Иван Крылов - Том 3. Басни, стихотворения, письма

    Хоть я и не пророк,
Но, видя мотылька, что он вкруг свечки вьется,
Пророчество почти всегда мне удается:
  Что крылышки сожжет мой мотылек.
Вот, милый друг, тебе сравненье и урок:
Он и для взрослого, хорош и для ребенка.
Ужли вся басня тут? ты спросишь; погоди,
   Нет, это только побасенка,
   А басня будет впереди,
И к ней я наперед скажу нравоученье.
Вот вижу новое в глазах твоих сомненье:
  Сначала краткости, теперь уж ты
    Боишься длинноты.
  Что́ ж делать, милый друг: возьми терпенье!
    Я сам того ж боюсь.
Но ка́к же быть? Теперь я старе становлюсь:
   Погода к осени дождливей,
   А люди к старости болтливей.
Но чтобы дела мне не выпустить из глаз,
  То выслушай: слыхал я много раз,
  Что легкие проступки ставя в малость,
    В них извинить себя хотят
     И говорят:
   За что́ винить тут? это шалость;
Но эта шалость нам к паденью первый шаг:
Она становится привычкой, после — страстью
И, увлекая нас в порок с гигантской властью,
  Нам не дает опомниться никак.
   Чтобы тебе живей представить,
  Как на себя надеянность вредна,
Позволь мне басенкой себя ты позабавить;
Теперь из-под пера сама идет она,
  И может с пользою тебя наставить.

   Не помню у какой реки,
   Злодеи царства водяного,
   Приют имели рыбаки.
В воде, поблизости у берега крутого,
   Плотичка резвая жила.
   Проворна и притом лукава,
Не боязливого была Плотичка нрава:
Вкруг удочек она вертелась, как юла,
И часто с ней рыбак свой промысл клял с досады.
Когда за пожданье он, в чаянье награды,
Закинет уду, глаз не сводит с поплавка;
Вот, думает, взяла! в нем сердце встрепенется;
Взмахнет он удой: глядь, крючок без червяка:
Плутовка, кажется, над рыбаком смеется,
   Сорвет приманку, увернется,
  И, хоть ты что, обманет рыбака.
«Послушай», говорит другая ей Плотица:
   «Не сдобровать тебе, сестрица!
   Иль мало места здесь в воде,
  Что ты всегда вкруг удочек вертишься?
Боюсь я: скоро ты с рекой у нас простишься.
Чем ближе к удочкам, тем ближе и к беде.
Сегодня удалось, а завтра — кто порука?»
Но глупым, что́ глухим разумные слова.
   «Вот», говорит моя Плотва:
    «Ведь я не близорука!
Хоть хитры рыбаки, но страх пустой ты брось:
   Я вижу хитрость их насквозь
Вот видишь уду! Вон закинута другая!
Ах вот еще, еще! Смотри же, дорогая,
   Как хитрецов я проведу!»
   И к удочкам стрелой пустилась:
Рванула с той, с другой, на третьей зацепилась,
   И, ах, попалася в беду!
   Тут поздно бедная узнала,
Что лучше бы бежать опасности сначала.

  Когда почтен быть хочешь у людей,—
С разбором заводи знакомства и друзей!

   Мужик с Змеею подружился.
   Известно, что Змея умна:
   Так вкралась к Мужику она,
Что ею только он и клялся, и божился.
С тех пор все прежние приятели, родня,
  Никто к нему ногой не побывает.
   «Помилуйте», Мужик пеняет:
  «За что вы все покинули меня!»
  Иль угостить жена вас не умела?
  Или хлеб-соль моя вам надоела?»
  «Нет», кум-Матвей сказал ему в ответ:
   «К тебе бы рады мы, сосед;
И никогда ты нас (об этом слова нет)
  Не огорчил ничем, ни опечалил:
   Но что за радость, рассуди,
Коль, сидя у тебя, того лишь и гляди,
Чтобы твой друг кого, подползши, не ужалил?»

   Свинья под Дубом вековым
Наелась жолудей до-сыта, до-отвала;
   Наевшись, выспалась под ним;
   Потом, глаза продравши, встала
И рылом подрывать у Дуба корни стала.
   «Ведь это дереву вредит»,
   Ей с Дубу ворон говорит:
«Коль корни обнажишь, оно засохнуть может».—
   «Пусть сохнет», говорит Свинья:
   «Ничуть меня то не тревожит;
   В нем проку мало вижу я;
Хоть век его не будь, ничуть не пожалею;
Лишь были б жолуди: ведь я от них жирею».—
«Неблагодарная!» примолвил Дуб ей тут:
  «Когда бы вверх могла поднять ты рыло,
    Тебе бы видно было,
  Что эти жолуди на мне растут».

   Невежда также в ослепленье
   Бранит науки и ученье,
   И все ученые труды,
Не чувствуя, что он вкушает их плоды.

   По мне таланты те негодны,
   В которых Свету пользы нет,
  Хоть иногда им и дивится Свет.

  Купец на ярмарку привез полотны;
Они такой товар, что надобно для всех.
  Купцу на торг пожаловаться грех:
  Покупщиков отбою нет; у лавки
   Доходит иногда до давки.
Увидя, что товар так ходко идет с рук,
    Завистливый Паук
   На барыши купца прельстился;
   Задумал на продажу ткать,
   Купца затеял подорвать
И лавочку открыть в окошке сам решился.
Основу основал, проткал насквозь всю ночь,
   Поставил свой товар на-диво,
   Засел, надувшися, спесиво,
   От лавки не отходит прочь
  И думает: лишь только день настанет,
То всех покупщиков к себе он переманит.
Вот день настал: но что ж? Проказника метлой
   Смели и с лавочкой долой.
   Паук мой бесится с досады.
  «Вот», говорит: «жди праведной награды!
На весь я свет пошлюсь, чье тонее тканье:
    Купцово иль мое?» —
   «Твое: кто в этом спорить смеет?»
Пчела ответствует: «известно то давно;
   Да что́ в нем проку, коль оно
   Не одевает и не греет?»

«Отколе, умная, бредешь ты, голова?»
Лисица, встретяся с Ослом, его спросила.—
    «Сейчас лишь ото Льва!
Ну, кумушка, куда его девалась сила:
Бывало, зарычит, так стонет лес кругом,
   И я, без памяти, бегом,
Куда глаза глядят, от этого урода;
  А ныне в старости и дряхл и хил,
     Совсем без сил,
  Валяется в пещере, как колода.
    Поверишь ли, в зверях
   Пропал к нему весь прежний страх,
И поплатился он старинными долгами!
Кто мимо Льва ни шел, всяк вымещал ему
      По-своему:
    Кто зубом, кто рогами…»
«Но ты коснуться Льву, конечно, не дерзнул?»
   Лиса Осла перерывает.
   «Вот-на!» Осел ей отвечает:
«А мне чего робеть? и я его лягнул:
  Пускай ослиные копыта знает!»

Так души низкие, будь знатен, силен ты,
Не смеют на тебя поднять они и взгляды;
   Но упади лишь с высоты:
От первых жди от них обиды и досады.

  В саду, весной, при легком ветерке,
    На тонком стебельке
    Качалась Муха, сидя,

   И, на цветке Пчелу увидя,
Спесиво говорит: «Уж как тебе не лень
С утра до вечера трудиться целый день!
На месте бы твоем я в сутки захирела.
    Вот, например, мое
   Так, право, райское житье!
   За мною только лишь и дела,
   Летать по балам, по гостям:
И молвить, не хвалясь, мне в городе знакомы
   Вельмож и богачей все домы.
Когда б ты видела, как я пирую там!
   Где только свадьба, именины,—
   Из первых я уж верно тут.
  И ем с фарфоровых богатых блюд,
И пью из хрусталей блестящих сладки вины,
    И прежде всех гостей
Беру, что вздумаю, из лакомых сластей;
   Притом же, жалуя пол нежной,
   Вкруг молодых красавиц вьюсь
   И отдыхать у них сажусь
На щечке розовой иль шейке белоснежной».—
«Всё это знаю я», ответствует Пчела:
   «Но и о том дошли мне слухи,
   Что никому ты не мила,
  Что на пирах лишь морщатся от Мухи,
Что даже часто, где, покажешься ты в дом,
   Тебя гоняют со стыдом».—
«Вот», Муха говорит: «гоняют! Что́ ж такое?
Коль выгонят в окно, так я влечу в другое».