Семен Бронин - Каменная баба
Но ушат холодной воды на нее в этот день все-таки вылили. Она уже кончала прием в поликлинике, когда в кабинет вошла Таисия и молча подала ей ключ от своего отдела.
-Ивана Александровича нет, а мне домой идти надо...- и Ирина Сергеевна, оторопев, не нашла ничего лучшего как взять ключ и молча положить его в ящик.
Таисия лишилась последних сомнений, удовлетворенно кивнула - и еще и пожаловалась:
-Печь натопили - не продохнешь. Еле высидела сегодня,- и ушла с тенью усмешки на лице, вызванной полнейшим замешательством Ирины Сергеевны...
Та вся испереживалась из-за ее слов, зареклась ходить во флигель, не знала, куда деть проклятый ключ, и, нарушая конспирацию, отнесла его в кабинет к Ивану Александровичу, который был в области и лишь недавно оттуда вернулся. Он сильно удивился происшедшему:
-Приперлась к тебе с ключом? Я ей скажу.
-Этого еще не хватало! Продолжать эту историю! Не надо было мне брать его!
-Аа!- отмахнулся он.- Эта никому не скажет. Сама по обрыву ходит.
Она снова ужаснулась: на сей раз тому, в какую угодила компанию.
-Откуда она узнала?
-А мне откуда знать? Я не говорил... Всякий раз один вопрос: как узнали,- неосмотрительно вырвалось у него - она посмотрела на него особенным образом, и он поправился:- Я не себя - других имею в виду...- Это прозвучало неубедительно, но она была еще на той станции любовного влечения, когда любимому прощаются его прежние прегрешения.- Может, Иван сказал,-предположил он затем.- Они приятели.
-А он откуда взял?
-Вез нас обратно.
-Мы же не говорили ничего?
-Это, Ирина, на лицах написано и опытным человеком как с листа читается...- Она вспомнила Ивана, который вез их из Анютина в Петровское, и нашла задним числом, что он и впрямь был тогда необычно для себя внимателен, молчалив и вежлив: ей было не до пустяков, и она не обратила на это внимания.- Но теперь у тебя зато ключ есть.
-Есть,- признала она, потому что ключ остался у нее.
-Вот и приходи - располагайся там, чай поставь, я вечером приеду... Плюнь на все, никого это не касается...
Она слегка растерялась, потому что была уверена как раз в обратном.
21.
До Нового года осталось два дня, и все думали, как провести его. Праздник этот, сам по себе прекрасный и неповторимый в своем ежегодном возобновлении, таит в себе иной раз болезненные шипы и самолюбивые колючки. Кто с кем проводит его - вопрос этот бывает настолько серьезен и чувствителен, что можно, вслед за древними, сказать: назови мне, с кем ты встречаешь его, и я тебе скажу, кто ты. Проще всего, конечно, сделать это в узком семейном кругу, но, во-первых, надо еще иметь его, этот узкий круг, и, во-вторых, не доказано, что вы и тогда получите полную свободу действий: если вы живете в провинции и повязаны по рукам и ногам житейской паутиной и путаницей, то могут и вас к себе зазвать и к вам напроситься, и вы не сумеете отказать, потому что могут надолго на вас обидеться...
Ирина Сергеевна не имела возможности провести этот вечер в компании Ивана Александровича, и они обсуждали проблему в ее самом отвлеченном и неличном преломлении: неприменительно к собственному положению. Это было в их второе сошествие во флигель, в котором на сей раз и натоплено было в меру и их ждала еда, припасенная Таисией, искупавшей таким образом свою недавнюю бестактность.
-Где будешь справлять?- спросила она его.
-Придется, наверно, к Тимоше идти, с Раисой Петровной. Там еще одна пара будет и, может, еще кто: Раиса Петровна любит кого-нибудь на десерт позвать, для разнообразия.
-А вы постоянные гости?
-Стало быть, так. Скука смертная, а куда денешься?
-А другая пара кто? Не из-за Раисы Петровны же ты туда стремишься?
-Синицин с женой. Председатель райсовета здешнего.
-Благопристойная публика... Хороший человек хоть?
-Неплохой. Дипломат великий.
-Не главный, значит. А самый важный кто?
-Главный здесь - первый секретарь райкома Зайцев. Мы как бы его ориентации придерживаемся: он, кстати, будет туда из области звонить, поздравлять - надо будет по очереди сказать что-нибудь подходящее.
-Самый главный на телефоне будет? А вы заранее готовитесь? Подобострастничаете?
-Таковы правила игры. Стараемся,- и сам усмехнулся сказанному.
-А каждому по отдельности он позвонить не может? Или прийти к вам ко всем?
-Он в области живет - здесь у него служебная квартира. В нашем доме, больничном, между прочим.
-А еще какие круги есть?- Она все не унималась: не могла простить ему того, что он справляет праздник в ее отсутствие.
-Тебе знать надо?..- Он склонился над ней, стал водить подбородком по ее груди: это была одна из его любовных прелюдий, но она на этот раз воспротивилась:
-Погоди. Успеешь еще. Продолжай, а то нить рассказа потеряешь. Меня к себе не зовешь - дай послушать хоть. У кого второй круг?
Он откинулся на спину. Диван в этот раз показался им шире прежнего: привыкли к нему и приспособились.
-Есть еще Воробьев, второй секретарь. Этот из здешних и погрубее. Около него народ попроще ошивается: мы, в сравнении с ними, вроде как белая кость, чистюли и интеллигенты. У него, кстати, Анна Романовна будет.
-С Иваном?
-А как же? Куда она без него?.. Разоденутся так, что не узнаешь.
-Вы с ним в контрах? С Воробьевым?
-Как с ним можно в контрах быть? Так - в прохладных отношениях. Если обратится с чем, я ему не откажу, конечно, но, во-первых, не с тем желанием, что для своих, а во-вторых - только в рамках законности. Чтоб себя перед ним же не компрометировать. Да он ко мне и обращаться не будет: сделает все через Анну Романовну. Что тут обычно нужно? Больничный задним числом дать да из запоя вывести.
-Она это может?
-У них Иван это делает. У него свой метод. Ведро рассола дает и по почкам лупит.
-Интересно-то как... Что ж ты раньше мне всего этого не рассказывал?
-Когда? В прошлый раз недосуг было, да и сейчас не очень. Времени много занимает... Осталась бы на ночь, я б тебе не то еще рассказал.
-На ночь я с тобой оставаться не буду: это уже разврат полнейший. А Иван Герасимыч у вас на каком положении? Он меня к себе звал. Не знаю, серьезно или нет.
-Раз звал, значит, серьезно. Здесь с этим не шутят.
-Не позовет, я с Колькой вечер проведу.
-А это кто?- приревновал он (и она на это рассчитывала).
-Сын хозяйки. Она уходит со своим парнем, а он один остается.
-Вот с ним и справляй. А я к тебе приду попозже.
-Как же ты хозяев оставишь?..
Она имела в виду, конечно же, не их, а ту, другую, ходившую за ним неразлучной парой в ее воображении, но не могла спросить о ней прямо - он понял и отвечал двусмысленно:
-Мы тут так друг другу надоели, что куда хочешь отпустят - был бы повод или причина.
-В Новый год таких причин не бывает,- сказала она с легкой меланхолией в голосе и сменила тему:- Ты мне про Ивана Герасимыча не сказал. Какое место он у вас занимает?
-Иван Герасимыч? Никакого. Он в Петровке не в счет.
-Как это?- не поверила она ушам.- Почему так говоришь?.. Нехорошо.
-Да он сам себя так вел всегда.
-Как?
-Бузотер. Выпивал, паясничал.
-А тебе это не нравится?
-Мне все равно, а другим поперек горла. Пьющий хирург... И сосед у него был - тот еще тип. Буян известный.
-Про него я уже слышала.
-Видишь? Даже ты слышала...- Он с любопытством поглядел на нее.- Ты у нас тоже строптивая?
-Не строптивая, а работящая. Не люблю, когда работать мешают.
-Это верно... Тебя не поймешь: эти качества обычно несовместные... У него сын молодым погиб в аварии. Военный моряк был. Из-за этого он и повредился.
-Опять нехорошо сказал.
-Говорю, как умею. Что это ты меня экзаменовать сегодня взялась?..- и снова приступился к ней - уже с более серьезными намерениями, а она уступила ему лишь после некоторого сопротивления: не умела сразу переключаться, переводить свои мысли на иные рельсы...
Иван Герасимыч пришел к ней в кабинет тридцатого и сделал вполне официальное предложение: едва не волновался, произнося его.
-Приду, конечно, Иван Герасимыч,- обрадовалась она.- С превеликим удовольствием. -Вот и хорошо,- грубовато сказал он.- Форма одежды свободная. Можешь на шпильках приходить, можешь в валенках. Себя только не забудь...
Хотя Иван Герасимыч и предложил ей прийти в чем угодно, но сам оказался в черной паре, которая шла ему: подчеркивала рост, выгодно обрамляла худые плечи и падала отвесными складками со стариковских бедер; он был все-таки слишком тощ для нее. Он и галстук сначала повязал, но быстро от него отказался, назвав удавкой: он с непривычки теснил ему глотку.
-Иван Герасимыч какой нарядный!- заметила Ирина Сергеевна, снимая шубу. Сама она была в выходном платье из темно-вишневой тяжелой парчовой ткани, с глубоким вырезом и короткими рукавами: оно, по общему мнению, хорошо облегало и прорисовывало ее руки, плечи и шею.- Завидный кавалер у вас, Марья Федоровна.- Она любила говорить мужчинам комплименты: не потому что ждала от них сдачи той же монетой, а потому, что по натуре своей была щедра на авансы и забывчива на долги.- Костюм - как от портного только. Хорошо сидит на вас, Иван Герасимыч.
