Даниил Хармс - Я думал о том, как прекрасно все первое !
Покупал. И пошел себе дальше. МАМАША: Куда же это он пошел? ИВАН ИВАНОВИЧ: Не знаю. Не крал, не покупал. По
шел себе. ПАПАША: С этим не совсем любезным приветствием се
стра привела его к более открытому месту, где
были составлены в кучу золотые столы и кресла,
и штук пятнадцать молодых девиц весело болтали
между собой, сидя на чем Бог послал. Все эти
девицы сильно нуждались в горячем утюге и все
отличались странной манерой вертеть глазами,
ни на минуту не переставая болтать. ИВАН ИВАНОВИЧ: Друзья, мы все тут собрались. Ура! ЕЛИЗАВЕТА БАМ: Ура! МАМАША И ПАПАША: Ура! ИВАН ИВАНОВИЧ (дрожа и зажигая спичку): Я хочу
сказать вам, что с тех пор, как я родился,
прошло 38 лет. ПАПАША И МАМАША: Ура! ИВАН ИВАНОВИЧ: Товарищи. У меня дом есть. Дома же
на сидит. У ней много ребят. Я их сосчитал
10 штук. МАМАША (топчась на месте): Дарья, Марья, Федор,
Пелагея, Нина, Александр и четверо других. ПАПАША: Это все мальчики? ЕЛИЗАВЕТА БАМ (бежит вокруг сцены):
Оторвалась отовсюду!
Оторвалась и побежала!
Оторвалась и ну бегать! МАМАША (бежит за Елизаветой Бам): Хлеб есшь? ЕЛИЗАВЕТА БАМ: Суп есшь? ПАПАША: Мясо есшь? (Бежит.) МАМАША: Муку есшь? ИВАН ИВАНОВИЧ: Брюкву есшь? (Бежит.) ЕЛИЗАВЕТА БАМ: Баранину есшь? ПАПАША: Котлеты есшь? МАМАША: Ой, ноги устали! ИВАН ИВАНОВИЧ: Ой, руки устали! ЕЛИЗАВЕТА БАМ: Ой, ножницы устали! ПАПАША: Ой, пружины устали! МАМАША: На балкон дверь открыта! ИВАН ИВАНОВИЧ: Хотел бы я подпрыгнуть до четверто
го этажа. ЕЛИЗАВЕТА БАМ: Оторвалась и побежала! Оторвалась
и ну бежать! ПАПАША: Караул, моя правая рука и нос такие же
штуки, как левая рука и ухо! ХОР (под музыку на мотив увертюры):
До свидания, до свидания.
!! - !
Наверху говорит сосна,
а кругом говорит темно.
На сосне говорит кровать,
а в кровати лежит супруг.
До свидания, до свидания.
!! - !
!! - !
Как-то раз прибежали мы
! - ! в бесконечный дом.
А в окно наверху глядит
сквозь очки молодой старик.
До свидания, до свидания.
!! - !
!! - !
Растворились ворота,
показались ! - !
(Увертюра) ИВАН ИВАНОВИЧ:
Сам ты сломан
стул твой сломан. СКРИПКА: па па пи па
па па пи па ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ:
Встань Берлином
надень пелерину. СКРИПКА: па па пи па
па па пи па ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ: Восемь минут
пробегут незаметно. СКРИПКА: па па пи па па
па па пи ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ: Вам счет отдан
будите трудыны
взвод или роту
вести пулемет. БАРАБАН: ! - - !
! - - !
! - - ! - - ! - ! ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ: Клочья летели
неделю за неделей. СИРЕНА И БАРАБАН: виа-а бум, бум
виа-а-а бум. ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ: Капитанного шума первого не заме
тила сикурая невеста. СИРЕНА: виа, виа, виа, виа. ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ: Помогите сейчас, помогите, надо
мною салат и водица. СКРИПКА: па па пи па
па па пи па ИВАН ИВАНОВИЧ: Скажите, Петр Николаевич, Вы были
там на той горе. ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ: Я только что оттуда, там прекрас
но.
Цветы растут. Деревья шелестят.
Стоит избушка - деревянный домик,
в избушке светит огонек,
на огонек слетаются черницы,
стучат в окно ночные комары.
Порой шмыгнет и выпорхнет под
крышей разбойник старый козодой,
собака цепью колыхает воздух
и лает в пустоту перед собой,
а ей в ответ невидные стрекозы
бормочут заговор на все лады. ИВАН ИВАНОВИЧ: А в этом домике,который деревянный,
который называется избушка,
в котором огонек блестит и шевелится,
кто в этом домике живет? ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ: Никто в нем не живет
и дверь не растворяет,
в нем только мыши трут ладонями муку,
в нем только лампа светит розмарином
да целый день пустынником сидит
на печке таракан. ИВАН ИВАНОВИЧ: А кто же лампу зажигает? ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ: Никто, она горит сама. ИВАН ИВАНОВИЧ: Но этого же не бывает! ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ: Пустые, глупые слова!
Есть бесконечное движенье,
дыханье легких элементов,
планетный бег, земли вращенье,
шальная смена дня и ночи,
глухой природы сочетанье,
зверей дремучих гнев и сила
и покоренье человеком
законов света и волны. ИВАН ИВАНОВИЧ (зажигая спичку): Теперь я понял,
понял, понял,
благодарю и приседаю,
и как всегда, интересуюсь
который час? скажите мне. ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ: Четыре. Ой, пора обедать!
Иван Иванович, пойдемте,
но помните, что завтра ночью
Елизавета Бам умрет. ПАПАША (входя): Которая Елизавета Бам,
которая мне дочь,
которую хотите вы на следующую ночь
убить и вздернуть на сосне,
которая стройна,
чтобы знали звери все вокруг
и целая страна.
А я приказываю вам
могуществом руки забыть Елизавету Бам
законам вопреки. ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ: Попробуй только запрети,
я растопчу тебя в минуту,
потом червонными плетьми
я перебью твои суставы.
Изрежу, вздую и верхом
пущу по ветру петухом. ИВАН ИВАНОВИЧ: Ему известно все вокруг,
он повелитель мне и друг,
одним движением крыла
он двигает морями,
одним размахом топора
он рубит лес и горы
одним дыханием своим
он всюду есть неуловим. ПАПАША: Давай, сразимся, чародей,
ты словом, я рукой,
пройдет минута, час пройдет,
потом еще другой.
Погибнешь ты, погибну я,
все тихо будет там,
но пусть ликует дочь моя
Елизавета Бам.
СРАЖЕНЬЕ ДВУХ БОГАТЫРЕЙ ИВАН ИВАНОВИЧ: Сраженье двух богатырей!
Текст - Иммануила Красдайтейрик.
Музыка - Велиопага, нидерландского пастуха.
Движенье - неизвестного путешественника.
Начало объявит колокол! ГОЛОСА С РАЗНЫХ КОНЦОВ ЗАЛА:
Сраженье двух богатырей!
Текст - Иммануила Красдайтейрик.
Музыка - Велиопага, нидерландского пастуха!
Движенье - неизвестного путешественника!
Начало объявит колокол!
Сраженье двух богатырей!
и т.д. КОЛОКОЛ: Бум, бум, бум, бум, бум. ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ: Курыбыр дарамур
дыньдири
слакатырь пакарадагу
ды кы чири кири кири
занудила хабакула
хе-е-ель
ханчу ана куды
стум чи на лакуды
пара вы на лыйтена
хе-е-ель
чапу ачапали
чапатали мар
набалочина
хе-е-ель (поднимает руку). ПАПАША: Пускай на солнце залетит
крылатый попугай,
пускай померкнет золотой,
широкий день, пускай.
Пускай прорвется сквозь леса
копыта звон и стук,
и с визгом сходит с колеса
фундамента сундук.
И рыцарь, сидя за столом
и трогая мечи, поднимет чашу, а потом
над чашей закричит:
Я эту чашу подношу
к восторженным губам,
я пью за лучшую из всех,
Елизавету Бам.
Чьи руки белы и свежи,
ласкали мой жилет...
Елизавета Бам, живи,
живи сто тысяч лет. ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ: Ну-с, начинаем.
Прошу внимательно следить
за колебаньем наших сабель,
куда которая бросает острие
и где которая приемлет направление. ИВАН ИВАНОВИЧ: Итак, считаю нападенье слева! ПАПАША: Я режу вбок, я режу вправо,
Спасайся кто куды!
Уже шумит кругом дубрава,
растут кругом сады. ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ: Смотри поменьше по сторонам,
а больше наблюдай движенье
железных центров и сгущенье смертельных сил. ПАПАША: Хвала железу - карборунду!
Оно скрепляет мостовые
и, электричеством сияя,
терзает до смерти врага!
Хвала железу! Песнь битве!
Она разбойника волнует,
младенца в юноши выносит
терзает до смерти врага!
О песнь битве! Слава перьям!
Они по воздуху летают,
глаза неверным заполняют,
терзают до смерти врага!
О слава перьям! Мудрость камню.
Он под сосной лежит серьезной,
из-под него бежит водица
навстречу мертвому врагу.
Петр Николаевич падает. ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ: Я пал на землю поражен,
прощай, Елизавета Бам,
сходи в мой домик на горе
и запрокинься там.
И будут бегать по тебе
и по твоим рукам глухие мыши,а затем
пустынник таракан.
Звонит колокол.
Ты слышишь, колокол звенит
на крыше бим и бам.
Прости меня и извини, Елизавета Бам. ИВАН ИВАНОВИЧ: Сраженье двух богатырей окончено.
Петра Николаевича выносят. ЕЛИЗАВЕТА БАМ (входя):Ах,папочка,ты тут.
Я очень рада,
я только что была в кооперативе,
я только что конфеты покупала,
хотела, чтобы к чаю был бы торт. ПАПАША (растегивая ворот): Фу, утомился как. ЕЛИЗАВЕТА БАМ: А что ты делал? ПАПАША: Да... я дрова колол
и страшно утомлен. ЕЛИЗАВЕТА БАМ: Иван Иванович, сходите в полпивную
и принесите нам бутылку пива и горох. ИВАН ИВАНОВИЧ: Ага, горох и полбутылки пива,
