Игнатий Потапенко - Канун
Никто изъ чиновниковъ, конечно, при этомъ разговорѣ не присутствовалъ и тѣмъ не менѣе разговоръ передавался чуть не въ подлинныхъ выраженіяхъ и въ лицахъ.
Дѣло же было въ томъ, что непріятныя отношенія между Стронскимъ и директоромъ начались чуть-ли не съ перваго дня вступленія Льва Александровича въ должность.
Левъ Александровичъ на слѣдующій же день пріѣхалъ въ канцелярію въ половинѣ одиннадцатаго утра и засталъ въ немъ только одного чиновника изъ вольнонаемныхъ, который, въ качествѣ дежурнаго, ночевалъ въ канцеляріи.
Только съ одиннадцати часовъ начали собираться чиновники, сперва младшіе, а потомъ старшіе. Стронскій же пріѣхалъ только къ часу.
Левъ Александровичъ пригласилъ его къ себѣ и, ни словомъ ни заикнувшись о немъ самомъ, сказалъ только о чиновникахъ.
— Я нахожу для себя неудобнымъ, Иванъ Александровичъ, въ качествѣ директора работать въ пустой канцеляріи, безъ служащихъ.
— У насъ обыкновенно собираются къ двѣнадцати часамъ, — сказалъ Стронскій.
— А расходятся?
— Расходятся обыкновенно около пяти.
— Едва-ли этого достаточно, чтобы успѣшно вершить дѣла всей Россіи! замѣтилъ Левъ Александровичъ.
— Но все успѣваемъ…
— Чему свидѣтельствомъ служитъ четыреста пятьдесятъ запоздалыхъ дѣлъ, которыя я принялъ вмѣстѣ съ департаментомъ.
Но это легко было устранитъ. Просто было сдѣлано распоряженіе о томъ, чтобы чиновники собирались въ половинѣ одиннадцатаго. Среди служащихъ это встрѣтило сдержанный ропотъ, но всѣ, разумѣется, подчинились.
Однако, самъ Стронскій пріѣхалъ къ этому часу раза три, а затѣмъ сталъ по прежнему опаздывать. Левъ Александровичъ нѣсколько разъ нуждался въ его разъясненіяхъ и долженъ былъ откладывать дѣла. Онъ сказалъ ему объ этомъ.
— Вотъ, Иванъ Александровичъ, изъ на вашего отсутствія я не могъ дать ходъ нѣсколькимъ дѣламъ.
— Я извиняюсь, Левъ Александровичъ, — отвѣтилъ Стронскій:- за много лѣтъ усвоилъ привычку вставать поздно: я стараюсь пріучить себя.
И Левъ Александровичъ принялъ это объясненіе: что же дѣлать въ самомъ дѣлѣ, если человѣкъ усвоилъ привычку и при томъ борется съ нею.
Но прошло еще нѣсколько времени, а вовсе не было видно благопріятныхъ результатовъ этой борьбы. Стронскій уже теперь систематически пріѣзжалъ къ часу и никогда не раньше.
Тогда Левъ Александровичъ сдѣлалъ ему формальное замѣчаніе.
— Долженъ вамъ сказать, Иванъ Александровичъ, что я по утрамъ не могу обходиться безъ васъ.
— Но старшіе чиновники все знаютъ. Они могутъ дать объясненія по всѣмъ вопросамъ, каждый по своей отрасли.
— Если это такъ, то извините меня, Иванъ Александровичъ, я долженъ сдѣлать заключеніе, что должность вице-директора является излишней.
Стронскій вспыхнулъ и покраснѣлъ. — Долженъ ли я понимать это, какъ предложеніе уйти изъ департамента? — спросилъ онъ запальчиво.
— Если бы я имѣлъ въ виду такое предложеніе, то сдѣлалъ бы это прямо, — сказалъ Левъ Александровичъ. — А просто мнѣ кажется, что вы привели неудачный доводъ.
Стронскій ничего не возразилъ. Онъ сталъ пріѣзжать въ канцелярію во время. Но явился другой поводъ въ размолвкѣ.
Когда онъ представилъ Льву Александровичу свою первую записку по одному принципіальному вопросу, находившемуся на заключеніи департамента, Левъ Александровичъ, прочитавъ записку, пригласилъ его къ себѣ и сказалъ, что никакъ не можетъ согласиться съ его заключеніемъ.
— Почему же? — спросилъ Стронскій.
— Потому, что я не согласенъ съ вашими основными принципами. Я держусь какъ разъ противоположнаго мнѣнія.
И онъ впродолженіе почти часа развивалъ свою точку зрѣнія.
— Если вы не согласны со мной, Иванъ Александровичъ, то я предоставляю вамъ убѣдитъ меня.
— За это я не берусь, — сказалъ Стронскій.
— Въ такомъ случаѣ я буду продолжать держаться тѣхъ взглядовъ, которые изложилъ передъ вами и, слѣдовательно, эту записку надобно передѣлать.
— Мнѣ это очень трудно сдѣлать, Левъ Александровичъ, — я долженъ буду защищать точку зрѣнія, которую не раздѣляю.
— Вы совершенно правы. Въ такомъ случаѣ позвольте мнѣ поручить это одному изъ чиновниковъ. Я вамъ назову его. Это Вергесовъ… Сколько я успѣлъ замѣтить, его взгляды близко подходятъ къ моимъ.
— Это въ вашей власти, ваше превосходительство, — уже явно обидѣвшись, оффиціальнымъ тономъ сказалъ Стронскій.
Но Левъ Александровичъ не обратилъ вниманія на этотъ тонъ, принялъ его отвѣтъ за согласіе и поручилъ составленіе записки Вергесову.
При другихъ обстоятельствахъ подобная размолвка могла бы пройти незамѣченной. Вице-директоръ не такая уже большая величина, чтобы изъ-за нея дѣлать исторію.
Но Стронскій былъ вооруженъ вліяніемъ. Это былъ одинъ изъ типичныхъ чиновниковъ, проходящихъ свою карьеру какъ бы въ пріятномъ снѣ. Не обладая ни дарованіями, ни умомъ, ни ycepдіемъ, они, даже не предпринимая для этого никакихъ стараній, въ родѣ усиленныхъ хлопотъ и происковъ, сами собой идутъ впередъ, нигдѣ не задерживаясь.
Въ то время, какъ товарищи ихъ, даже съ «именами» и съ протекціей, сидятъ все же годы, за отсутствіемъ подходящихъ вакансій, на скромныхъ мѣстахъ въ качествѣ «причисленныхъ», то-есть ничего не дѣлающихъ, о нихъ кто-то думаетъ и ихъ нѣжно перебрасываютъ съ мѣста на мѣсто, всякій разъ съ выигрышемъ; и смотришь, черезъ какія-нибудь десять лѣтъ онъ уже выдвинулся такъ далеко, что остановить его движеніе уже нѣтъ возможности.
За нимъ прошлое, служба (т.-е. прохожденіе должностей), чины, и даже какія-то заслуги и онъ безъ особенныхъ усилій выползаетъ въ сановники.
У Стронскаго была именно такая фамилія. Свою должность вице-директора онъ выполнялъ лѣниво, сквозь зубы, зная очень хорошо, что посадили его здѣсь не для дѣла, а лишь для права повышенія. Поэтому онъ былъ искренно удивленъ, когда новый директоръ потребовалъ отъ него своевременнаго прихода на службу и дѣйствительной работы. Онъ просто увидѣлъ въ этомъ, что Балтовъ, какъ пріѣхавшій изъ провинціи, человѣкъ не освѣдомленный.
Что же касается послѣдняго конфликта, то въ сущности онъ вовсе не такъ дорожилъ взглядами, которые проводилъ въ своей запискѣ. Это были взгляды предшествовавшаго Льву Александровичу директора. Стронскій ихъ усвоилъ и другихъ взглядовъ у него не было.
Если бы взгляды Льва Александровича первые попали въ его голову, то онъ точно также усвоилъ бы и ихъ. Думать, что Стронскій былъ способенъ имѣть какіе-нибудь кровные взгляды по государственнымъ вопросамъ, дорогіе ему настолько, чтобы онъ хотѣлъ защищать ихъ, значило глубоко заблуждаться.
Но у него была самоувѣренность человѣка, всегда поддерживаемаго сильной протекціей, и потому та властность, какую проявилъ Левъ Александровичъ, вызвала его къ упорству. Къ тому же это могло кой кому показаться красивымъ, такая твердость въ защитѣ своихъ взглядовъ.
Когда же Левъ Александровичъ отнялъ отъ него порученіе и передалъ Вергесову, простому чиновнику, пробивавшему себѣ дорогу своей грудью и лбомъ, то это ужъ было личное оскорбленіе, послѣ котораго онъ могъ только, прійдя въ свой вице-директорскій кабинетъ, швырнуть на столъ портфель и уѣхать изъ департамента.
Ножанскому онъ совершенно не довѣрялъ. Но мало ознакомившись съ дѣлами, онъ хорошо усвоилъ наиболѣе легкую часть службы — правила и обычаи служебныхъ отношеній. И онъ зналъ, что не имѣлъ права миновать Ѳедора Власьевича, какъ главу вѣдомства, въ которомъ онъ состоялъ.
И онъ поѣхалъ прямо въ министерство и настойчиво просилъ принять его.
Появленіе вице-директора въ служебные часы могло имѣть двоякое значеніе: или по службѣ, или по поводу какого-нибудь конфликта. Почему то Ножанскому пришло въ голову именно второе, и его внутреннее чутье уже подготовило его къ пріему Стровскаго.
И Стронскій, съ видомъ оскорбленнаго человѣка, изложилъ свое столкновеніе съ директоромъ и заявилъ, что при такихъ условіяхъ онъ не можетъ продолжать службу съ Балтовымъ.
Ножанскій, который давно уже научился бюрократической дипломатіи, внимательно выслушалъ его и въ высшей степени доброжелательнымъ тономъ, который какъ бы доказывалъ, что онъ на его сторонѣ, сказалъ:
— Видите-ли, Иванъ Александровичъ, оффиціально я могъ бы вамъ сказать только одно: подайте докладную записку установленнымъ порядкомъ, то есть черезъ ваше непосредственное начальство. Но, зная васъ и дорожа вашимъ присутствіемъ въ министерствѣ, я попросилъ бы васъ не торопиться… Позвольте мнѣ заняться этимъ инцидентомъ. Я надѣюсь, что мнѣ удастся его уладить къ обоюдному благополучію, а потому вотъ мой совѣтъ и просьба: подайте рапортъ о болѣзни, а тамъ увидимъ…
Стронскій не могъ отвергнуть услуги такого лица и согласился. Онъ подалъ директору рапортъ о болѣзни и на службу пересталъ ѣздить.
