организма продолжается. Она получает как бы права гражданства, а налицо - картина заболевания.
В сущности, неважно, почему именно возникла икота. Тут важен принцип. Она могла возникнуть не только от центральных причин или от центральных заболеваний. Она могла возникнуть от чисто случайного, непроизвольного сокращения грудобрюшной преграды. Но в дальнейшем нервная система, регулируя и заведуя всеми процессами, "не разобралась", если можно так сказать, в ненужности этого явления и в силу, вероятно, некоторого своего истощения не убрала, а, напротив того, зафиксировала как нечто правильное и нужное.
Если это так, если нашему организму свойственна привычка даже к отрицательным явлениям, если случайно возникший неправильный процесс может продолжаться даже в столь открытом виде, то сколько же мелких, незаметных и глубоко скрытых неправильностей бывает в нашей сложной машине, тех неправильностей, которые, повторяясь, создают заболевание. Тут же неважно отметить, какое заболевание они создают - функциональное или органическое. Все функциональные расстройства в силу постоянной привычки к неправильности могут создать механическое повреждение в том или ином органе. Стало быть, все дело и тут заключается в умелом руководстве и в умении перебивать неправильную, ложную привычку.
Тут необходимо сказать о чрезвычайном свойстве организма - о привычке и о той инерции, которая создается этой привычкой.
Всем известно, что при нормальном здоровье организм имеет свойство работать с необычайной точностью, почти как машина. То есть человек нередко просыпается утром не только в определенный час, но даже в определенную минуту. Человек хочет есть именно в те часы, когда он привык. Кишечник ежедневно опорожняется в определенные часы, с точностью до минуты.
Это значит, что организм склонен работать, как машина, как хронометр, то есть организм имеет свойство приобретать точные привычки и неуклонно им следовать. Всякие изменения привычек влекут за собой изменения в организме и подчас даже расстройство работы органов, не освоившихся с новыми распоряжениями.
Поэтому при болезненном состоянии почти всегда благодетельно изменить распорядок. То есть необходимо поставить организм в новые условия, для того чтобы создать в нем новую и более выгодную инерцию.
Медицина знает это обстоятельство. И, скажем, больному туберкулезом велит изменить образ жизни, то есть бросить прежние привычки и навыки, приведшие легкие к заболеванию.
Теперь возникает другой случай. Организм работает хорошо. Следовательно, нет надобности менять привычки. Напротив того, этим привычкам надо неуклонно следовать.
Вероятно, Кант это имел в виду. Кант, как мы говорили, приравнял свой организм почти к хронометру. Установив правильную работу в своем организме, Кант создал инерцию и, как машина, продолжал жить, стараясь чем-либо не сдвинуть себя с ранее установленных привычек.
Мы говорили, что жители Кенигсберга проверяли по нем свои часы. В течение 30 лет Кант не отходил от своих привычек. Это был поразительный опыт, который закончилсяпобедой. Но тут крылась и ошибка, которая создавала из человека некоторое подобие машины для работы.
Возможно, конечно, что великий философ и стремился сделать из себя отличную машину для думанья, однако и тут можно усмотреть некоторую неправильность, которая привела Канта, правда в глубокой старости, к психической болезни.
Можно создать любую привычку для тела, но нельзя забывать, что при частой повторности психика как бы усиливает эту привычку и доводит ее до крайности.
Обжора десять лет назад всегда в значительной степени меньший обжора, чем это сейчас. Человек, привыкший оберегать свое здоровье, через десять лет приобретает как бы манию к этому.
Кант через 20 лет приобрел все свойства маньяка. Но, как бы там ни было, опыт Канта удался, и при всей крайности опыт все же был правильный привычка, так сказать, создала вторую натуру. Руководить привычками и создавать их - вот один из основных вопросов руководства своим телом.
Энергия, возникшая в организме, имеет свойство расходоваться именно в той привычке, которая случайно либо по собственной воле сделана.
Один писатель так начал свою биографию: "Я пишу оттого, что не могу не писать. Каждое утро я чувствую потребность писать".
Это значит, что писатель создал себе привычку писать и ходит под этой инерцией, не понимая, откуда что идет. В сущности, надо наоборот. Надо, чтобы человек распоряжался своей инерцией, надо, чтобы человек управлял своей машиной. А тут получается, что машина управляет человеком, и писатель благодарит судьбу за ниспосланные способности писать.
Автору приходилось видеть людей, которые находились в каком-то постоянном чувственном состоянии. Это не были здоровяки, которые расходуют свою энергию от избытка. Это были тщедушные люди, которые просто не могли на себя налюбоваться, полагая, что природа особо выделила их и особо отметила, дав им исключительные возможности и силы на это почтенное занятие.
Автору приходилось видеть, как случайно перебитая ложная инерция таких людей создавала им буквально катастрофу.
Тут аналогичная картина той, о которой мы говори ли, упоминая об усиленной мозговой работе.
И в этом, и в другом случае устанавливается при вычка расходовать свою энергию за счет других чаете организма. И такая измененная инерция почти всегд катастрофична.
В старости такое изменение инерции, даже при нор мальном расходовании энергии,также нередко зaкaнч^ вается катастрофой. Человека увольняют в отставку и нередко он буквально рушится в несколько дней, есл не сумеет перестроить свои привычки и не сумее немедленно создать новые.
Значит, дело обстоит так: все, даже ошибочно" ложное и вредное (даже яд), принимается организмов в силу привычки, как нормальное и даже часто ка необходимое. И при управлении своим телом особен^ важно учитывать это состояние. И весь смысл это1 учета - вовремя остановить инерцию, идущую со зн; ком "минус".
Смысл жизни не в том, чтобы удовлетворять свс желания, а в том, чтобы иметь их.
Эта привычка и создание инерции простираютс часто за пределы сознания.
Пушкин говорил, что он мог писать главным образом осенью. Это значит, что однажды, написав удач^ осенью, он оставил в своей психике убеждение, котор( в дальнейшем создало ему привычку.
Но тут вопрос большой сложности, и решение его м отнесем к концу книги, когда будем говорить о си.) внушения.
Все эти вопросы автор разбирает и будет разбирать не с точки зрения медицины, а с точки зрения литер туры.
Один критик, которого я весьма уважаю и которол я рассказывал об идее моей книги, сказал с улыбко i "У нас в литературе были случаи, когда врачи делали писателями, но чтоб писатель сделался врачом - это не было".
Это, может, и так, но это несправедливо. Я вов не стремлюсь быть врачом, но я считаю, что некотор знание этой профессии не только полезно писател но даже и необходимо, в особенности сейчас, ког, многие вещи рассматриваются заново. Те идеалист ческие понятия, которые иной раз имеет литератув представлении о человеке, и о его психике, и о его поведении, идут нередко вразрез с понятиями, которые имеет наука.
Возвышенную скорбь, почтенную хандру, прелестную грусть, очаровательное уныние, гордое презрение к людям, благородное самоубийство и раннюю поэтическую смерть наука, увы, рассматривает несколько иначе, чем литература.
И знание всего этого писателю столь же необходимо, как необходимо художнику знание анатомии. Конечно, художник может рисовать и без знания анатомии. Можно рисовать, как рисовали пещерные жители - профиль с двумя глазами. И это, кстати сказать, нередко можно наблюдать в литературе.
XI (к стр. 145)
Вот пример необычайного ума и вместе с тем поразительной слепоты и непонимания самых важных и необходимых вещей... Вот пример ума, который зачеркивает почти все свои достижения. Речь идет о Нищие (1844-1900).
