Роман Сенчин - Нубук
- Ну, давай за знакомство!
Девушка слегка оживилась, даже представилась:
- Меня, если что, Валей зовут.
- У, а меня - Роман.
Чокнулись, я пивом, она вином. Глотнули.
А она все-таки ничего. Наверно, карелочка... На том заводе, где мы проходили практику, были молоденькие поварихи и судомойки, и кое-кто из наших парней успевал с ними понежиться... Может, врали, а может, и нет. И очень хвалили этих карелочек в плане секса... Для меня же, дурака, главным тогда было набить поплотнее желудок...
- Ты сама местная? - забросил я удочку. - Ну, в смысле петрозаводская?
- Угу. - Лицо ее снова стало унылым. - А ты откуда?
- Из Питера. Здесь, так сказать, по делам. - Я допил "Балтику" и поозирался по сторонам; захотелось курить, но пепельницы на столе не было, и из посетителей никто не курил. Пришлось спросить Валю: - Не знаешь, здесь курить-то можно?
- Можно. Только пепельницу надо у бармена взять.
- О'кей.
Я снова подошел к стойке, взял блюдце, которое играло роль пепельницы, заодно купил еще бокал "Балтики".
Несколько раз с удовольствием затянувшись "Бондом", признался девушке:
- А я тут служил целых полгода.
- Где? - Она не выражала особого интереса, спросила, кажется, так, из вежливости, но глаза ее смотрели как-то откровенно и жадно, будоража меня. Наверное, это казалось из-за несоответствия светлых от природы волос и кожи и темных, почти черных глаз...
- В поварской школе. - Но тут же уточнил: - Вообще-то меня сначала в Сортавалу призвали, в пограничные войска, а потом уже сюда перевели, учиться на повара. Вот учился...
- Хм, - девушка покривила губы, дескать, улыбнулась, - готовишь, значит, хорошо.
- Не жалуюсь.
- А жена?
- Что - жена?
- Ну, жена рада, что хорошо готовишь?
Я глотнул свежего пива, пожал плечами:
- Может, и рада была бы, да нет ее. А если честно, главная задача армейского повара не во вкусности, а чтобы у личного состава поноса не было... Представь, на заставе служит человек пятнадцать, и у всех понос от какого-нибудь борща вкуснейшего. Ведь так и границу можно без присмотра оставить. Хотя и черт с ней... У тебя линзы, что ли?
Валя посмотрела на меня долгим, проникающим каким-то взглядом.
- Ага, линзы, с миллионеркой сидишь! - Она опять изобразила подобие улыбки, взяла бокал с вином, отпила.
- Линзы, кстати, давно уже не признак богатых. За пятьдесят рублей три пары можно купить. И разных цветов. А волосы у тебя от природы такие?
- Уху.
- Оригинально и красиво, - решил сделать я комплимент.
- Спасибо... Только мало это мне помогает по жизни.
- В каком смысле?
- Да в любом. Давай лучше выпьем.
- Давай, что ж...
Мы чокнулись, сделали по глотку.
- А ты чем занимаешься? - спросила Валя и тут же вспомнила: - А, это ведь у тебя коммерческая тайна.
- Да нет, почему... Обувью торгую. - Я отвалился на спинку стула, вздохнул устало, но и удовлетворенно. - Привез вот партию, теперь разбрасываю по магазинам. Весенне-летние модели.
- Спасибо, не даете нашим женщинам в кирзачах ходить.
Уловив в ее словах издевательство, я стал раздражаться:
- А что, плохо, что ли, им? Да без нас бы и ходили в каких-нибудь колодках фабрики "Скороход"... И хорош иронизировать. Нормально ведь сидим, общаемся.
Она снова взглянула на меня. Теперь в глазах почти извиняющееся выражение. И голос стал мягче, просто грустный:
- Я по жизни такая. Из-за этого и торчу здесь без копья в кармане... и, - она поглядела на людей за соседними столами, - тошнит от всего, от всех.
- Н-да, тяжелый случай.
Не очень-то благодушная получается беседа после трудового дня... Я закурил. Валя тоже вытянула сигарету из пачки, но перед тем, как щелкнуть зажигалкой, для приличия спросила:
- Можно?
Я кивнул, конечно. Что еще оставалось?
- Я редко курю. Если выпью только или разволнуюсь, - посчитала она нужным оправдаться. - Сейчас вот что-то разволновалась. Как-то все...
- Надоело? - усмехнулся я.
- Ну да...
- А вот мне однажды надоело так, по-настоящему, я сел и приехал в Питер. Делом занялся... - Я понял, что меня понесло. - Теперь как белка кручусь, поездки вот, то-сё, зато нет времени депрессовать. Двести с лишним точек, где мой товар продается. Документация, поставщики, налоги, крыша... Но, понимаешь, хоть по вечерам с ног валюсь, сплю, бывает, по три часа, а в душе как-то так хорошо...
- Везунчик.
- Не глумись, - я поморщился, - я же серьезно...
- Глумятся знаешь над кем? Или над святыми, или над трупами.
- А ну тебя. - Мне стало обидно. - Села за мой столик, вино мое пьешь и начинаешь тут же... Иди вон, - я кивнул направо, где молча пили водку трое парней, почти превратившихся в мужиков, - их подкалывай. Посмотрим, как они реагировать станут. Вряд ли, думаю, рады будут...
- Ну все, извини. Просто не могу я иначе теперь. Я не со зла... - Она вздохнула, покрутила пальцами ножку почти пустого бокала. - Слушай, ты бы не мог еще бутербродик купить? Есть очень хочется.
Я посмотрел на нее; она не отвела глаза. Красивые, почти черные, горячие и какие-то грустные, одинокие, затравленные...
- Слушай, - предложил я, - давай как люди посидим? Там, я видел, пельмени есть, тефтели... Бутылку водки возьмем. Поговорим. У, как?
- Я не против. Водку с закуской можно. И... - она вроде собралась усмехнуться, но вовремя изменила усмешку на довольно-таки приветливую улыбку, - и поговорить тоже...
Я поднялся.
- Что возьмем - пельмени, тефтели?
- Лучше тефтели с пюре. И, если можно, салатик какой-нибудь...
Как добрались до гостиницы, не помню. Пришел в себя лишь в момент разговора с водителем. Точнее, вспоминая, как его имя. То ли Георгий, то ли Геннадий...
- Это, - я стоял в дверях, обеими руками держась за косяки, - это... Геннадий... Георгий... простите, забыл...
- Гена, - подсказал он, поднимаясь с кровати. - А что такое-то?
- Да надо... вы бы не могли... на полчаса... Нам тут надо...
- Я тебе не проститутка! - визгнула за моей спиной Валя и зашагала по коридору.
Я рванулся за ней, поймал руку.
- Погоди, я не в том смысле... просто же поговорить.
Что-то мне все надо было с ней поговорить, и мы, кажется, долго говорили в кафе "Калевала", до самого закрытия, но из памяти выпало - о чем именно.
- Погоди... пошли...
Она отдернула руку, и я чуть не упал. Я думал, она уйдет, даже в душе желал этого. Нет, она остановилась и со злобой и выжиданием уставилась на меня.
- Ну чего ты? - забормотал я миролюбиво. - Давай по-хорошему... И выпить еще осталось ведь.
Из номера вышел Геннадий, сказал, будто оправдываясь:
- Машину поглядеть надо.
- Да-да, хорошо, - мельком кивнул ему я и взял девушку за запястье. Пошли, Валь, посидим.
Она пошла.
Выставил на журнальный столик бутылку "Праздничной", упал в кресло.
- Будь как дома!.. Нормальная конура? Даже вон телик есть. И душ...
Валя хмыкнула, присела на стул.
- Да лучше в кресло. Удобное... Или, - мне стало весело, - или, ха-ха, ко мне на колени!
- Давай лучше выпьем.
- Дава-ай!
Я плеснул водки в стоящие рядом с мутным графином стаканы.
- Поехали.
Глотнул, подавился, по подбородку потекли горячие ручейки.
- Ты что-то совсем, - с брезгливостью и, кажется, жалостью заметила Валя.
- Разучился, понимаешь, бухать... Эти "новые русские", они всё чаек, минералочку... До ста лет прожить собираются... У-у, - на меня вдруг нахлынула дикая злоба, - ненавижу!.. - Я еще раз налил водки и на этот раз выпил удачно. - Зна... знаешь, Валь, так омерзительно! Ведь спекулянты мы, дешевые спекулянты, правду про нас говорят. Там люди ботинки делают, пашут, а мы, сволочи!.. - Говорил я в тот момент совершенно искренне, даже готов был разрыдаться. - Домой хочу, в Сибирь. Помидоры рбостить... Мы с родителями своими руками... Из вот такой вот семечки... еще зимой, в ящиках на подоконнике... И потом радость такая, когда куст по грудь, весь в "бычьем сердце". Знаешь, какая радость!
- Может, ляжешь? - предложила Валя.
- А ну тебя... - Стало досадно и горько, что она не понимает. - Живем же как паразиты.
Лицо ее оказалось перед моим. Совсем рядом. Я понял - надо поцеловать. Ткнулся куда-то, где губы. Она не отстранилась. Я ткнулся еще и почувствовал мягкие подушечки ее губ. Попал.
- Ложись, не мотайся, - снова предложила она, но теперь в ее голосе не брезгливость, а почти явное предложение...
Я взял графин, сделал несколько глотков. Вода была кислая. Хотел хлопнуть графином об пол, но передумал, аккуратно поставил на стеклянный поднос. Приподнялся, спросил:
- А ты ляжешь со мной?
Увидел ее глаза, совсем трезвые, умные глаза. И не злые. Как точнее? ободряющие.
- Давай ляжем вместе, - сказал я. - Мы ведь теперь не совсем чужие. Гоша ушел...
- Гена, - поправила она.
- Какая разница...
Я определил свою кровать - покрывало на ней не было измято, ведь шофер на ней не лежал.
- Давай, Валь...
Она подошла. Уже без куртки. В черном вязаном свитере, в короткой узкой юбке, черных колготках. Босиком. Значит, согласна... Я потянул ее к себе, уронил. Сунул руку под юбку. Она не сопротивлялась, она лежала на спине, лицом вверх, и смотрела своими черными глазами куда-то в потолок. Просто ждет? Ну и пусть, ну и хорошо, что такая попалась...
